Глава 4.
Авторское наставление: уважаемый читатель, советую тебе искать песни, которые я указываю в тексте, и под них продолжать чтение. Песни помогут почувствовать момент на своей шкуре. Приятного чтения.
***
Понедельник начался не с кофе, и даже не с попытки привести свой внешний вид в порядок - Каспер натянул на себя первый попавшийся худи и встал перед зеркалом. Кажется, нет ничего лучше новой недели, конец которой станет очередной пьянкой у Кайла в квартире. Присутствие недалекой компании из троих полоумных даст Касперу фору - он снова догонит дыру в своей груди. Или, что мало вероятно, наконец-то зашьет ее окончательно. Рассмотрев свое побитое лицо, Крэффорд невольно вспомнил Шейна, его руки на своих плечах, его глаза, полные страха и слез, его сообщения... Катился бы он к черту, сейчас у Каспера уже нет настроения с ним разговаривать. Может, оно появится позже. Или не появится совсем. Решать сердечные дела Каспер сейчас точно не настроен. Только не тогда, когда он вот-вот лопнет даже от своей перманентной депрессухи. Вскользь представив себе разговор с Бэверли, Каспер запихал ключи в дверь и поискал обувь, сдвигая брови к носу. Натянув берцы на ноги, Крэффорд сгреб рукой брелок от машины и вышел из дома с таким недовольным лицом, какое только смог состроить.
Погода радовала, даже, позволяла курить без нервного тика, за что Каспер мысленно поблагодарил богов, в которых не верит. Плотно сжав фильтр между зубами, он плюхнулся на водительское и завел автомобиль, чувствуя, как внутри него переворачивается каждая клеточка, оставшаяся в живых после такой то пьянки. Утомляло и то, что теперь придется решать проблемы с университетом - он ведь пропустил встречу в 413. Но пропустил он ее с удовольствием. Дорога до самого кампуса отняла немного времени, но Каспер старался ехать как можно медленнее, считая минуты. Это ненавистное здание, эти лица, эти разговоры о том, что Крэффорд выбрал бы не знать... Глубоко вздохнув, Каспер все же нашел себе место для парковки и заглушил мотор, опуская тупой, холодный взгляд на руль. Может, ну его к черту? Уехать отсюда, пока не поздно и не трепать свои нервы? Покачав головой, Каспер выбил из себя эти мысли и решил появиться хотя бы сегодня. Лучше поздно, чем никогда, не так ли? Уведомление заставило Каспера опомниться, он нехотя вытянул телефон из кармана и снял блокировку.
Самый тупой вопрос за сегодня - подумалось Касперу, и он вышел из машины, механическим движением руки укладывая очередную папиросу между зубами. Никс пришел навстречу, потрепанный и какой-то поникший. Крэффорд смерил его взглядом и списал немую грусть на предстоящие субботние соревнования. На дружелюбную улыбку Каспер сегодня не способен, поэтому он просто протянул Диснею руку и тот ее пожал.
— Я уже представляю лица наших одногруппников, - Никс улыбнулся, вернее, заставил себя это сделать, и посмотрел на здание университета. - Ты хоть знаешь, какие у нас пары?
— Мне по барабану, я здесь не для этого, - Каспер глубоко затянулся, ныряя в салон машины и хватая с пассажирского маленькую книгу, которую получил от Мориса буквально вчера. - Пошли, пока я не уехал.
— Если ты уедешь, я расстроюсь.
Никс снова попытался улыбнуться, нервно сжав в руке ручку своего рюкзака, и зашагал рядом с Каспером.
— Если ты думаешь, что я не вижу твое лицо, то ты ошибаешься, — Крэффорд опустил глаза вниз, чтобы рассмотреть Никса, макушка которого еда выше его плеча. — Хватит делать вид, что все нормально. О чем загрузился?
— Нужно ли мне сказать, что ты заебал стебать меня за рост? — Дисней выгнул бровь и проводил глазами окурок, который Крэффорд швырнул на каменную дорожку. Закатив глаза, Никс промолчал и сам поднял пожелтевший фильтр, чтобы выбросить его в урну. И как Крэффорд умудряется так быстро курить? — Соревнования в субботу будут, я переживаю. Мики совсем не бежит, в повод поставить я ее не могу, на ногу перестала реагировать. Наверное, тоже нервничает.
— Я ничего не понял.
Сухо сказал Каспер и открыл стеклянную дверь, заходя вслед за Никсом в здание университета.
— Ну, последняя тренировка была просто ужасной. Я был без похмелья, но такое ощущение, будто до утра воскресенья не переставал пить. Мики еле плелась, и знаешь, я так захотел ругаться матом, —Дисней приложил карту пропуска к турникету и прошел в просторное фойе, оборачиваясь на Крэффорда, лицо которого сделалось темнее тучи. — Эти соревнования мне очень важны, потому что на них будет сидеть тренер «Пигмалиона» - это самая лучшая команда у нас в городе. Я знаю, что трое его ребят скоро сдадут на мастера, и я со своим разрядом мог бы пробиться на другую конюшню. Тренироваться на новом уровне и все такое. Но, блять...
Дисней почесал затылок, рассматривая под ногами каменные, белые ступеньки.
— Прекрати накручивать, неделя только началась. Втянется твоя кобыла.
Каспер шагнул через лестничный пролет и окинул глазами очертание третьего этажа в дверном проеме. Им нужен четвертый, поэтому он пошел дальше.
— Я даже купил новый костюм под цвет вальтрапа. Надеюсь, что ваши рожи на трибунах помогут мне расслабиться.
Никс наконец-то улыбнулся искренне, и это странно согрело душу Крэффорда, который остановился перед дверью, на какой сияли лишь три цифры.
