Алиса
Весь день прошёл как в тумане. Я выполняла задачи, записывала за Мартой её указания, отвечала на звонки и переписывалась с коллегами. Всё как обычно, но внутри меня клокотало что-то необъяснимое.
После вчерашнего я чувствовала себя на грани. Каждое её слово, каждое движение вызывали во мне странную смесь радости и страха. Как будто я стояла на тонком льду, который вот-вот треснет.
Мы вернулись в отель поздно вечером. Я решила остаться в своём номере, чтобы закончить отчёт, но мысли всё время возвращались к ней.
Её присутствие стало для меня чем-то почти осязаемым. Казалось, я слышу её шаги за стеной, её голос в коридоре. Я ненавидела себя за то, что придаю всему так много значения.
Но мои чувства были слишком сильны, чтобы игнорировать их.
Когда я принесла ей отчёт в номер, я едва сдерживалась. Её взгляд, спокойный, но проницательный, пробивался сквозь мою маску.
– Марта, я... – начала я, но осеклась.
Что я могла сказать? Что чувствую себя разорванной между желанием быть ближе и страхом разрушить то, что мы построили?
Я ушла, не договорив, но всё моё существо кричало о том, что я больше не могу притворяться.
Вернувшись в свой номер, я упала на кровать и закрыла лицо руками.
– Что ты делаешь, Алиса? – прошептала я себе.
Каждый раз, когда я пыталась убедить себя, что это просто восхищение, просто уважение к человеку, который помог мне найти себя, всё становилось ещё сложнее.
Я вспоминала, как она смотрела на меня в поезде, как её голос звучал, когда она говорила, что я могу больше. Это была забота. Это была поддержка.
Но почему это чувствовалось так близко к чему-то большему?
Ближе к полуночи я поняла, что не усну. Я сидела за столом, пытаясь составить список задач на завтра, но строки расплывались перед глазами.
Я знала, что должна держать дистанцию. Должна помнить, что она – мой наставник, мой начальник.
И всё же... я чувствовала, как в глубине души просыпается что-то необратимое.
Я дала себе обещание. Завтра я буду лучше держать себя в руках. Завтра я постараюсь быть просто ассистенткой, просто исполнительным сотрудником.
Я должна. Иначе всё это закончится плохо.
Работа в Страсбурге была напряжённой, но и вдохновляющей. Каждый раз, когда я видела, как Марта уверенно ведёт переговоры, мне казалось, что она управляет не только ситуацией, но и всем пространством вокруг. Это заставляло меня восхищаться ею ещё больше.
Я старалась быть безупречной. Быстро реагировала на её просьбы, готовила документы, следила за расписанием. Но чем больше я пыталась вести себя профессионально, тем сильнее мои чувства начинали выбиваться наружу.
После завершения одного особенно сложного заседания Марта предложила отметить успешный день ужином в небольшом ресторанчике у реки.
Мы сидели за круглым столиком на террасе. Страсбург в вечернем свете казался волшебным. Вино, которое принес официант, было лёгким, но, возможно, слишком расслабляющим.
Марта говорила о политике, о сложностях предстоящих голосований, о стратегии. Но я ловила себя на том, что почти не слушаю. Я смотрела, как отблески свечей играют в её глазах, как её строгие черты лица смягчаются в тёплой атмосфере вечера.
– Алиса? – вдруг спросила она, выведя меня из моих мыслей.
– Да? – Я встрепенулась, понимая, что пропустила её вопрос.
Она слегка нахмурилась, но улыбнулась.
– Ты сегодня куда-то улетела. Что-то не так?
– Всё в порядке, – поспешила ответить я, делая глоток вина, чтобы скрыть смущение. – Просто устала.
Она кивнула, но в её взгляде было сомнение.
Когда мы вернулись в отель, Марта задержалась в холле, чтобы позвонить своему сыну. Я поднялась к себе, но чувствовала, что вечер не должен был закончиться так.
Сама не понимая, что делаю, я взяла её папку с документами, которые остались у меня, и направилась к её номеру.
Марта открыла почти сразу.
– Ты что-то забыла?
– Я подумала, что вам могут понадобиться эти материалы, – объяснила я, протягивая папку.
– Спасибо, но я могла бы забрать их утром, – ответила она с лёгкой улыбкой, но не закрыла дверь.
Я уже хотела развернуться, но её взгляд, усталый и одновременно мягкий, удержал меня.
– Вы не против, если я немного побуду здесь? – вдруг спросила я, прежде чем успела обдумать слова.
Марта удивлённо подняла брови, но жестом пригласила меня войти.
– Конечно. Ты в порядке?
Я кивнула, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
Она села на диван и пригласила меня присесть рядом. В комнате было тихо, слышался только слабый шум с улицы.
– Ты что-то хотела сказать? – спросила она, когда я не начинала разговор.
– Я... – Я колебалась, слова застряли у меня в горле. Вино, усталость и её близость сделали своё дело.
Я вдруг подалась вперёд и, почти не осознавая, что делаю, положила руку на её ладонь.
– Марта, – тихо сказала я, – вы значите для меня больше, чем просто наставник.
Она застыла. Время, казалось, замерло.
– Алиса... – начала она, но я перебила её.
– Я знаю, что не должна этого говорить. Я знаю, что это неправильно. Но я не могу больше притворяться, что эти чувства не существуют.
Её взгляд стал жёстче, но она не убрала руки.
– Ты понимаешь, что говоришь? – её голос был строгим, но в нём слышалась растерянность.
– Да, – ответила я, чувствуя, как по щекам начинают катиться слёзы. – Я знаю, что перехожу черту, но я просто не могла молчать.
Она молчала несколько долгих секунд, а потом осторожно убрала свою руку.
– Алиса, – сказала она тихо, но твёрдо, – ты должна понимать, что это невозможно.
Я опустила голову, чувствуя, как внутри всё сжимается от боли и стыда.
– Я не хотела вас обидеть, – прошептала я.
Она встала, прошлась по комнате и остановилась у окна.
– Ты меня не обидела. Но мы должны быть разумными. Ты понимаешь, что я не могу позволить себе таких вещей?
Я кивнула, хотя смотреть на неё уже не могла.
– Мне жаль, – только и смогла сказать я, вставая.
– Алиса, – её голос остановил меня у двери. – Спасибо, что сказала это. Но давай больше не будем возвращаться к этому.
Я лишь кивнула и вышла, чувствуя, как ледяной воздух коридора обжигает разгорячённое лицо.
Вернувшись к себе, я упала на кровать и разрыдалась. Я понимала, что она права. Понимала, что перешла границу, которую сама же себе обещала не переступать.
Но это не уменьшало боли от того, что всё теперь изменится.