23 Глава-Переплетая судьбы
Прошло несколько дней с того момента, как Мустафу ранили. Он всё ещё находился в больнице, но уже шёл на поправку. Рана заживала, но врачи настаивали на покое. Мине навещала его каждый день, принося домашние супы, книги, свежие фрукты и ту самую тёплую тишину, в которой им обоим было уютно.
Каждый её визит становился маленьким праздником для Мустафы. Он, не умея говорить, учился выражать свои чувства через взгляд, прикосновения, письма. А она всё чаще ловила себя на мысли, что её сердце замирает при одной только мысли о нём.
В тот день она пришла рано, держа в руках старую деревянную шкатулку.
— Мне мама когда-то её подарила, — сказала она, опускаясь рядом с его кроватью. — Сказала, что в ней должны храниться только самые дорогие вещи. Я думала, у меня таких никогда не будет. А теперь… теперь здесь твои письма.
Мустафа медленно поднял голову, удивлённо посмотрел на неё, и она открыла крышку. Внутри аккуратно лежали его записки, написанные дрожащей рукой, полные любви, заботы, боли. Мине провела пальцем по одному листу и вдруг сказала:
— Я боялась… Чувствовать, доверять, любить. Я так долго жила в страхе, что всё, к чему прикасаюсь, разрушается. Но ты не разрушился. Наоборот… ты стал моим домом. Без слов. Просто — ты.
Мустафа потянулся к блокноту. Его рука дрожала от волнения. Он написал:
«Ты всегда была сильнее, чем ты думаешь. Но теперь — не одна.»
Она сжала его руку, посмотрела в глаза — и впервые позволила себе улыбнуться по-настоящему.
И вдруг всё вокруг, даже боль, даже воспоминания о Фариде, отступили. Остались только они: он, не способный говорить, и она, так долго не умевшая слышать своё сердце.
Мине впервые за долгое время чувствовала себя в безопасности.
Вечером того же дня в палате стало особенно тихо. За окном опускались сумерки, размывая очертания деревьев. В коридоре слышались отдалённые шаги, но внутри палаты время будто остановилось.
Мине сидела у кровати, опираясь локтем на край, и просто смотрела на Мустафу. Он дремал, устав от процедур и лекарств. Его лицо было спокойным, даже немного детским — таким беззащитным, каким она никогда не видела его раньше.
В голове у Мине крутились десятки мыслей. Её жизнь изменилась слишком стремительно: из обычной сиделки она превратилась в часть чьей-то судьбы. В судьбу человека, который был рядом без слов, но говорил с ней громче, чем кто-либо. Каждым взглядом, жестом, письмом он будто говорил: «Я здесь. Я тебя вижу. Я рядом.»
Она вспомнила, как впервые увидела его: замкнутого, отстранённого, словно он сам не верил, что кто-то может по-настоящему заботиться о нём. А теперь… теперь он смотрел на неё с такой теплотой, что её сердце сжималось.
Когда Мустафа проснулся, первое, что он увидел — её глаза. Они были полны света, мягкости и чего-то нового. Того, чего раньше не было.
— Ты как? — прошептала она, поднося к нему стакан воды.
Он взял воду, сделал глоток, а потом, чуть улыбнувшись, снова потянулся к блокноту. На этот раз он долго не писал. А когда закончил, протянул ей записку.
«Если бы я мог говорить… я бы сказал, что ты стала всем, что у меня есть.»
Мине, читая, почувствовала, как что-то внутри оборвалось. Она сжала листок, прижала его к груди… и наклонилась, чтобы положить голову рядом с его плечом.
— Ты и есть мой голос… — прошептала она. — Просто раньше я не знала, как его услышать.
Они лежали молча. Просто рядом. Просто вместе. Без страха. Без прошлого. Только настоящее. Только любовь, которая начиналась в тишине.