— Мне сюда.
Выдохнул Каспер и оставил Никса в коридоре, заходя в 413 кабинет.
Встречая взгляд Мэри Томпсон, раздраженный и вопросительный, Каспер пожал плечами и сел напротив нее, готовя себя к тираде, которую точно сейчас выслушает. А лучше бы это был расстрел. Как и ожидалось, женщина, приспустив очки, пустилась в объяснения, которые Крэффорд пропустил мимо ушей, ограничиваясь простыми «да» и «понял» в качестве ответов. Она написала Касперу целый список того, что он должен сдать до декабрьских зачетов, и еще долго щебетала что-то в духе: «Это нужно вам, а не мне, Каспер. Возьмитесь за ум, найдите мотивацию...» и бла-бла-бла. Секрет в том, что Крэффорду ничего не было нужно. И ничего не хотелось. Он прямо сейчас готов подтереться этим самым списком долгов, а потом накурить кучку окурков поверх. Черт... Но попробуй ты скажи это женщине, которая помешана на своей профессии. Долго потом будешь пытаться не откинуть копыта, слушая душещипательнейшую историю о том, что «диплом очень поможет в жизни. Он сделает тебя человеком». Да черта с два. В жутком мире Крэффорда человеком становятся только после своего рода инициации в виде побоев, пуль и множества алкогольных опьянений. Другими словами - после того, как думать начинаешь головой, а не сердцем.
Из кабинета Каспер вышел с таким же безрадостным лицом, с которым и вошел, но тащить на себе груз ответственности стало на 0,001% проще. Встретив нервного Диснея в дальнем углу коридора, Каспер зашел с ним в аудиторию, окидывая глазами лица одногруппников. Кто-то начал шептаться, кто-то замер, кто-то и вовсе внимания не обратил. Последним Крэффорд перехотел пожать горло и сел за задней партой, вполуха слушая Никса и его продолжающийся пересказ о крайне неудачной тренировке. Пары шли до самого обеда, но если спросить Каспера, что на них было, он скажет: «Искусство любить. Эрих Фромм», потому что читал эту книгу все три часа. Будь ты проклят, Морис Вуд, со своими философскими мыслями. Чем он вообще думал, когда передавал такую книгу Крэффорду? Задницей?
Из кампуса Каспер вышел один, оставив Никса наедине с его тревожностью, и уселся в машину, вспоминая, что впереди еще работа. О, меньше всего сейчас хочется видеть рожу Эрика Мелоди и выслушивать его просьбы о молчании. Делать нечего, Каспер завел авто и уехал от вуза, чувствуя, как внутри него медленно ломаются ребра. Образ Бэверли снова появился в голове, застыл перед глазами и начал давить на мозг, который Каспер пытался заставить работать. Его руки, его глаза, его объятия, его спокойствие... Рядом с Шейном Каспер почувствовал себя родителем, а не партнером, но это его устроило. Какой ребенок будет спорить с твоим словом? Тот факт, что страх в Шейне сильнее всего, что может чувствовать человек, тоже устраивал. Рядом с ним не хотелось снять с себя кожу живьем, но и жить тоже не хотелось. Снова закурив, Каспер понял, что от его пачки, открытой утром, осталась половина. Нервно играя пальцами с фильтром, он обвел глазами улицу, отметил пасмурную погоду и, бросив себя в размышления, решил больше никогда не ослушиваться своих собственных принципов. Они стали ему новым законом, по которому жить оказалось проще, чем существовать. Тридцать пять сводок, что Крэффорд знает наизусть, составляют всю его личность, день ото дня вызывая неприязнь у большинства. Но кому нужно это большинство, когда после смерти все лягут в одну и ту же землю? Разница будет только в деньгах, какие заплатят за жалкий клочок, который потом обнесут оградкой и на котором потом будут рыдать женщины. Да уж...
Рыжий Мелоди, лицо коего покрыто веснушками, об каждую из которых Крэффорд с радостью бы затушил окурок, тоже не возбуждало желание улыбаться. Они встретились в подъезде, обменялись ругательствами и договорились о частях, которые получат со сделки. Каспер подумал, что может начать торговать самостоятельно, но решил пока что отложить эту мысль в папочку под названием «подумаю, когда буду пьяным».
— И постарайся сегодня минуту в минуту все делать, у нас не так много времени, —Эрик присел на ступеньке, рассматривая пустые глаза Крэффорда и вертя в руках телефон своего отца. — Я же не просто так график составляю.
— Еще слово, и я за себя не ручаюсь, Мелоди, — Каспер прижался спиной к стене, сложив руки на груди и дожидаясь, пока Эрик расклеит все стикеры с номерами заказов и адресами.
— На следующей неделе в среду я куплю себе телефон, так что выйду на связь с него, - Мелоди протянул Касперу сумку, набитую пакетиками и бумагой, заглядывая в голубые, как лед, зрачки. — Не опаздывай. Следующая поставка будет в пятницу ночью.
— Счастливо.
Забрав сумку, Каспер вышел из подъезда и, не помня себя, уселся в машину.
Вязкий, горячий шок растекся под мраморно-белой кожей Крэффорда - он снова думал о Шейне. Не в силах отделаться от потока мыслей, он направился по адресам, которые написал Эрик идеально ровным почерком. Что-то в этих символах заставило Каспера поежиться. На закате он закончил доставку последнего пакетика и долго закурил, разглядывая небо, полное оранжевых бликов. Как приятно сейчас было бы потрогать рукой облака или отломить кусочек от заходящего солнца, чтобы сохранить его на память в какой-нибудь баночке. Тяжело вздохнув, Крэффорд уселся за руль и поехал по маршруту, который врос уже глубже, чем просто в кости - в квартиру к Бэнксу.
