На краю обрыва [РЕДАКТИРУЕТСЯ]

  Вставать в полшестого воскресным утром, чтобы встретить из аэропорта человека, которого не хотел бы увидеть еще пару тройку лет, – это нечестное распределение свободного времени и минут драгоценного сна. В голове какой-то беспросветный туман вместе с нарастающей паникой, а дотянуть до того времени, как наконец-то снова окажешься в салоне автомобиля, приложившись спиной к мягкому сидению, нестерпимо сложно. Темнота карих глаз с привычной пустотой осматривала каждого проходившего рядом с ней человека, просто так, все равно приходилось ждать. Тишина, что тянулась еще с поездки в машине с отцом, застыла вязкой субстанцией в воздухе, будто в ней были только два человека, пока вокруг кружился вихрем родной шум аэропорта. Девушка иногда бросала взгляд на мужчину в метре от нее — тот ждал свою любимую дочь из долгой поездки в Канаду, где та прожигала года своей неопределенностью. В семье Хершлоу всегда было три ребенка, и ничто не могло этого изменить, даже самые глупые и ужасные проступки стирались без глазами любящих родителей. В данную момент Трина и ее отец ожидали, когда приземлится самолет с их членом семьи – старшей дочерью семейства, Эффи Хершлоу. С восемнадцати лет она переехала в Канаду, где поступила университет, отучилась, но не стала работать по профессии, поэтому родители обеспечивали ее на протяжении восьми лет и продолжают до сих пор. Они не спрашивали ее, чем та занимается каждый день, думает ли найти какую-нибудь работу и видит ли вообще свое будущее, хотя бы на ближайшие пять лет. Если дочь жива, хорошо питается, радуется жизни, не имеет недостатков, то пускай делает то, что хочет. Такое разрешалось только Эффи. Трина должна была сама решать свои проблемы и брать ответственность не только за себя, но и за свою семью. А это предполагалось в том, чтобы поступить в хороший университет, получить высокооплачиваемую работу, найти мужчину, что подходил бы по критериям родителей, завести несколько детей, купить дом, машину — быть лучшим, конечным результатом эксперимента.

  Пока она рассматривала, как за панорамным окном белые до безумия облака будто пригвоздились к небу, ее отец уже горячо обнимал блудную дочь. Трина переместила взгляд на них, стоявших в пару метрах от нее, совсем не замечающих никого вокруг. Эффи совсем не изменилась: излюбленные бордовые очки-кошачий глаз, блестящие каштановые волосы почти доходили до ягодиц, на губах тонна жирного бальзама, на пальцах различные кольца от самого невзрачного до бьющего прямо в глаз  с черепом посередине, спортивный костюм цвета клюквенного морса от adidas и обычные белые кеды. На лицо, что не выражало ни одной эмоции секунду назад, Трина искусно нацепила маску радости, изо всех расширяя уголки губ в улыбке — старшая сестра тепло прижала к себе маленькую сестренку, та немного похлопала по спине девушки.

  Обратная дорога домой разительно отличалась: звонкое щебетание Эффи каким-то чудом действовало на их отца, отчего у того скрылась хмурая гримаса и сменилась блаженной улыбкой с периодическими приступами заливистого смеха. Сидеть на заднем сидении, наблюдая за этим прекрасным воссоединением семьи, Трине было не по душе. Тогда, в аэропорту, она еще раз пережила кратковременный ужас, что стал нечастым кошмаром в подростковом возрасте, и пускай это длилось пару секунд — назойливая боль не отпускала тело, как порез от бумаги. Девушка воткнула в уши наушники и включила какой-то плейлист. Конечно, ей за это достанется со словами: «Молодое поколение погрязло в своих смартфонах, виртуальном мире, надо жить в реальности, общаться со сверстниками и семьей». Но случится оно потом, сейчас можно было побыть плохой дочерью на какой-то дурацкий час.

