Начало
...В комнате продолжались перешёптывания, но Суми оставалась молчаливой тенью за своей пиалой. В глубине души она чувствовала, что всё только начинается.
Тем временем в другом крыле особняка раздвинулись двери, пропуская в просторную комнату утренний свет. Воздух был плотным, пах сигаретным дымом, древесным ладаном и чем-то металлическим — как будто в стенах затаилась сама история преступного мира.
Тейджо стоял у приоткрытого окна, в одних брюках и расстёгнутой рубашке. На груди — едва заметный шрам, след от былых разборок. Он медленно выдохнул, наблюдая, как на улице начинают оживать первые улицы Киото.
На его тумбочке мигала голографическая панель телефона — десятки непрочитанных сообщений, звонков, напоминаний от Каташи и других подчинённых. Он проигнорировал всё.
"Сколько можно... Один и тот же спектакль. Утренние поклоны, разговоры за столом, очередные лекции о будущем клана. Это не моя жизнь. Не моя сцена."
Он резко отвернулся от окна, подошёл к зеркалу и провёл пальцами по коротко подстриженным волосам. Под глазами — синева бессонных ночей. Лицо холодное, почти безэмоциональное. Он словно давно утратил способность испытывать что-то, кроме раздражения или скуки.
На столе — папка с отчетами по подпольному казино. Каташи оставил её вчера вечером. Тейджо даже не притронулся.
Раздался лёгкий стук в дверь.
— Тейджо-сама... завтрак готов. Оябу́н ждёт вас, — раздался голос служанки.
Он не ответил. Несколько секунд смотрел в зеркало, потом натянул чёрную рубашку, накинул пиджак и вышел, не взглянув назад.
В зале уже сидели Каташи и сам Ронин — глава клана. Атмосфера была напряжённой, как и всегда, когда за столом собирались трое мужчин из одной крови, но с разными взглядами на жизнь.
Ронин медленно отпил чай, глядя на внука.
— Ты выглядишь так, будто спал в баре, — хрипло произнёс он, не поднимая глаз.
— А может, и спал, — спокойно ответил Тейджо, усаживаясь и ставя локоть на стол.
— Сядь как следует, — жёстко заметил Каташи. — Это не улица.
— Улица, дом... особняк... — Тейджо лениво оглядел зал. — Все мы просто играем роли.
Ронин наконец посмотрел прямо на внука. Его взгляд был пронизывающим, тяжёлым, как вес чужих жизней, которых он лишил в прошлом.
— Тейджо... — голос его был низким, почти шёпотом, но в нём звучал приказ. — Это твой мир. Ты — мой наследник. А значит, ты не имеешь права жить как последний пьющий никчемник.
— Может, я и не хочу быть наследником.
— Это не выбор, — отчеканил Каташи.
Тейджо на секунду молчал, затем встал из-за стола.
— Тогда, может, я и не из вашей семьи.
Он развернулся и ушёл, не дождавшись ответа.
Ронин остался неподвижным. Только взгляд его стал ещё жёстче.
Каташи посмотрел ему вслед, сжав кулак.
— Он невыносим. Мы не можем больше его покрывать, отто́у-сан...
— Пусть пока выдыхает, — спокойно произнёс Ронин. — Буря всегда находит берег. Вопрос — каким будет этот берег.
Неоновые огни били в глаза, музыка гремела в такт пульсу. В клубе «Кагэ но яoru» — месте, куда простые смертные не осмеливались войти без приглашения, — воздух был наполнен табачным дымом, алкоголем и шёпотом полуправды.
Тейджо, всё ещё с замкнутым взглядом, распахнул тяжёлую дверь. Он прошёл мимо охраны, не удостоив их и кивком — они знали, кто он.
Угловой VIP-стол в тени был занят. За ним сидел он — Хирото Саэндзи (Hiroto Saenji) — наследник клана Саэндзи, одного из трёх главных союзных родов. Светлый, с иссиня-чёрными глазами, всегда ухоженный, подтянутый, в белом пиджаке и тёмной рубашке без галстука. Взгляд хищный, почти издевательский.
Рядом с ним, кокетливо откинувшись на спинку дивана, сидела Аянэ Куройва (Ayane Kuroiwa) — дочь главы клана Куройва. Высокая, с дерзким разрезом глаз, красной помадой и вульгарно дорогим платьем, словно вышедшая из глянцевого ночного кошмара. Она была красива, но в её красоте было что-то опасное. Она курила медленно, как будто это было оружие.
— Тейджо-сан, — с улыбкой протянул Хирото, поднимая бокал сакэ. — Ты как всегда с опозданием. Мы уже начали скучать.