***
— Морис ускакал к Леоне, — лениво развалившись на диване в гостиной, рассуждал Кайл, шатая в руках рычажки джойстика. — Никс на конюшне. Так что мы сегодня дуэтом.
— Блеск.
Каспер, сложив ключи от машины в карман худи, уселся в кресле возле окошка, чертя глазами линии на столике. Сердце больно дрогнуло, но это ощущение стало таким привычным, что Крэффорд даже улыбнулся. Весь чертов день что-то болит, щемит под черным худи. Так сильно ломится наружу, что дышать иногда больно. Рыжий Бэнкс хотя бы немного успокоил нервы Каспера своим бестолковым поведением. Он бы сказал ему спасибо, но рот не открывается, точно его забили гвоздями.
— Как можно вообще ужинать в доме с копом? Не так прожуешь, и ты уже в тюрьме, — Бэнкс закинул ноги на подлокотник дивана, в странной позе разваливаясь на подушках, и перевел взгляд на Каспера. — Че ты кислый такой?
— А ты?
К своему удивлению, Каспер не попросил Кайла заткнуться.
— С Флорой замучался. Она была у меня сегодня, я пытался с ней поговорить, но она че-то психанула, — Кайл пожал плечами и опустил джойстик на колени, рассматривая ровный профиль Каспера. — Сказала, что я не умею поддерживать.
— Ей не нужна твоя поддержка, — Каспер встретился глазами со взглядом Бэнкса и перекинул ногу на ногу, рассматривая на лице напротив беспомощную просьбу о новом совете. Вздохнув, он продолжил. — Ты не идиот, Кайл, и не бомж. У тебя есть все, кроме желания вставать с постели, и я буду крайне рад, если ты начнешь пользоваться своими деньгами. Вложишь их в себя, а не в девушку, которая ищет себе отца или врача. Ты неплохой, просто не умеешь красиво говорить. И нужно тебе не вот это вот, — Крэффорд обвел несколько кругов указательным пальцем, рисуя их в воздухе с намеком на отношения Бэнкса и Миллер. — Тебе нужна девушка, которая занята собой. Ты не вынешь Флору из ее ямы и потом будешь себя винить.
— Сомнительно, но... o'key, — Кайл откинул голову назад и сжал большим и указательным пальцами переносицу. — Я хочу расстаться, но так, чтобы все было в порядке, чтобы все всех поняли, и там дальше сам сценарий знаешь.
— Она будет истерить.
Каспер снова закурил, рассматривая Бэнкса, после чего перевел зрачки на улицу за окном, встречая темноту наступающей ночи. Люди, снующие туда-сюда, снова начали утомлять, и он опустил веки, чувствуя, что внутри, там, под ребрами, что-то гулко ухает, долбясь в решетку скелета. Заставив себя сосредоточиться на голосе Кайла, Крэффорд стряхнул с кончика сигареты комочек пепла и рассмотрел всю траекторию его падения в пепельницу.
— Да по хуй мне она, Каспер. Пусть хоть шантажирует меня. Я боюсь за то, что будет дальше между нами всеми. Девчонки точно начнут меня ненавидеть, я тебе говорил, но это не так важно. Что будет с нами? Морис с его любовью ко всем суицидникам может послать меня. Никс, как подобие мужика, тоже...
Кайл недоговорил, натыкаясь на пронзительный взгляд сине-зеленых глаз, что таращатся с кресла.
— Что там у тебя в твоей маленькой головке, Бэнкс? Настолько сильно мозги не вмещаются, что ты и ими решил не пользоваться? Или ты второй головкой думаешь? — Кайл улыбнулся, но Каспер продолжил строго рассматривать лицо напротив, чувствуя, как липкий ужас склеивает органы под хрупкой оболочкой кожи. Столько лет их компания живет, как отдельный механизм, в этом обществе, а Бэнкс сейчас решил, что дружбе придет конец, если он бросит какую-то там Флору? Каспер вздохнул и покачал головой, выбирая самые приличные слова, которые только может сейчас озвучить. — Никогда не сомневайся в нас. И с Флорой больше не целуйся, она тебя этим пиздецом и заразила.
— Ладно, к черту это все, — Кайл встал с дивана, поморщившись от холода пола, и поправил на себе штаны в крупную черную клетку. — Но знаешь, боюсь, что больно будет.
— Хочешь знать о боли? — Крэффорд сощурил глаза, наклоняясь вперед в своем положении. — Так смотри на меня.
Он нервно улыбнулся, а Кайл замер.
В глазах Бэнкса появилось сначала смятение, потом удивление, а потом намек на... радость? Неужели Крэффорд попытался сказать, что ему плохо? С того дня, как умерла его мать, он и рта не открывал, не говорил о том, что чувствует. Всегда холодный, как айсберг, прочный, как скала и гордый, как орел, он молчал. В этом. Чертовом. Кресле. Кайл уставился на Каспера, рассмотрел каждую складку на его черном худи и успел посчитать, сколько раз моргнул. Этот мраморный парень, похожий на памятник, в самом деле здесь? Или это мираж? А может, какой-то из тех снов, которые заставляют тебя пить с утра? Бэнкс натянул на свое лицо улыбку, инстинктивно нажал на пульте кнопку, чтобы выключить телевизор, и отсалютовал Крэффорду, приложив два пальца к виску. Он решил, что Каспера надо оставить наедине с этой его пепельницей, а иначе зачем он вдруг заговорил о боли? Решив рассчитать такую откровенность, как просьбу заткнуться и уйти, Кайл потер ладоши, неловко замявшись на месте.
— Я спать пойду.