  Когда дверь в дом Хершлоу открылась с таким размашистым движением, а мать, уперев взгляд только на одного человека, начала безвольно плакать и нежно касаться лица, омраченного тяжелым грузом вины за долгое отсутствие в родительском доме. Короткий поцелуй в щечку достался Колу, его открытая, с немного кривыми зубками улыбка была обращена на старшую сестру, которую он видел пару раз за свою еще недолгую жизнь и достаточно много на экране телефона по видеосвязи. Вся семья дружно прошагала в гостиную, совмещенную с небольшой кухонькой, и под общий галдеж устроились за столом, где их уже ждала немного остывшая, но очень вкусная, стряпня хозяйки дома. Застолье затянулось на долгие часы, никто не показывал признаков усталости и возможно отсутствия сна в эту ночь, а время уже показывало одиннадцать часов утра. К обеду в доме приглушились звуки: отец и мать безмятежно просматривали линейку фильмов на netflix, лежа в своей спальне; Кол собирал, привезенный сестрой, пазл с изображением дикой природы Африки; Эффи отсыпалась после перелета.

  Завтра ожидалось начало новой учебной недели, когда старая пролетела достаточно молниеносно, поэтому Трина собирала рюкзак в школу, попутно смотря на единственное имя, которое было не зачеркнуто в тетради карандашом. Джексон Уайльд. Звучит, как новая проблема, что не исчезнет при щелчке пальцев. Когда все уже принесли согласие от родителей для внеучебного мероприятия, организованного школой вместе с новым учителем биологии, а в конверте лежали денежные средства – небольшая сумма, которую хотели потратить на продукты питания и другие мелкие вещи, нужные для комфортного проживания в течение трех дней на природе, то только этот, синеволосый чертенок, никак не отсвечивал на горизонте, и Трина безуспешно всю неделю пыталась где-нибудь его подловить. Но завтра она твердо решила – найдет одноклассника и получит заветную, дурацкую бумажку с никчемной суммой денег. В ином случае пойдет к завучу школу и тот просто не поедет никуда, а значит, не получит итоговую оценку за семестр по биологии, так как мероприятие организовывали не для развлечения, а разнообразия учебного процесса. Если скучно читать учебники, найди практическое применение.

  По двери кто-то несколько раз аккуратно постучал, подождал какого-нибудь ответа, а потом заглянула девичья голова, которая принадлежала Эффи. Она проснулась недавно, проверила родителей, так и не найдя, чем заняться, подумала поболтать со своей младшей сестренкой, потому что они с утра обменялись лишь парой слов. Погруженная в собственные размышления, где Трина строила складный разговор между ней и вымышленным Джексоном, девушка совсем не заметила непрошенного гостя в собственной комнате.

  — Привет, малышка, я загляну к тебе ненадолго? — у Эффи был мягкий и бархатный голос с хорошей артикуляцией, благодаря которой ее быстрая речь всегда была понятна собеседнику.

  Трине потребовалось немного времени, чтобы понять, что случилось, и переключить внимание на сестру, отстраняя мысли о парне в дальний уголок. Она кивнула, немного сжавшись в спинку стула. Плечи опустились, пальцы нервно теребили внутреннюю сторону ладони, будто та неумолимо зудела.

  — Как в школе дела? Не трудно учиться? Как поживают Лили и Люси? Уже есть мальчик? — шквал вопросов посыпались на бедную голову Трины, а та вылепляла на лице глупую улыбку. — Мы не разговорили просто так уже сотню лет.

  Агатовые глаза с большим вниманием изучали прекрасное лицо Эффи, в то время, как рот двигался и произносил слово за словом. Они вглядывались в тоненькие морщинки под глазами, что скрыты слегка синевой, густой ряд ресниц тянулся своей длинной почти к широким бровям, глаза, будто смотрели в свое собственное отражение, только улучшенное во много раз, как с помощью фильтров на камере телефона. Трина была тем самым двойником для успешной голивудской актрисы главного плана. Такое сравнение всегда бьет девушку под дых, но избавиться от этого ощущения не под силу от слова совсем.

— На следующих выходных планирую сходить на вечеринку с девочками. Ее, вроде, устраивает знакомый брата Лили. Там точно будут почти все ученики из Оркидса. Надеюсь, никто не устроит драку, — ответила Трина на вопрос, касающийся ее отношения к вечеринкам, ведь Эффи в свои года не пропускала ни одну из них.