Тейджо остановился, тяжело выдохнул и глянул на них, словно на незваных гостей в собственном доме.
— Что вы здесь делаете? — холодно произнёс он. — Это моё место.
— Мы просто решили освежить атмосферу, — фальшиво-живо отозвался Хирото. — Твоя тень слишком долгая, друг. Надо же когда-то делить свет.
Тейджо бросил взгляд на Аянэ. Та в ответ поджала губы и усмехнулась.
— Если ты хочешь, чтобы мы ушли, просто скажи это нормально, а не как капризный наследничек, — прошипела она с притворной обидой.
— Я сказал — уходите. — Голос Тейджо был низким и ровным, но в нём слышалась гроза.
Хирото рассмеялся.
— Ты стал раздражительным. Видимо, дед снова провёл свою утреннюю проповедь? Или может быть... — он прищурился, — ...девчонка тебе нервы щекочет?
Тейджо шагнул ближе, сжав кулаки.
— Хватит. Я не в настроении для твоих дешёвых насмешек.
В этот момент Аянэ встала, медленно, плавно, обводя Тейджо взглядом с головы до ног. В её глазах мелькнула ярость, смешанная с болью.
— Ты никогда не был в настроении. Ты просто вечный холод. Как думаешь, это круто или жалко?
Он не ответил. Лишь посмотрел на неё с равнодушием, от которого её лицо резко побледнело.
Хирото положил руку ей на плечо и легко отодвинул:
— Пойдём, Аянэ. Видимо, сегодня его сцена. Оставим наследника в его одиночестве.
Они ушли, оставив за собой аромат дорогого парфюма и тонкий привкус враждебности.
Тейджо сел за тот же стол, взял бутылку сакэ, налил себе в чашу и посмотрел на отражение в тёмном стекле витрины. Он был один, как всегда. Даже в комнате, полной людей.
"И это — моя свобода?"
Он выпил залпом и откинулся на спинку дивана.
Вечер уже давно опустился на город, убаюкивая улицы влажным воздухом и далёким шумом мотоциклов. Особняк клана Ронин, погружённый в тень, дышал тишиной — все заняты, всё на своих местах.
Тейджо, с запахом сакэ и табака, шёл по коридору, не разглядывая дороги. Его шаги были тяжёлыми, но уверенными, взгляд — расфокусированным. Он был зол. Он был пьян. Он был устал от всего.
Его взгляд зацепился за приоткрытую дверь. Его комната.
Из неё доносился шелест тряпки по полу, тихий шёпот, негромкое дыхание.
Тейджо резко распахнул дверь.
— Какого чёрта?! — грохнул голосом, врываясь внутрь, как буря. — Кто посмел войти в МОЮ комнату?!
Он мгновенно схватил Рию за волосы, та вскрикнула и судорожно подняла руки в воздух в попытке защититься.
— Простите, простите, Тейджо-сама! — плакала она. — Фусэ-сама сказала... это моя обязанность!
Он с силой прижал её к стене, глаза его метали молнии.
— Ты не имеешь права касаться моих вещей!
В этот момент раздался тихий, но уверенный голос:
— Отпустите её. Вы не имеете права прикасаться к чужой женщине.
Тейджо обернулся.
В углу, у окна, полускрытая в тени, стояла Суми. Белая абая с чёрными рукавами спадала с плеч, лицо было скрыто балаклавой, поверх которой струился длинный платок. Только её глаза — глубокие, синие, сияли сквозь ткань. Ни страха, ни злобы. Лишь холодная твёрдость.
Он уставился на неё. Она стояла, сложив руки у груди, с ровной осанкой, как статуя. Её голос не дрожал.
Рия, воспользовавшись моментом, вырвалась и выбежала из комнаты, всхлипывая.
Тишина сгустилась.
Тейджо уставился в глаза Суми.
— Ты кто вообще такая? — выплюнул он, подходя ближе, тяжело дыша.
Суми не сдвинулась с места, лишь произнесла спокойно:
— Не приближайтесь. Остановитесь там, где стоите.
Он на секунду замер. Её голос — тихий, как шелест листьев в храмовом саду, но в нём было что-то, что пробирало до костей.
Он шагнул ближе.
Суми сделала полшага назад и вскинула ладонь, не касаясь его, но словно ставя границу.
— Я не боюсь вас. Но знайте: я не принадлежу вам. Ни вам, ни вашему миру. Вы можете уничтожить меня — но не сломить.
Тишина. Тейджо словно впервые увидел, что перед ним — не служанка, не тень, а человек с непоколебимым достоинством.
