«Второе перерождение»

Во внутреннем дворике особняка тихо шелестит утренний ветер. Девушки в светлых накидках сидят на расстеленных татами. Перед ними — Фусэ, спокойная, строгая, как всегда. Она выпрямляется и произносит:

— Сегодняшнее занятие посвящено искусству движения — фурисодэ-маи. Это древнее танцевальное искусство не только обучает грации, но и формирует терпение и дисциплину.

Она обводит взглядом учениц.
Суми сидит в стороне — чуть дальше, на коврике ближе к колонне. На её лице — уважение, но и внутреннее напряжение. Фусэ замечает её взгляд.

— Суми, — спокойно говорит она. — Ты не примешь участия?

Суми сдержанно склоняет голову:

— Простите, госпожа Фусэ... В моей вере женщине не дозволено участвовать в танцах и подражании музыке. Это противоречит моей религии. Но я с уважением послушаю и помогу, если потребуется.

На мгновение в тишине слышен только шорох ветра. Девушки переглядываются.
Фусэ, не теряя достоинства, кивает.

— Уважение к вере — признак характера. Можешь остаться и наблюдать. Кто наблюдает — тоже учится.

Суми тихо садится, поправляя свой платок. Остальные девушки начинают медленно повторять движения Фусэ.
Рия спотыкается, Михо напряжённо сосредоточена. Суми просто смотрит — в её глазах нет осуждения, лишь спокойное понимание.

Во время перерыва Михо подходит к ней:

— Тебе правда нельзя танцевать? Даже чуть-чуть? Ты ведь так изящно двигаешься...

Суми мягко улыбается:

— Мне дозволено быть благодарной за тело, но не использовать его для показухи. Моя красота — для моего будущего мужа.

Михо моргает, удивлённая искренностью.
Фусэ наблюдает издалека, скрестив руки на груди. В её лице — лёгкое раздумье.

«Она не гнётся... Даже под давлением. Упрямая. Но не дерзкая...»

Фусэ только собиралась поправить осанку одной из девушек, когда в сад подошла служанка в серо-голубом кимоно, склонилась и тихо прошептала:

— Госпожа Фусэ, до вечера должны прибыть представители клана Куравей. Господин Каташи уже осведомлён.

Фусэ сдержанно кивнула, не проявив никаких эмоций, но в её глазах мелькнуло нечто острое. Она быстро повернулась к ученицам.

— Я должна уйти. Продолжайте практику. Без глупостей. — Она взглянула строго на Михо. — За старшую — ты.

— Есть, госпожа Фусэ, — ответила Михо, выпрямившись.

Фусэ исчезла в тени коридора, шаги её были быстры и уверенные.

— Кто такие эти Куравей? — спросила одна из девушек шепотом, переглядываясь с соседкой.

Михо вздохнула и, немного понизив голос, обвела взглядом остальных:

— Это... один из трёх высших кланов. Они редко выходят на открытые союзы, но когда это происходит — мир вокруг начинает меняться. Глава их... говорят, он суров, жаден и лицемерен, как никто другой. Его слово — как лезвие.
Но главное не он...
— А кто? — вмешалась Рия, прислушиваясь с любопытством.

— Аэна. Его дочь. Единственная.
— И что с ней? — спросила девушка, вытирая лоб от пота.

Михо наклонилась чуть ближе:

— Говорят, она... высокомерная и жестокая мразь.
— Михо! — испуганно прошептала одна из младших.
— Это не я сказала. Это весь Токио шепчет. — Михо пожала плечами. — Она избивала собственных служанок ради забавы. Одна из них после пыталась сбежать — и исчезла. Навсегда.
Суми, что слушала, ничего не сказала. Она просто отвела взгляд, и в её глазах мелькнуло не то страх, не то брезгливость.

Тем временем, в западном крыле особняка, Каташи сидел в своём кабинете. Окна были приоткрыты, воздух был сухой.
На столе перед ним — стопка документов: контрактные обязательства, черновики соглашений, дипломатические резолюции между кланами.

Он листал их хмуро, точно зная, что встреча с Куравей — это не союз, это шахматная партия, где каждый взгляд может стать ударом.
Он на секунду закрыл глаза, положив пальцы на виски.