— Та самая школа для богатеньких детишек? — похихикала старшая сестра.

— Это частный пансионат, просто учатся за деньги. Их не учат, как стать дипломатами, президентами и так далее. Ты пересмотрела подростковых сериалов, — глухо произнесла Трина, а собеседница сменила тему на другую.

  Их разговор можно было назвать неловким. Эффи задавала вопросы, Трина отвечала. В редкий момент кто-то из них мог продолжить развивать тему, но все равно заходили в тупик. А глухая тишина чувствовалась так, будто что-то было готово взорваться, потому один из них вставлял даже нелепое «вот как», «ясно», «неудивительно». Долго продолжаться это не могло, поэтому обе молча решили посмеяться над несмешной шутки со стороны Эффи и разойтись — сестра ушла помогать матери готовить ужин, а Трина осталась снова сидеть в одиночестве, в удобной тишине собственной комнаты.

  Они так и не затронули «ту» тему. Ведь, если ты помнишь об этом, значит, оно было, а их семья вычеркнула тот период жизни, поставя табу.

                                              ***

  Ей хотелось сломать что-нибудь. Ударить кулаком по стене или подушке. Разбивать чье-то лицо в кровь — не для ее невинного мозга. Она нуждалась в том, чтобы вылить гнев, грозящий перейти в ярость, пыхтела, как ежик, которого заметили в темноте ночи, зло глядела в собственное отражение в зеркале школьного туалета и постукивала кулаком нервный ритм по кафельной стене, будто взывала к демонам.

  За прошедшие пятнадцать минут Трина успела доброжелательно попросить у Джексона Уайльда долбанное согласие, получить несвязный ответ вперемешку с тем, что мероприятие ему не сдалось ни черта, а она сама занимается херней, да и вообще та еще заноза в заднице — только звучало это более грубо, чем кажется. Парень думал, что сможет уйти с триумфом, без каких-либо последствий, ведь руководством школы его было не запугать. Только спящий гнев в добром сердце девушки иногда просыпался, как Смауг, когда Бильбо Бэггинс проник в убежище дракона, наполненное золотом гномов. Почему-то понадобилась лишь короткая искра и спичка загорелась пламенем, проникая в толщу деревянной палочки. А Трина почти всегда себя контролировала, редко позволяя гневным эмоциям вырваться наружу, лучше было промолчать, чем начать выяснять бессмысленные отношения.

  — Я спокойно попросила тебя об этом. Если твои родители еще не подписали бумаги, так бы и сказал, или забыл, не важно. Можно просто нормально объяснить ситуацию, а не кидаться на меня претензиями непонятного характера. Не хочешь ехать — окей, все вопросы к завучу и учителю. Но показывать мне свой идиотский, подростковый, бунтарский характер не нужно. Я не твоя мамочка, которая погладит по головке и скажет, какой хороший мальчик. Можно простить первый раз к себе такое неприятное отношение, но продолжаться этому я не позволю, — так начиналась гневная тирада Трины. Она не разрешила парню прервать ее. — Знаешь... Мне вообще все равно, какие у тебя там проблемы с этим чертовым согласием. Разбирайся сам. Раз ты рад портить себе самому жизнь, то не буду ни в коем случае мешать.

  — У меня нет родителей,— только и ответил Джексон.

  — Повезло, что они не увидят, какой болван у них сын, — она понимала, что не стоило бросаться такими словами.

  В конце концов, Трина швырнула его же согласие в лицо парня и быстро удалилась из пустой аудитории. Еще ни один из их разговоров не заканчивался более менее нормально. Девушку также бесило не только ненужная упертость Джексона, но и то, что о ней скажут в студсовете — не смогла даже спокойно собрать обычные бумажки, никакого толку от нее. А это грозило тем, что Трину могут не выбрать на следующей год президентом, хотя эта должность в школе могла обеспечить ей путь в лучшие университеты страны. Все могло пойти прахом из-за одного человека. Только успокоившись, она начала обдумывать свои слова и пришла к тому, что могла не переходить черту, стерпеть дерзость и все-таки получить согласие. Просто требовалось терпение, которое последнее время куда-то подевалось.

