22 Глава-Родная душа
Ночь была тиха. Слишком тиха. Казалось, даже ветер замер, прислушиваясь к напряжению, царившему в доме.
Мустафа сидел у окна, держа пистолет на коленях. Камиль спал лишь в полглаза в соседней комнате. Мине… она лежала в комнате Мустафы, на диване, поджав под себя ноги и крепко обняв подушку, как будто это могло спасти её от кошмаров.
Стрелка часов приблизилась к двум, когда Мустафа заметил движение за забором. Тень. Одна. Скользнула между деревьями.
Он поднялся. Камиль тут же тоже встал, словно почувствовал его тревогу.
— Он здесь? — шепотом спросил отец.
Мустафа кивнул.
Камиль подошёл к дверям, но не успел их открыть — раздался звон разбитого стекла в задней части дома.
Мустафа бросился туда. Камиль вслед. Когда Мустафа открыл дверь в кухню, то увидел, как в проёме окна появляется мужская фигура в чёрном. Он знал это лицо — Рамазан.
— Где она?! — зашипел тот. — Отдай её мне — и никто не пострадает.
Рамазан прыгнул внутрь. Мустафа резко направил на него пистолет. Но Рамазан был быстрее. Выстрел не успел прозвучать — он ударил Мустафу ножом в плечо, и тот пошатнулся, отпуская оружие.
Мине закричала из коридора, услышав глухой звук удара.
— Мустафа! — её голос дрожал от страха.
Камиль бросился на Рамазана, сбивая его с ног. Завязалась борьба.
Мустафа, несмотря на боль, поднялся, схватил пистолет. Он не мог допустить, чтобы кто-то причинил вред Мине. Он прицелился… и выстрелил.
Пуля угодила Рамазану в ногу. Тот закричал, выронив нож.
В этот момент дверь выбили сотрудники полиции — Тарык с группой. Всё произошло в считанные секунды. Рамазана скрутили и повалили на пол.
— Вы в порядке?! — Тарык бросился к Мустафе. — Он тебя ранил?
Мустафа держался за плечо, его рубашка была пропитана кровью, но он стоял. Глядя прямо в глаза Тарыку, он лишь кивнул. Он выдержит.
Мине подбежала к нему и заплакала, уткнувшись в его грудь.
— Ты жив… Ты жив…
Он прижал её здоровой рукой, и в первый раз она позволила себе быть слабой — рядом с ним, сильным даже в молчании.
Полиция уже увозила Рамазана, его лицо было искажено яростью и болью. Он кричал проклятия, обещал, что это ещё не конец. Но никто его не слушал — всё было кончено. Его последняя попытка запугать и забрать Мине провалилась.
Мустафу перевязали прямо в доме, но Тарык настоял на госпитализации. Камиль сел рядом с сыном в машине скорой помощи, а Мине ехала следом в полицейской машине. Она не могла оторвать глаз от заднего стекла, будто её взгляд мог передать Мустафе всё, что она сейчас чувствовала: тревогу, боль, вину, страх… и зарождающееся тепло, которое с каждым днём становилось сильнее.
В больнице Мустафу положили в отдельную палату. Рана оказалась не смертельной, но требовала ухода и покоя. Камиль, сидевший рядом, сжал руку сына, глядя на него с гордостью.
— Ты защитил её, Мустафа… Как настоящий мужчина. Я горжусь тобой.
Мустафа слабо улыбнулся и посмотрел в окно. В голове снова и снова всплывал момент, когда он увидел Мине в дверях — испуганную, дрожащую, но живую. Он знал: за неё он бы отдал всё, даже жизнь.
Дверь тихо отворилась, и вошла Мине с маленьким букетом белых полевых цветов.
— Прости, что без роз… — прошептала она, присаживаясь у кровати. — Но мне показалось, эти — настоящие. Как ты.
Она положила цветы на тумбочку и взглянула в его глаза. Он протянул к ней руку, и она сжала её, впервые не колеблясь.
— Я так испугалась… — прошептала Мине. — Я думала, что потеряю тебя… А потом поняла: я уже не представляю жизни без тебя.
Мустафа медленно кивнул, а потом снова взял блокнот, дрожащей рукой написал:
«Ты не потеряешь меня. Никогда.»
Глядя на эти слова, Мине не смогла сдержать слёз. Она наклонилась и мягко коснулась его лба губами, как знак глубокой признательности, боли, и чего-то нового, ещё не оформленного в слова, но уже живущего в сердце.
За дверью Хатидже вытирала глаза платком, молча молясь за сына и эту хрупкую, но уже родную девушку.