Он решил промолчать, чтобы не сказать лишнего, и неторопливо ушел в спальню.
Каспер остался один, и это вдруг задушило так сильно, что лишний кислород показался бы пьянящим. Он откинулся на спинку кресла, погружаясь в болото, что соткал из своих мыслей, и успел рассмотреть каждый окурок в пепельнице. Пришлось покачать головой, чтобы прогнать желание кинуться к Бэнксу в объятия. Крэффорд поднялся и прошелся по гостиной, потирая горячее лицо холодными ладонями. Пальцы фиолетовые, штаны черные, худи висит на плечах, волосы прикрывают вид на пространство вокруг. Что не так? Что, черт возьми, возится в сердце? Шумно втянув воздух сквозь зубы, Каспер зашагал к мини-бару, что висел возле холодильника, и вытянул оттуда бутылку соджу руками, которые готовы были бы сменить хозяина. Скривившись, он снял крышку, проклиная Кайла за вкус в алкоголе, и закинул стеклянное горлышко в рот. Не обжигает, как водка, но вяжет, как черемуха. Пойдет.
Крэффорд вдруг понял, какой он уязвимый. Сейчас, в стенах этой квартиры, в рамках этой несчастной кухни, он не больше, чем тот самый Каспер Крэффорд. Че-ло-век. Простонав, Каспер ударил стеклянным дном бутылки о кухонную тумбу и замер, словно нет ничего в этом мире - ни страха, ни боли, ни смерти. Робот, что жил в стенах этой натуры, вдруг дал сбой, и он снова поморщился, но уже от беспомощности. Крэффорд снял блокировку с телефона и открыл чат с Шейном, заставив себя думать холодно.
Бэверли взбесил так быстро, что Каспер закусил язык и сделал еще несколько глотков соджу залпом. Почему нельзя понимать с первого раза? Почему надо быть таким упертым? Почему обязательно надо лезть туда, куда тебя еще не впустили? Почему нельзя подождать? Почему надо навязывать эту чертову встречу? Одни сплошные вопросы. Больше Крэффорд не стал читать чат, спрятав телефон в карман черных штанов. Он замер на месте, опустил взгляд на раковину и на мгновение представил, как красиво металл покрылся бы кровью. Его кровью. Кровью Каспера Крэффорда. Пойманный самим же собой на мыслях о самоубийстве, Каспер развернулся на пятках и поторопился выйти в гостиную, чтобы не подпустить себя к острым предметам. Диван внезапно стал таким привлекательным, что Каспер не смог себе отказать и уселся на него, опуская тупой взгляд в одну точку. Его голова уже начала плыть от алкоголя, но это не остановило - он продолжил пить, пытаясь успеть за анализом в своем воспаленном сознании. Шейн хочет встретиться, говорит о понимании, но ни слова о боли. Как можно встречаться с человеком, который не понимает эту часть жизни? Боль не просто стала основным спутником, что здесь и сейчас разрушает уставший мозг на части. Она пропитала глаза цвета огуречной сердцевины и выпустила слезы. Стоп. Слезы?
— Да блять! Еб твою мать!
Крэффорд закинул затылок назад, сжимая в руках стеклянное горлышко бутылки, и закатил глаза, заставляя себя физически чувствовать прохладу воздуха в надежде на то, что собственные мысли станут понятнее. Не вышло. Эти отношения завязались на горле тугим кругом, но не спасательным. Каждая их частичка стала душить, и вот уже кажется, что ты пригрел у себя на шее змею, но как Шейн может быть змеей? При первом знакомстве Каспер слушал тираду о том, какой ужасной смертью умер кот Бэверли. В тот день погода была душной, и Шейн стал таким родным за всего лишь один разговор у набережной, что дышать стало на капельку проще. Каспер позволил себе подумать, что мальчишка поймет его глубокую, саднящую рану. Поможет ее зализать. Но время само расставило все на места - теперь от Шейна, который был кислородом, не осталось ничего. Он стал головной болью, пропитавшей все в этом городе. Куда не посмотри, везде его белокурая макушка и свитер приторного бежевого цвета. Больше не хочется слушать его тревоги, они теперь не кажутся детскими и милыми. Больше не хочется его успокаивать - сколько бы Каспер времени на это не убил, ничего не вышло. Больше не хочется даже видеть его слезы, они перестали трогать сердце, какое начало снова покрываться ледяной коркой. Вот-вот, и они с Шейном обманули бы эту касперовскую натуру. Обвели бы вокруг пальца эту ноющую грусть. Но и с этим не получилось. Одни сплошные «но», «если» и «почему».
Каспер открыл глаза, которые закрыл не по своей воле, и почти вскочил с места. Дыхание остановилось в легких, он вдруг понял, что готов снять с себя кожу живьем. Мокрые ресницы разозлили еще сильнее. Что такое вообще - слезы? Каспер покачал головой, попытался снова собрать себя по кускам, лишь бы не сдаться, но в этот раз проиграл. Ноги сами понесли ватное тело, руки сами потянули бутылку ко рту. Каспер ввалился в спальню к Бэнксу, который убрал от лица телефон. Немое, долгое мгновение оба смотрели друг на друга. Кайл с недоумением, Каспер с неистовой, смертоносной паникой.
— Иди сюда, — прошептал Бэнкс и раскинул руки в стороны, приглашая Крэффорда в объятия. Второй не отказал, простонав почти во весь голос, и кинулся на кровать к человеку, который отобразился в уставшем мозгу как «друг». — Тише, тише. Ты чего? Каспер, ты меня пугаешь...
— Кайл! — Крэффорд заревел так, как не позволил бы себе трезвому, и спрятал холодный, посиневший нос в изгиб шеи Бэнкса. — Блять, я сейчас подохну, Кайл!