"Если Аэна будет здесь... всё может пойти не так."

Всё утро в доме ощущалась тревожная суета — слуги торопливо мылись, готовили гостевые залы, обновляли ткань на ширмах и чистили полы до зеркального блеска.
Тейджо стоял в тени, облокотившись на перила балкона, его взгляд был острым и напряжённым. Подслушанный разговор между двумя старшими охранниками подтвердил худшее:

— Куравей прибудут к вечеру. Говорят, сама Аэна будет.
Губы Тейджо скривились.
Он отбросил окурок, развернулся и уверенным шагом направился в сторону кабинета Каташи.

Дверь распахнулась с грохотом.

— Что они тут забыли?! — с порога рявкнул Тейджо. — Ладно ещё Химоро — но эти ублюдки? Эти гниды?! Ты серьёзно, дядя?

Каташи медленно поднял глаза от бумаг. Его лицо было каменным, но в глазах заплясало раздражение. Он молча вдохнул сигарету, затянулся и лишь затем отложил бумаги в сторону.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия.

— Да пошло всё! — рявкнул Тейджо. — Вы что, решили и эту мразь Аэну мне навязать? Какую ещё "игру" вы задумали? Кто следующий? Дочь мясника?!

Каташи спокойно подошёл к нему. Без единого слова.

И... ударил его по лицу.

Тейджо пошатнулся и упал на колено, зажав скулу.
На губах — кровь.
Он поднял голову и усмехнулся, зарывшись глазами в Каташи.

— Вот так, да?.. Наконец-то показал лицо.

Он рванулся вперёд, не раздумывая, — но Каташи успел. Мгновенно схватил Тейджо за воротник, сжал так, что хрустнула ткань, и швырнул его на стол, разбросав бумаги.

— Знай своё место. — голос Каташи звучал глухо, как глухой колокол. — Ты стал таким только благодаря мне. Только потому, что я слишком многое тебе позволяю.
Он достал сигарету из внутреннего кармана, закурил.
— Но ты не бог. И не герой. Ты пока даже не воин. Ты... сырой материал.

Тейджо медленно поднялся, снова вытирая кровь. Его грудь тяжело вздымалась.

— Всё это ради тебя, — продолжил Каташи, — ради того, чтобы сохранить твою шкуру, твою силу, твою власть.
Ты хочешь быть свободным? Хочешь власть?
— Тогда терпи и играй. Или уходи.

Тишина. Только затухающий пепел падал на край стола.

«Ты хочешь свободы, мальчик? Сначала попробуй не разрушить всё, что тебе пытаются спасти.»
Высокие ворота особняка Ронинов открылись с тяжелым скрипом, как будто и сами не были рады тем, кто приближался.
К чёрному, матовому автомобилю с зеркальными стёклами подкатил ещё один охранный внедорожник. Слуги уже выстроились в линию, как того требовал протокол. Внутри всё было натянуто до предела: не уважить гостей — не вариант, но и радушие к ним никто не испытывал.

С дверцы машины медленно вышел глава клана Куравей —
тяжёлый, грузный мужчина в сером пальто, с толстыми пальцами, унизанными кольцами. Его мясистое лицо блестело от пота, и он тут же вытер его платком. Его глаза метались, как у зверя — выискивая, что бы сожрать первым.

— Вот это хоромы! — проворчал он, осматривая особняк. — Лучше, чем у нас. Да, дочка?

За ним на каблуках вышла Аэна.

Её внешний вид явно нарушал все приличия: короткое чёрное платье обтягивало фигуру, поверх — броская, дорогая белая шуба с мехом, волосы — распущенные, небрежные, аромат духов резал воздух.
В одной руке — телефон с бриллиантовым чехлом, в другой — сигарета. Она сделала глоток дыма и выпустила его, не глядя на отца.

— Неплохо... по провинциальным меркам, — отрезала она, не пряча ухмылки.

Отец кивнул, положив тяжёлую руку ей на плечо.