Он смотрел в её глаза. Долго. Не мигая.
Но не нашёл в них страха. Ни капли.
Коридоры особняка, будто цепные псы, вздрогнули от громкого, неожиданного смеха.
Тейджо расхохотался — громко, резко, надрывно. Его смех отдавался в стенах, прорываясь за пределы комнаты. Он протёр лицо руками, провёл пальцами по глазам, будто стирал всю реальность, и вновь уставился на Суми.
— Ты... кто ты вообще такая?! — выдохнул он, с усмешкой и злобой в голосе. — Как ты смеешь так разговаривать со мной?!
Он сделал шаг вперёд, взгляд полыхал яростью.
— Мне плевать, кто ты, откуда ты и какие у тебя правила! — прорычал он. — Я — Тейджо Ронин, наследник этой семьи. Ты для меня — ничто. Просто мусор. Простая, никчёмная служанка.
В комнате повисло напряжение, которое можно было ощутить кожей.
Суми долго молчала. Она не шевелилась, не опустила головы. Только спустя несколько секунд, ровным, мягким голосом, она произнесла:
— Лучше быть мусором... чем пустым и бесполезным стаканом.
Слова резанули, как клинок.
Тейджо резко встал со стула, и за несколько шагов оказался перед ней. Он навис над ней, их дыхание почти соприкасалось. Суми не двигалась. Только её ресницы дрогнули, когда она закрыла глаза и медленно подняла руки между собой и им — не как защита, а как граница.
— Что это? — хрипло спросил он, резко взяв в руку конец её платка. — Ты прячешь своё лицо? От кого? От меня? От этого мира? Что ты скрываешь под этой тканью?
Он злился. Но в его взгляде уже не было уверенности. Словно столкнулся с чем-то чуждым, непривычным. Неподвластным ему.
Суми открыла глаза. Их синий цвет — глубокий, почти таинственный — встретился с его гневным взглядом.
— Женщина — это цветок в саду, — тихо, сдержанно сказала она. — И если садовник будет небрежен, если он вырвет её, не поливая, она засохнет. И тогда — он понесёт за это вину.
Тейджо слушал её, как заклинание. Он не знал, что сказать. Не знал, что чувствовать. Никогда в жизни никто не говорил с ним так.
— Какой бы женщина ни была, — продолжила Суми, — будь она из золота или глины, мужчина — если он по-настоящему мужчина — обязан относиться к ней как к цветку. С любовью. С заботой. А то, что вы только что сделали... очень низко, Тейджо-сан.
Он замер.
С открытым ртом. С яростью в глазах. Но и с чем-то ещё — чем-то, чего он сам не понимал.
Это была не просто служанка.
Это был человек, в котором скрывалось больше чести, чем в половине его окружения.
В комнату резко вбежала Фусэ. Подол её хакамы волочился по полу, а сандалии бесшумно скользнули по татами. Не дыша, она опустилась в глубокий поклон — догэза — почти касаясь лбом пола.
— Тейджо-сама, — произнесла она, едва справляясь с волнением, — прошу простить меня. Это моя вина. Я... готова принять любое наказание за свою оплошность.
Суми не шевелилась. Она стояла спокойно, как будто ничего только что не произошло. Тейджо, всё ещё тяжело дыша, отступил от неё, отведя взгляд.
— Убирайтесь. Обе. Сейчас же.
Фусэ, не вставая с поклона, вскинула взгляд на Суми, резко поднялась и, осторожно взяв девушку за руку, почти выдернула её за собой за пределы комнаты. Хлопнула раздвижная дверь.
По коридору, освещённому мягкими лампами, они шли быстро. Сердце Фусэ грохотало в груди так, что ей казалось — это слышно по всему дому. Она не могла отдышаться. Её руки дрожали.
В это время в комнате Тейджо повисла мёртвая тишина.
Он медленно опустился на стул, откинувшись на спинку. Перед его глазами снова всплыли эти голубые, глубокие глаза, и голос, нежный, но уверенный — словно вода, что пробивает камень.
— Кто... она такая?.. — прошептал он сам себе, уставившись в потолок. — Что за чёрт...
Он провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть с себя это ощущение. Но оно не уходило.
Тем временем в женском крыле, в комнате служанок, всё было наполнено тревожным шумом. Девушки столпились вокруг Рии, которая плакала, сжимая в руках угол рукава. Её лицо было заплаканным, а плечи дрожали.
— Ты в порядке? — Михо осторожно коснулась её плеча. — Что он сделал? Он тебя ударил?
— Он... он только заорал и схватил меня... я не знала... — Рия всхлипывала. — Я не знала, что он в комнате...