— Тшшш, — Бэнкс опешил, но сжал объятия вокруг крепкого, худого тела Каспера, озадаченно метая зрачками по своей собственной спальне. — Что такое? Каспер, что, блять, такое?
— Я хочу кричать, — Крэффорд уронил долгий, густой выдох и сжал в кулаках ткань футболки Кайла так сильно, что костяшки его пальцев стали белыми. — Я себя ненавижу... Я хочу просто сдохнуть. Кайл, я заебался терять.
— Боже, Крэффорд... Все хорошо, я здесь. Я никуда не уйду. Меня ты не потеряешь, — Кайл, ошарашенный интенсивностью ситуации, опустил глаза вниз и разглядел зрачки непонятного цвета. Желтый? Голубой? Зеленый? — Твою мать...
— Я его ненавижу, — прошипел Каспер, глядя в карие глаза, и невольно вспомнил слезы Бэверли, смотря на Бэнкса так, будто тот держит весь мир над его сломленной головой. — Кайл, я не помню... Я так давно не любил... Как мне сказать тебе, как это?
— Я не просил. Опять Ваню мне цитируешь своего этого? Хочешь, включим?
Прошептал Бэнкс и прижал плотный, теплый поцелуй ко лбу Крэффорда, пытаясь выразить свое присутствие хотя бы физически.
— Кайл! — Каспер выпустил наружу свои слезы, всхлипывая и прижимаясь к этому поцелую, кажется, всей своей головой, открывая рот в беззвучном крике. — Я ненавижу его...
— Тшшш, — Бэнкс крепче сжал свои объятия, пытаясь придумать шутку. Сейчас это неуместно, и он вовремя это понял. — Я здесь. Расскажи мне, что не так.
Умудрился прошептать Кайл и запутал пальцы в черной шевелюре Крэффорда.
— Все, буквально все, — Каспер прижался ближе и замер, почувствовав сердце. Живой пульс, режущийся сквозь ребра. — Давай помолчим...
— Все будет хорошо, обещаю...
С этими словами Бэнкс замолчал, исполняя просьбу Крэффорда.
Глаза Кайла наполнились слезами. Вот он, Крэффорд, который ежедневно сидит в его квартире с молчаливой тоской, сейчас рыдает в шею. Вот они, слезы, мокрые. Показалось, что вода слишком сухая по сравнению с этими глазами. Бэнкс провел рукой по мягким, черным волосам и снова прижался губами ко лбу Каспера, который начал вязко, напряженно плакать. Первый раз в жизни эта картина показала себя. Ни одна выставка не смогла бы сравниться с... этим.
Крэффорд проклял себя тысячи раз, но позволил своей настоящей натуре показаться наружу. Вынырнув из мутной субстанции своих мыслей, он задышал запахом Кайла, который, кажется, не осуждает? Боже... Эта ночь точно станет исключением из всех. Слов о том, что все точно будет хорошо, оказалось чертовски мало. Касперу хотелось слушать, каким будет это «хорошо». Хотелось знать, когда оно настанет. Но он не стал просить большего. Снова замолчал, но продолжил мочить футболку Бэнкса этими мерзкими, смертоносными слезами, что душили вот уже два года к ряду.
***
Вторник начался так же быстро, как закончился понедельник. Каспер открыл глаза ровно в тот момент, когда за окном проблестела молния. Сморщив лицо, он оглянулся на Кайла - спит так, словно глухой. Не удивительно. Поднявшись с кровати, Крэффорд тихонько прошлепал в гостиную. В окружающей обстановке не изменилось ничего, только вот не скажешь этого и о том, что происходит внутри Каспера. Воспоминания накатили на мозг громадным шаром, рассыпались под тугой, звенящей черепушкой. Закрыв глаза, Каспер начал по частям собирать себя, лишь бы не задушиться прямо сейчас. Еще и это похмелье...
Каспер не шумел, чтобы не встретиться с вдруг проснувшимся Бэнксом, и собирался уехать отсюда домой. Куда же еще сбегать, если не к самому себе в квартиру? Крэффорд зашнуровал берцы так туго, что скулы почти свело, но лучше физическая боль, чем моральная. Он выпрямился и посмотрел на себя в зеркало - все те же темные, спутанные волосы, та же черная одежда, те же татуировки, но вот глаза... Сегодня они еще добрее, чем в то утро после пьянки. Каспер сжал губы в тонкую полосочку и постучал себя по карманам. Ключи, телефон, сигареты... Вся комплектация на месте, значит, можно уходить. Он тихо толкнул дверь и наспех вышел. Закрыв Кайла на три оборота, Крэффорд потрусил по ступеням вниз, желая как можно скорее запрыгнуть в свой черный бенз и укатиться к черту отсюда. В салоне машины стало холодно: то ли ночь выдалась морозная, то ли кости покрылись ледяной коркой, желая снова запечататься в кокон, из которого Каспер выбирается уже который день под ряд. То Шейн, то Морис, то Никс, теперь еще и Кайл... Столько откровений, и все для чего? Не найдя ответа, или, не желая его искать сейчас, Каспер вытащил телефон и снял блокировку.
— Восемь десятков сообщений? Еб твою мать, Бэверли...
Прошептал Каспер и решил не читать. Он просто набрал номер и подождал, пока на том конце зазвенит голос Шейна.
— Алло? Каспер? Господи!
Шейн защебетал так громко, что Крэффорд отклонился от трубки и раздраженно посмотрел вниз, вставляя ключ зажигания.
— Давай не ори, — Не желая выслушивать, Каспер нажал на педаль газа и тронулся с места. — Ты можешь ко мне приехать? Или ты в шараге сегодня?