  Шестеренки в голове крутились, придумывая план, как решить эту ситуацию наилучшим образом. Девушка по привычке поправила кофту, еще раз взглянула в зеркало и медленно вышла из туалета. До окончания большой перемены оставалось еще десять минут, поэтому она надеялась быстренько перекусить, иначе упадет где-нибудь от голода. Пока Трина направлялась к столовой, то не переставала размышлять, выбирая пути отступления при их необходимости, а когда вошла, то почувствовала что-то неладное, потому что не нырнула в ее шум, как всегда бывало. Перед глазами девушки разворачивалась неприятная картина: Джексон Уайльд стал мишенью для капитана баскетбольной команды, Лео Муна.

  — Ты косишь под парня что-ли? Или ты парень, который косит под девушку? А может вообще «оно»? — мерзкий смех светловолосого парня подхватила вся его группа поддержки в качестве команды. Лео поднес руку к синим волосам Джексона, но тот увернулся от нее, отчего распылил жар в печке сильнее.

  — Понимаешь, настоящие мужики не красят волосы, не прокалывают уши, не делают макияж и прочую хрень. Это уже не мужик, а гей. Или ты у нас любитель пососать леденцы? — он положил руку на плечо съежившегося парня, не желая отпускать того из-под собственного взгляда. Джексон скорее всего жалел, что не имел острых игл на спине, как те же самые ежи.

  Лео был ниже своей жертвы, но умел давить одним взглядом на любого так, что даже самый грузный и высокий человек превращался в его руках в тряпочную игрушку. Напряжение в воздухе было наэлектризовано, как в грозовую ночь, кто-то тихо перешептывался, кто-то спокойно доедал свою еду, но никто не смел вставать на защиту нового ученика, потому что каждого заботило их собственная безопасность и ментальное здоровье. Томас Берри видел в небесных глазах жертвы Лео еле скрываемый страх, но тоже не предпринимал никаких попыток. Возможно, тому самому нравились эти мерзкие представления угнетения слабых, но он ни за что не признался бы даже самому себе.

Место, где жили ребята, было провинциальным городком штата Айдахо. Современные тенденции и некая толерантность пока не дошла до этих краев, да и вряд ли найдет путь в этот консервативный закуток. У общества, проживающего здесь поколениями, были свои взгляды на жизнь, ничем не отличающиеся от первобытных. Конечно, проскакивала какая-то здравая мысль, но такое случилось достаточно редко. Поэтому для тех, кто вырос, слушая отцовские наставления, что мужчина – добытчик семьи, имеет красоту от природы, не должен заботиться о себе, как девушки, а тем более красить волосы в вычурный цвет, и внимая материнским словам про девушку — скромная, невинная, хозяйка очага, а не какая-нибудь особа легкого поведения, что сама навлекает на себя беду, надевая вызывающую одежду, у них не всегда менялось мнение на этот счет. Но люди в городке были разношерстные, поэтому у кого-то оставались народные традиции и взгляды, кто-то перенимал ритм жизни больших городов, а кто-то так и остался жить в семидесятых.

  Лео провел кончиком языка по нижнему ряду зубов, выжидая реакции Джексона, и готовился к следующему ливню гнусных словечек, льющемуся изо его рта. Как только на лице парня вытянулась гадкая улыбочка, серость глаз переместилась с падающего вниз неба на ураган, неторопливо движущийся прямо на него. Лили Мун шла в их сторону.

  Отойдя на метр от парня, улыбка исчезла с лица Лео, а он сам немного побледнел.

  — Хватит,— Лили крепко ухватилась за плечо брата, не переставая впиваться серыми глазами, как делал пару секунд назад сам Лео.

  Джексон пулей вылетел из столовой. Десятки взглядов переместились с главных героев спектакля на уже совсем другое, и как будто резко включили звук на экране телевизора, потому как вернулся ожидаемый шум.

  — Идиот,— прозвучал разочарованный голос Лили.

  — Как и ты, — эти слова предназначались уже для Томаса, опустившего взгляд в пол, как провинившийся ребенок.

  Девушка вернулась к своей подруги, и те обе, собрав вещи, последовали к выходу, встретив как раз Трину, у которой уже и аппетит как-то пропал.