— Где Суми? — спросила одна из девушек. — Она же была с тобой?
— Она... она... — Рия замялась. — Она остановила его. Просто встала и сказала ему...
— Что?! — ахнули девушки.
В этот момент распахнулась дверь. Вошла Фусэ, всё ещё напряжённая, держа Суми за руку. Суми была спокойна, лицо под балаклавой скрывало все эмоции, но её глаза — как зеркало после дождя — были полны внутреннего света.
— Что ты себе позволяешь?! — Фусэ резко толкнула дверь и завела Суми внутрь комнаты. Девушки расступились.
— Ты даже не поклонилась! Даже не извинилась перед ним! Ты понимаешь, что могла подставить не только себя, но и весь женский сектор?! — шипела она, будто боясь говорить громко, но не сдерживая ярости.
Суми мягко выдернула руку из её хватки и спокойно ответила:
— Я не могу склонять голову перед тем, кто не склоняет её перед Создателем. Простите. Но мой путь не ваш.
Фусэ замерла.
Слова звучали не вызывающе, не с вызовом. Они звучали чисто, мудро, с тем спокойствием, что пугает сильнее крика.
Все девушки молчали. Лишь рыдания Рии доносились из угла.
Михо подошла ближе к Суми. Она долго всматривалась в её глаза. Потом опустилась рядом, сложив руки в кимоно.
— Почему именно ты? — прошептала она. — Почему тебя выбрали служанкой к Тейджо-саме?
Суми не ответила.
Она только посмотрела в сторону окна. За ним ветер шелестел листьями бамбука. И в её взгляде снова была молитва.
Тихий коридор был окутан полумраком. За раздвижной дверью слышался мерный шелест кисти по бумаге — Фушимото, старшая наставница женщин в клане, писала каллиграфию.
Фусэ остановилась перед входом, вздохнула, опустилась на колени и, склонившись, произнесла:
— Простите, Фушимото-сама. Я пришла с докладом.
— Входи, — раздался спокойный голос.
Фусэ сдержанно скользнула внутрь, сев на татами перед наставницей. Перед ней стояла строгая женщина лет сорока, с высоко убранными волосами, в чёрном кимоно с гербом клана. Её движения были точны, как у мечника, но голос — мягок, как весенний дождь.
Фушимото не поднимала взгляда, продолжая вести кистью иероглиф.
— Слушаю тебя, Фусэ.
Фусэ низко поклонилась, держа руки перед собой.
— Произошёл инцидент в комнате Тейджо-самы... Одна из девушек — Рия — оказалась внутри, убираясь, не зная, что он там. Он... взбесился. Я прибежала, но... — она сглотнула. — Ситуацию остановила... Суми.
Кисть Фушимото остановилась.
— Суми? — повторила она негромко.
— Она... Она не склонила головы, не испугалась. Она сказала ему, что он не имеет права прикасаться к женщине. Я... честно говоря, не знаю, как ей удалось его остановить. Но он... послушал.
Фушимото молчала.
Фусэ осторожно продолжила:
— И... я отчитала её. Напомнила о правилах клана. Но она отказалась склонять голову. Сказала, что следует законам своей религии. Она сказала это без вызова, но... твёрдо. Очень твёрдо.
Тишина в комнате была гнетущей. Фушимото наконец подняла взгляд и отложила кисть.
— Всё идёт правильно, — сказала она, как будто отвечая своим мыслям. — Именно поэтому я выбрала её.
Фусэ растерялась.
— Простите?.. Вы... знали, что это случится?
— Я не знала когда, — поправила Фушимото. — Но я знала, что. Суми — не обычная служанка. Она — испытание. Для всех. Но прежде всего — для него.
— Для Тейджо-самы?
— Да, — Фушимото встала, подошла к ширме и раздвинула её. За ней был маленький сад с каменным фонарём и карпами в пруду. — Его душа разрывается между разрушением и возможностью стать человеком. Он утратил себя. Но... только огонь может закалить клинок.
Фусэ всё ещё не понимала.
— Вы думаете, она изменит его?
— Я не думаю. Я надеюсь, — мягко ответила Фушимото. — Но путь будет долгим. Он будет бороться. А она... если выдержит — останется собой. Если нет — уйдёт. Но если ни одна волна не коснётся скалы — скала не узнает, какова сила воды.
Фусэ опустила голову, впервые не с упрёком, а с восхищением.
— Она пугает меня, — прошептала она. — В своей тишине есть что-то... железное.
— Потому что её сила не видна, — Фушимото улыбнулась. — А значит, она — самая крепкая.