— Серьезно? Боже! — Шейн точно заматерился, но закрыл динамик рукой, и Каспер слышал только отдаленные ругательства. — Да, я приеду.
Крэффорд закончил звонок и заставил себя следить за дорогой. Ночью он плакал. Какой кошмар. Мрачные, голубые глаза рассмотрели каждую трещину на асфальте прежде, чем поднялись в зеркало заднего вида. Каспер не узнал свой взгляд и сейчас. Подавляя в себе нервный припадок, он зажал педаль газа и разогнал машину на двести двадцать. Не волнуют сейчас эти несчастные правила дорожного движения. Да даже возможность впечатать свой капот в какое-нибудь авто по встречке. Нотли в любом случае решит все проблемы одним взмахом своей полицейской руки. Каспер сжал руль так сильно, что косточки его пальцев побелели, больно заколола кожа, и это ощущение хоть как-то приземлило. Еще через пару поворотов придется парковаться возле своего дома. Тошна так близко подкатила к горлу и сжала его, что Крэффорд вдруг задержал дыхание, насильно заталкивая в себя смесь, рвущуюся наружу. Как можно так легко прощаться с головой, если холодный ум - единственный рычаг, за который стоит тянуть? Не желая сейчас разбираться в своей пошатанной личности, Каспер нашел пустой клочок двора и воткнул туда машину.
Фигура Шейна показалась на тротуаре быстрее, чем Крэффорду бы хотелось. Мальчишка почти посинел от холода, но шагал так быстро, словно за ним гонится целая свита местных мафиозников. Каспер вышел из машины, в которой просидел, кажется, вечность, и встретил взгляд Шейна, наполненный слезами и чем-то еще. Что смешалось с прозрачной, соленой болью, текущей по щекам мальчишки, Крэффорд не понял. Теряет сноровку? Вероятно. Сказать сейчас что-то не получается, слова в глотке превращаются в острые, кровавые осколки той ночи. Каспер раскрыл руки, приглашая Бэверли в объятия, и мальчишка бросился к этому монстру с синяками под глазами. Тощее тело Шейна, теплое и живое, заставило Каспера замычать. Он сгреб мальчишку, прижал к себе и замер, словно памятник, поставленный здравому смыслу. Голубые глаза обрисовали тротуар, потом и подъезд.
— Ты идиот.
Зашептал Шейн, сжимая кулачками просторный, черный худи Каспера.
— Такой же, как сто тысяч других идиотов?
Каспер прижал долгий, липкий поцелуй к белокурой макушке Бэверли, медленно покачивая его из стороны в сторону.
— Хуже. В сто тысяч раз...
Шейн выдохнул эти слова и поднял бездонный, наивный взгляд на Крэффорда. Второй прочитал в этих глазах слишком много вопросов, отчего кожа покрылась мурашками, и покачал головой.
— Поможешь мне убрать бардак?
Каспер сам не поверил в то, о чем попросил, но решил не отказываться от этой злосчастной просьбы.
— Да! Черт возьми, да!
Шейн улыбнулся так искренне, что Касперу стало страшно. Что это может значить? Разомкнув руки, Крэффорд качнул головой в сторону подъезда, и Шейн его понял. Они поднялись на этаж молча, и за это молчание Каспер благодарил все существующее собрание богов.
Процесс уборки - это самая последняя вещь, которая когда-либо интересовала Крэффорда. Его одежда валялась там же, где и ботинки; постельное белье всегда было перемешано с уличным песком, потому что Каспер спал в берцах. Окурки, бумага, бутылки, пакеты, этикетки... Столько всего разбросано на полу вместо ковра. Каспер готов поклясться, что не помнит, какого цвета вообще напольное покрытие. Он решил положиться на Шейна, доверить ему этот сумасшедший шаг к чистоте. И не прогадал: Бэверли быстро сообразил, с чего стоит начать. Он нашел мусорные пакеты, отдал приказ сметать все, что мыслимо и нет, в совок, который придется опускать десятки раз в мягкий пластик.
Крэффорд не пытался сопротивляться. Он молча повиновался каждой маленькой команде Бэверли. Почти полтора часа они убили на то, чтобы просто привести в порядок пол. Кроме мусора на гладком линолеуме тут и там сияли пятна засохшей крови, кофе, какого-то алкоголя и еще Бог знает чего. Все это тоже пришлось убирать. Каспер чертыхался чаще, чем обычно, но продолжал возить тряпкой по полу, заставляя себя игнорировать поддразнивания Шейна. Какого черта вообще происходит?! Крэффорд, стирая очередную лужицу, почти готов был лечь и больше никогда не вставать, лишь бы слиться с этим кошмарным беспорядком снова. В его груди шумно отклеивалось от ребер сердце, перекачивало нервы, что уже невозможно успокоить, и стучало по глазам. Сколько лет эту квартиру не убирали? Тысячу? Две? Миллионы тысяч?
— Шейн, мне кажется, мы занимаемся хуйней.
Каспер отодрал от пола взгляд и рассмотрел мальчишку напротив. Рукава закатаны до локтя, колени испачканы, волосы собраны в хвостик. Какой же Шейн сейчас домашний... Даже перестал раздражать.
— Давай - давай, осталось всего лишь постирать, перемыть посуду, оттереть кухню, помыть окна, поменять постельное, помыть тебя...
Бэверли недоговорил, потому что получил тряпкой по спине.
— Заткнись, Шейн.
Крэффорд нервно улыбнулся, прищурил глаза в сарказме и продолжил мыть пол.