— Хорошо ужились. Пора нам тоже занять своё место в этой игре, — его глаза прищурились. — А то слишком много они себе позволяют.

Когда к ним подошёл первый слуга — молодой парень в строгой форме, вежливо склонившийся в поклоне, —
Аэна резко подошла ближе, смерив его взглядом.

— Фу. — она плюнула ему в лицо.

Парень не дрогнул. Просто стоял, склонив голову, как и учили. Лицо его было мокрым, но он не поднял взгляда.

— Слишком вежливый. Как тряпка, — фыркнула она и, не дожидаясь приглашения, прошла внутрь особняка, щёлкнув каблуками.

Глава клана Куравей хохотнул, затянулся сигарой и крикнул:

— Служивые! Покажите, где тут у вас выпивка и еда. А ещё... пусть эта моя тигрица отдохнёт. Она не выносит скучных людей.

В огромном зале особняка царила тишина, нарушаемая только скрипом шагов. За длинным столом уже сидели Каташи, глава клана Куравей, его дочь Аэна, а также несколько сопровождающих. Аэна лениво водила пальцем по экрану телефона, даже не притронувшись к закускам.

Вдоль стен по обеим сторонам зала слуги выстроились в ряд, с опущенными взглядами и сложенными руками. Их тела были напряжены — в главную залу заходил сам Ронин, глава клана.

Слуги дружно склонились в поклоне, стоя неподвижно, словно фигуры в храме.

Каташи и остальные поднялись. Когда Ронин вошёл — высокий, седой, с тяжёлым взглядом и неспешной походкой — в зале стало будто прохладнее. Он остановился перед Куравеем, и на миг повисла долгая пауза.

— Куравей. — коротко кивнул Ронин.
— Ронин. — в тон ему ответил Куравей, ухмыляясь. — Особняк у вас роскошный. Чуть лучше, чем наш. А может, просто мы к грязи привыкли...

Ронин не ответил. Он сел в своё кресло во главе стола, и Каташи подал знак слугам — можно подавать еду.

Куравей потянулся к чашке с чаем, не спуская глаз с Каташи:

— Слушай, а где ваш... как его... будущий «меч» клана? Почему не встречает нас? Или мы уже недостойны его внимания?

Каташи, стоявший за спиной Ронина, медленно вытащил сигарету, закурил и, не поднимая взгляда, сказал спокойно:

— Приведите Тейджо. Сейчас.

Один из слуг кивнул и поспешно удалился. В зале снова повисла тишина.

Аэна оторвалась от телефона, скривила губы:

— А что, он такой занятый? Или просто с похмелья не встает? — язвительно бросила она, растягивая слова.

Каташи проигнорировал её. Куравей хмыкнул:

— Молодёжь пошла. А ведь именно они, Каташи, будут править после нас. Жаль, если они станут править хуже, чем мы.

Ронин впервые поднял глаза. Его голос прозвучал, как удар меча по дереву:

— Если станут.

Тяжёлые двери зала медленно распахнулись.
На фоне темного коридора показался силуэт — Тейджо.

Он шёл лениво, но с прямой спиной. Одет был в свободную чёрную рубашку, небрежно застёгнутую, и тёмные брюки. В его походке была раздражённая уверенность, в лице — скука, а в глазах — холодная безразличная тень. На губах играла полуулыбка, как будто всё происходящее было для него фарсом.

Слуга сопровождал его до самого зала и сразу же удалился, закрыв за ним дверь.

Тейджо остановился посреди зала, не поклонился, не поприветствовал, а просто молча осмотрел присутствующих.

— Вот и он, — с усмешкой пробормотал Куравей, не вставая.
— Наследник великого клана Ронинов... Словно из кабака только что вышел.

Аэна приподняла брови и хмыкнула, рассматривая Тейджо с головы до ног, явно не скрывая интереса, но и пренебрежения.

Тейджо кивнул лишь Ронину, проигнорировав всех остальных.

— Вызывали? — коротко бросил он, глядя на Каташи.
— Сядь, — сказал Ронин. Его голос не допускал обсуждений.

Тейджо уселся, закинув ногу на ногу, будто в комнате не сидели главы могущественных кланов, а просто скучные чиновники.

