ЧАСТЬ 4: Архитекторы
Лера проснулась в клетке из перил.
Вокруг — многоэтажное помещение, будто шахта лифта, только без лифта, без стен и без дна.
Только воздух, бетонные платформы, лестницы, и люди, вросшие в архитектуру.
Один был стеной. Другой — табличкой «не курить».
Кто-то тянул руку сквозь перила, умоляя вытащить, но она понимала — вытаскивать некуда.
Их лица были плоскими.
Будто вытерты.
И всё время слышался шёпот, накладывающийся на себя:
— Форма соблюдена. Персонал утверждён. Следующий подъезд готов.
С потолка спустилось нечто.
Оно не ходило — плавало в пространстве, как мысль, от которой не избавиться.
Архитектор.
Лицо — из стекла, и в нём отражались все комнаты, где Лера когда-то жила.
Он говорил голосом всех дверей, которые она когда-либо открывала:
— Ты была утверждена как жильё. Но у тебя есть сбои. Слишком много «я». Недостаточно плана.
— Кто ты?
— Мы не кто. Мы как.
Он провёл рукой — и одна из её мыслей материализовалась.
Старый ковер из детства. Он упал рядом.
Потом — комната из её первого института. Потом — та ванная, где она плакала ночью.
— Ты слишком хорошо помнишь. Придётся отрезать.
С потолка спустился карандаш.
Не обычный — чертёжный, толщиной с руку, с наконечником в форме глазного яблока.
Архитектор взял его и начал рисовать на воздухе, и всё, что он рисовал, начинало происходить.
Он нарисовал:
Стиратель — и её правая рука исчезла.
Гулкий коридор — и в груди у неё появилась пустота, из которой зазвучало эхо.
Выход — и в потолке открылось окно, через которое видно было… ничего. Только лестницу.
— Ты была комната. Теперь станешь подъездом, — сказал он.
— Но тебе надо выбрать: хочешь быть с окнами или без?
— Я не хочу быть вообще.
Он посмотрел на неё с… жалостью?
— Это, к счастью, невозможно.
Платформы начали двигаться.
Перестройка началась.
Жильцы-стены двигались вместе с кирпичами. Двери начали менять места с телами.
Окна стали ртутью, и лица изнутри кричали:
— Мы не просили вид!
И всё время повторялась фраза:
— Конфигурация допущена. Повтор отрисовки. Подпись: отсутствует.
Её клетка распалась.
Она упала… в себя.
Оказалась на лестнице.
Не просто в подъезде — внутри своей собственной лестницы.
Каждый пролёт — момент жизни.
Пятый этаж — где она впервые поцеловала Таню.
Седьмой — где та исчезла.
Девятый — пустой. Никогда не было девятого.
А теперь — там кто-то был.
Она поднялась.
Каждый шаг менял её скелет.
Позвоночник вытягивался, ключицы расходились как двери.
Вместо языка — звонок. Вместо глаз — домофон.
Она дошла до девятого.
Дверь открылась сама.
И изнутри — она.
Другая Лера. Более старая. Более неподвижная. Почти ставшая стеной.
— Ты поздно, — сказала старая Лера. — Я уже почти перекрытие.
— Что это за место?
— Мы здесь перепроектируемся. Дом растёт через нас. Мы — как цемент. Помнишь, как Таня исчезла? Она стала опорной балкой.
Старая Лера показала вверх.
На потолке — имя Тани.
И маленькое окошко.
Внутри — лицо Тани. Оно мигало вместо лампочки.
— Зачем всё это?
— Не зачем. Потому что мы строим. Архитекторы — это мы, после забывания.
На полу старой Леры лежала папка.
На ней — надпись: "Разрешения на себя."
Она открыла.
Там было:
Форма её лица — утверждена.
Глубина её страха — замерена.
Площадь вины — зафиксирована.
И в конце:
«Готова к применению в качестве этажа. Вопрос: согласие требуется?»
Ответ:
«Не применимо. Уже построено.»
В комнату зашёл Архитектор младший.
В форме.
На груди бейдж:
"Стажёр. Этаж 6. Имя: Бывший Ваня."
— Готова?
— Нет.
— Значит — идём.
Он достал ключ.
Вставил Лере в висок.
Повернул.
Она открылась.
И вдруг — боль.
Невероятная.
Всё, что было ею, начало выходить наружу, как мебель из оплавленной квартиры.
Мысли стали стенами.
Память — обоями.
Ностальгия — кладовой, запертой на семь замков.
И тогда — голос.
Не извне. Из неё.
— Если ты это читаешь — ты была мной. А значит, мы строим уже тебя.
Всё обрушилось.
Дом начал падать внутрь.
Лестницы скручивались в спирали.
Люди сходили с ума от того, что у них появлялись чертежи на коже.
Кто-то плакал кровью.
Кто-то смеялся подъездами.
Лера упала.
Далеко.
До самого основания.
Внизу было пусто.
Ни этажей. Ни людей. Ни форм.
Только белый чертёжный стол.
На нём — карандаш.
И под ним: её имя.
Она взяла его.
И услышала:
— Теперь ты чертишь.
Ты — автор плана.
Ты — архитектор своего обрушения.
И она начала.
Рисовала лестницу.
Сначала простую. Потом запутанную.
Потом — бесконечную.
Потом — саму себя в центре неё.
И поняла: чтобы выбраться, нужно построить выход.
Но не наружу.
А в другого.
Она начертила нового жильца.
Слово, сделанное из теней:
"Ты."
И чертёж ожил.
И появился читатель.
Ты.
Тот, кто смотрит. Кто следит. Кто видит имя Леры — и думает: "это просто история."
Но ты уже в плане.
Ты уже на бумаге.
Пальцы у тебя — лестницы. Глаза — окна.
А дом всё растёт.
И скоро твой этаж начнёт дышать.