До самого вечера Шейн и Каспер возились с тряпками и ведрами, клочок за клочком отмывая дом Крэффорда. Примерно к половине девятого квартира заблестела так, будто в ней никто не живет. Ни единого следа грязи, окурков, алкоголя, порванных страниц и прочего добра, которым кишил каждый уголок. Каспер даже поменял постельное белье, заправил кровать и поправил большие, серые подушки. В любой другой ситуации он точно спятил бы, оглянувшись на весь этот... порядок. Зато теперь фраза «я в порядке» не будет похожа на «идите на хуй со своей заботой все». Уступив Шейну первое место в очереди на душ, Крэффорд уселся в компьютерном кресле, рассматривая свой пустой, чистый стол с таким отвращением, будто увидел разлагающийся труп. Да и на тот было бы приятнее поглазеть. На полочке все так же стоит гипсовый череп, который Каспер назвал Воландом, из него все так же торчат карандаши, но что-то теперь не так. Он какой-то одинокий. Решив оставить свое рабочее место нетронутым, Крэффорд быстренько раскидал на нем все, что было. Фотография сухого лица Каспера стояла там же, где и всегда, и это заставило его улыбнуться. Хоть что-то навечно запечатывается на своем месте.
Бэверли вышел из ванной такой же чистый, как и все вокруг. Каспер невольно поморщился, но комментировать не стал. Медленно поднявшись с места, он скользнул в дверной проем и сам наконец-то принял душ. Быстро. Нервно. И злобно. Кожа начала скрипеть от этой противной чистоты, и Крэффорд мысленно проклял себя за то, что решил избавиться от такой крупной части себя, как бардак. Перманентный. Долго не акцентируя внимание на новом виде своей квартиры, Каспер натянул черные шорты и футболку, после чего поискал носки. Шейн убрал и их, сложил в ящике, да так аккуратно, что Крэффорда чуть не вытошнило. Выудив себе черную пару, он надел их на ноги и вернулся в свою спальню. Бэверли развалился посреди кровати, что стоит в углу, прижатая к стене. Мальчишка что-то ищет в телефоне, а Каспер теперь рассматривает его спокойное, довольное лицо. Тошнота снова подкатила к горлу, грудную клетку кольнуло чувство, что что-то явно не на своем месте. Только вот что?
— Посмотрим мультики?
Голос Шейна вырвал Каспера из оцепенения.
— Как хочешь.
Идея смотреть что-то не слишком вдохновляла, но Крэффорд не против. Ему все равно, что делать, главное - никто, кроме Бэверли, не видит его чистую квартиру. Шейн включил телевизор, что висит на стене ровно напротив кровати, и быстро нашел то, что хотел - мультфильм о Маленьком Принце. Вскинув брови, Каспер невольно состроил гримасу и уронил долгий, тяжелый вздох. Смотреть именно этот мультик не хотелось, но делать нечего - счастливое лицо Шейна говорило само за себя. Каспер поднял глаза на экран и замолчал, пропуская через себя волну за волной липкой тошноты. Кто вообще смотрит Маленького Принца, когда все хорошо? Или, может, Касперу хотелось думать, что все хорошо?
Молчание продлилось совсем недолго. Шейн, развернувшись к Касперу лицом, прищурил глаза, и второму не понравилось то, что задумал Бэверли. Набрав воздух в легкие, Каспер почти был готов поклясться, что эта милая встреча перед телевизором закончится не так сказочно, как в большинстве сопливых книжек для девчонок. И он оказался прав. Шейн медленно приподнялся, уперся рукой в подушку рядом с головой Каспера и замер, рассматривая обветренные, покусанные губы Крэффорда. Холодный, мрачный взгляд Каспера вдруг напрягся сильнее, чем обычно. Он взял Шейна за подбородок и отодвинул лицо мальчишки чуть дальше, заставляя себя оставаться на месте. В любой другой ситуации Крэффорд уже собрал бы монатки и ушел. Или полез бы в драку. Но сейчас что-то вязкое останавливало его от привычного бегства. Катапульта отказала. Каспер увел взгляд в окно и сжал скулы, все еще зажимая подбородок Шейна в руке.
— Что-то не так?
Шейн зашептал, обеспокоенно разглядывая серьезные, голубые глаза.
— Ты.
Без лишних церемоний ответил Каспер и вернул взгляд на Шейна.
— Боже... Ну что опять?
Бэверли забрался на бедра Каспера и взял его холодное лицо в свои теплые руки. Контраст температур заставил Крэффорда вздрогнуть.
— Слезай.
Проурчал Каспер и больно сжал тощие бедра Шейна.
— Давай выпьем?
На вопрос Каспер не ответил, но предложение принял, молча спихивая с себя Бэверли. Терять нечего, все самое дорогое Каспер уже давно потерял. Он встал с кровати, провел рукой по спутанным, темным волосам и вышел из спальни, уже прокручивая в голове все, что может случиться. Прошлый раз, когда Шейн напился, Крэффорд еле пережил. Еще бы чуть-чуть, и Бэверли точно остался бы без головы. История повторяется - мальчишка просит выпить. Но Каспер не пьет просто так, точно не для того, чтобы расслабиться. Опустив голову, он достал из мини-бара бутылку виски и налил Шейну в бокал на три пальца.
— Если начнешь истерить, предупреди меня, чтобы я успел съебаться.
Каспер протянул Шейну бокал и снова плюхнулся на кровать, заставляя себя обратить все внимание на дурацкий мультик.
— Не будь таким. Все же хорошо... Было? — Шейн опрокинул виски в горло, проглотил жидкость и жжение, после уложил голову на крепкое плечо Крэффорда. — Я знаю, что ты не такой противный. Впусти меня...
— Заткнись, Шейн.