Куравей откинулся на спинку кресла:

— Ты всегда такой вежливый, или только с нами?

Тейджо взглянул на него со скучающей полуулыбкой:

— Только с теми, кто мне неприятен.

Каташи стиснул зубы. Ронин остался невозмутим.

Вдруг Аэна заговорила, не отрывая взгляда от Тейджо:

— А мне ты неприятен или нет?
— А вы кто? — без капли интереса отозвался он, даже не посмотрев на неё.

— Ого... — пробормотал Куравей. — Вот это воспитание. Прям королевская школа.

Ронин сделал едва заметный жест рукой. Каташи подал знак — слуги начали приносить чай и сладости.

— Ты должен научиться уважению, Тейджо. Особенно к тем, с кем мы можем заключить союз, — тихо проговорил Каташи, не глядя на него.

Тейджо откинулся в кресле и, глядя в потолок, сказал:

— Союз? С этими? — он кивнул в сторону Куравея. — Их не союзом звать надо, а проклятием.

Гробовая тишина. Аэна прикусила губу, её глаза сверкнули — ей явно понравилась дерзость Тейджо, но она не показала этого.

Куравей сжал подлокотники кресла.

— Я смотрю, ты прямоугольный малый... острый по краям. Только не порежься о собственный язык, парень.

Ронин поднял руку, останавливая дальнейший диалог:

— Хватит. Сегодня мы обсуждаем не характер, а будущее.
— А будущее у нас будет... — бросил Каташи, — если мы сможем переступить через свою гордость.

В зале повисла тяжелая тишина. Лишь мягкий звон чашек, расставляемых на стол, был слышен на фоне напряжённой атмосферы. Слуги двигались почти беззвучно, зная, что один неверный взгляд или неуместный звук может стоить им жизни.

Ронин медленно наклонился вперёд и, глядя прямо в глаза Куравею, сказал:

— Мы оба знаем, зачем вы здесь.
— Разумеется, — ухмыльнулся Куравей. — Союз... ради стабильности. Ради нового уклада.

Каташи продолжил:

— Мы должны объединиться. Войны между кланами истощают всех. Союз с Куравеем даст нам ресурсы, влияние в восточном секторе, контроль над морскими портами.

Тейджо усмехнулся и тихо пробормотал, но достаточно громко:

— И моральное падение в придачу.

Куравей резко повернулся к нему:

— Ты думаешь, твой клан чист? — его глаза прищурились. — Ты жив только потому, что твой дядя слишком добр. А я бы отправил тебя учиться смирению в подвал.

Тейджо встал из-за стола. Его глаза пылали, но голос остался ледяным:

— Именно поэтому я не поддержу этот союз. Лучше умереть, чем продать честь.

Аэна, до этого игравшаяся с кольцом на пальце, наконец заговорила, обратившись к Ронину:

— Если у вас нет контроля над наследником, то зачем вы зовёте нас? Или это спектакль?

Ронин не дрогнул. Он медленно встал, положив руки на стол:

— Если мой племянник не примет союз, приму его я. Согласие одного из нас достаточно.

Каташи добавил:

— Мы предлагаем не только объединение. Мы предлагаем союз по крови.

Куравей приподнял брови:

— Ты о чём?

Каташи кивнул в сторону Аэны, затем — на Тейджо:

— Мы хотим обсудить возможный брак между наследником Ронинов и вашей дочерью.

В зале повисла мёртвая тишина.

Аэна прищурилась и наконец посмотрела прямо на Тейджо.

— Ты бы не был худшим вариантом... — прошептала она, медленно выдыхая дым от сигареты. — По крайней мере, красивый.

Тейджо захохотал — громко, резко, сухо. Он наклонился к Аэне:

— Предпочёл бы сдохнуть в канаве, чем быть с тобой.

Ронин ударил кулаком по столу. Всё задребезжало.

— Хватит! — его голос пронёсся, как грозовой раскат. — Ты опозорил нас. Уйди.

Тейджо ничего не ответил. Он лишь на секунду посмотрел на Каташи, затем — на Ронина, и покинул зал, не оборачиваясь.