ЧАСТЬ 2: Кнопка «П»
Лера стояла перед лифтом, в котором горел тусклый свет. Двери были распахнуты, будто металлическая пасть расплылась в издёвке. Внутри — тень. В глубине — панель с кнопками, где, кроме обычных этажей, появилась новая: «П».
П — подвал? Проход? Предел?
Она шагнула назад — и в этот момент изнутри лифта донёсся голос.
— Лерочка...
Шепот был хриплым, застревающим между металлическими прутьями и зубцами, как будто горло, из которого он вышел, было сломано.
Но это было её имя.
И голос... был Таниным.
Лера метнулась обратно к лестнице — побежала вверх, перепрыгивая через две ступени, руки дрожали.
На девятом этаже заканчивалась лестница. Но теперь там был ещё один пролёт. Лестница шла дальше вверх — туда, где по плану дома ничего не должно быть.
Она замерла. Сердце бухало в ушах.
И снова — шорох.
Где-то под кожей этого дома ходит нечто. Не по трубам. Не по вентиляции. По структуре. По логике самого пространства.
Она вернулась в квартиру. Всё выглядело иначе.
Кассеты — все три — лежали ровно на столе, хотя она точно помнила, что одну оставила в спальне, другую подобрала в коридоре.
Рядом с ними лежал предмет, которого не было раньше: портативный видеоплеер с экраном.
Всё покрыто пылью.
Но включался. Сам. Без розетки.
Экран зашипел, показал искажённый образ — глаз. Один. Огромный. С ресницами, похожими на проволоку. И чёрная радужка, в которой отражался… коридор её квартиры.
Потом экран потемнел.
И пошёл первый фрагмент записи.
КАССЕТА 7В
Таня. Лицо крупным планом. Бледная, осунувшаяся, под глазами — фиолетовые мешки.
На заднем плане — та же квартира, только стены обшарпаны сильнее. За её спиной… входная дверь. Но без ручки. Просто гладкая панель.
— Это… это я. Таня.
Она смотрит прямо в камеру, голос дрожит.
— Если ты это видишь, значит, ты уже здесь. Прости. Я думала — я думала, он меня отпустит, если я приведу кого-то. Но… я не смогла. Не смогла выбрать.
Она замирает. Где-то за кадром — стук. Похожий на каплю, падающую вглубь колодца.
Потом Таня наклоняется к камере и говорит:
— Дом хочет, чтобы мы смотрели. Чем дольше смотришь, тем ближе он подбирается. Это всё — лестница. Даже я теперь — промежуточный пролёт.
Экран гаснет.
Лера села на пол. Губы пересохли.
Слёзы — нет, паника. Не та, которая заставляет кричать. А та, которая сжимает грудь, делает вдохи редкими, как шаги по льду.
Она вытерла лицо и включила вторую кассету.
КАССЕТА 7С
Съёмка из-за двери. Лерина квартира, только… нет, не квартира. Что-то искажённое. Двери длиннее, потолок ниже. Обои дышат. На стене — человеческая рука, вросшая в штукатурку. Она шевелится.
Камера идёт по коридору. Свет моргает, но видно: пол покрыт линолеумом, из которого растут ногти.
Голос Тани:
— Здесь время склеено из лестничных пролётов. Каждый шаг — назад. Каждый взгляд — глубже.
Камера подходит к двери с табличкой "9Б/П". Она распахивается. За ней — не комната.
Лифт.
Тот самый.
И снова — кнопка «П».
Экран чёрный.
Теперь она должна была спуститься.
Лера поднялась, подошла к входной двери — та открылась сама.
В коридоре — тишина, липкая, как плёнка.
Лифт ждал.
Она нажала кнопку.
Двери захлопнулись за спиной. Панель мигнула.
1, 2, 3… 9. П.
Она нажала «П».
Лифт вздрогнул.
Движение не было обычным. Оно не тянуло вниз — оно давило внутрь, как если бы кабина втягивалась в себя.
Лера почувствовала, как нарастает давление в ушах. Всё потемнело.
П — Пустота.
Двери открылись.
Коридор. Но не такой, как в квартире.
Длинный, низкий, с трубами, которые шевелились, как кишки.
Свет исходил не от ламп, а от стен — бледное свечение, будто сама архитектура пыталась показать ей путь.
Она шла. Стены скрипели. Где-то капал металл.
На одной из дверей — чёрной, как засохшая кровь — было написано: «СМОТРИ ДО КОНЦА»
Она толкнула.
Комната. Внутри — только стол и монитор.
На экране — она сама, входящая в эту же комнату, с секундной задержкой.
Из динамиков — голос Тани:
— Я поняла, что не смогу выбраться. Он дал мне выбор. Или стать частью плоти дома, или заменить себя кем-то.
Пауза.
— Я выбрала тебя. Но потом поняла: ты бы выбрала меня.
Шорох. Слёзы.
— Прости.
Экран начал искажаться. Картинка показала Леру, как она смотрит на себя. Камера приближается к её глазу.
В зрачке — дверь.
Резкий стук — за спиной.
Она обернулась.
Тень. Фигура. Слишком высокая, чтобы быть человеком.
Руки — как балки. Глаза — два светящихся круга, как кнопки на лифте.
И голос. Прямо в голове.
— ОСТАНЬСЯ.
— ТЫ ПОДОШЛА.
— ТЫ — ЭТАЖ.
Она кинулась обратно в коридор. Бежала, пока не наткнулась на шахту лифта.
Без дверей.
Просто дыра.
Внутри — лестница, свитая из костей, ступеней, дверей, дверных ручек, обрывков одежды.
И среди них — рука. Тани. Она шевелилась. Указывала вверх.
Лера полезла.
Её сознание тошнило. Пространство выворачивалось.
Стены становились шеей. Потолок — ребрами. Пол — языком.
Дом дышал ею. Он исследовал её память, вытягивал страхи, как чернила из бумаги.
На предпоследнем пролёте она увидела себя — копию. Стоит, и смотрит, и шепчет:
— Зачем ты ушла тогда?
— Зачем ты не забрала меня?
Это была Таня. Но в её лице — её лицо.
Когда она вырвалась в реальность — если это ещё была она — лифт исчез.
Коридор был как прежде.
Только… стены были чуть ближе.
Окна — чуть меньше.
И дверей на этаже стало ещё больше.
А в её руке была новая кассета. Без подписи. Просто зеркальная плёнка.
И на ней отражалась она сама — но с глазами из кнопок.