Легкие слиплись в груди Каспера, когда мальчишка снова залез сверху. Что, черт возьми, он делает? Крэффорд стиснул зубы, наблюдая за тем, как Шейн опустошает бокал. Заниматься чем-то вроде секса сейчас совсем не хочется, тем более, если один будет пьяный, а второй без настроения хотя бы на то, чтобы держать глаза открытыми. Каспер опустил веки, проклял Шейна в своей голове и упер затылок в широкую подушку за своей спиной. Дышать не получалось, думать не хотелось, говорить тоже. Тугой обруч мыслей сжал череп так крепко, что кости почти треснули от этого давления. Каспер не успел опомниться, как почувствовал на своих губах жгучий поцелуй. Округлив глаза, он опустил их вниз, чтобы как следует рассмотреть близость Шейна. Черт. Черт. Черт...
— Не надо.
Зашептал Каспер в губы мальчишки, но тот словно оглох, продолжая поцелуй.
Каспер только опустил веки, уложил руки на бедрах Шейна и сдался. Он целовал мальчишку так, будто вот-вот задохнется (а нехватка воздуха Касперу знакома до боли в сердце). Шейн не скрывал своего мерзкого голода, и это заставило Каспера пожалеть снова. Он не отстранился, но и не вел этот поганый поцелуй. Еще и вкус виски на языке...
Руки Шейна поползли по горячей, напряженной груди, его пальцы обвели тату, нырнули под черную футболку и остановились на скульптурном, мраморном торсе. Каспер разорвал поцелуй сразу, как почувствовал это вторжение. Его глаза сделались такими пустыми, что почти перестали видеть. Тактильно сближаться желания не было, но и отталкивать Шейна тоже не хотелось. Каспер взял лицо Бэверли в руки, поднял на себя и замер, изучая полупьяный взгляд. Один стакан... Один. Чертов. Стакан, а Шейна уже мажет. И как тут не сойти с ума? Подумалось Касперу. Он уперся лбом в лоб Бэверли, закрыл глаза, чтобы не видеть его, и втянул воздух сквозь зубы.
— Чего ты добиваешься? - шепот Крэффорда стал самым громким звуком в комнате.
— Я хочу тебя. Каспер, пожалуйста.
Шейн посмотрел на Каспера так, словно вот-вот заплачет. Эти красные глаза снова задели что-то внутри, напомнили о дне рождения Ами, о тех словах, которые вырвались каскадом изо рта.
— Нет.
Каспер не оставил места для спора и сдвинул с себя мальчишку. Холодный пол под босыми ногами хоть немного приземлил томящийся ужас. Каспер вышел из спальни так быстро, как только смог, и рванул к кухонным ящикам. Коробка с таблетками всегда стоит там, где заканчивается терпение. Не думая о последствиях, Крэффорд вытащил себе две, закинул в рот и запил. Через полчаса дышать будет сложно, поэтому он пропетлял по коридору, поискал в черной куртке сигареты и ушел на балкон. Шейн точно обиделся, но это настолько не важно сейчас, что даже извиниться не за что. И не хочется. И не захочется. Каспер закрыл за собой стеклянную дверь, достал из пачки папиросу и долго закурил. Глаза снова нашли этот оживленный двор, эти скучные фонари, машины, да даже асфальт. Все вдруг показалось таким до жути утомительным, что Каспер поднял глаза на небо. Интересно, родители сейчас наблюдают оттуда, как их сын намеренно губит свою жизнь? Лучше бы нет.
Принимать дым в легкие стало сложнее - таблетки начали действовать. Но это не остановило, а вызвало нервную улыбку, граничащую с маниакальным смехом. Каспер все же засмеялся без отчета перед самим собой, сжал фильтр сигареты между пальцами и обернулся, чтобы посмотреть на чистую гостиную.
— Пиздец...
Вздрогнув от звука своего же голоса, Каспер закрыл глаза. Он словно упал в какое-то озеро, словно вдохнул воду в легкие. Все это неправильно, неестественно. Кажется, вот она, любовь. Люби, пока тебя любят, цени, заботься. Ну и смысл? Крэффорд знает, что ничего у них с Шейном не получится, но все равно слушает сердце. Пункт в его принципах, запрещающий думать этой бестолковой вещью, грубо нарушен. И что теперь? Он запустил свободную ладонь в волосы, втянул губами сигаретный дым и решил больше не думать о Бэверли. Мир перед глазами поплыл, да так приятно, что Каспер снова рассмеялся. Испуганным взглядом он скользнул по чистоте, мысленно сделав пометку подумать об этом позже. Почему он согласился убираться? Почему впустил Шейна в свой дом? Почему не может поцеловать его без приступа тошноты? Одни сплошные «почему» и ни одного «потому что».
К концу вечера Шейн так напился, что Каспер перестал понимать его лепет. Завтрашнее утро будет интересным, главное - чтобы все до него дожили.
***
Вторник у Никса Диснея, однако, прошел совершенно иначе. Следует обратить внимание на то, что он никак не чувствовал себя - он весь был в своих соревнованиях. Голова и тело Никса уже погрузились в субботнее утро, он думал исключительно о своем старте, на который будет смотреть тренер главной команды города. Спортсмены из «Пигмалиона» заслужили признание от почти всего округа - конкурирующая группа с юга уже не имеет такой власти, как раньше, хотя все равно пытается перепрыгнуть северную. Но сколько бы «Трента» не горбатились, у них все равно не выходит получить кубок выше. Их скверная репутация быстро расползлась слухом по всему району, после чего южная команда стала идти в ногу со спортом среднего класса. Спортивная группа Никса - «Ронда», в свою очередь, даже и не пытается выйти в большой спорт. И Никс крайне расстроен, что его разряд здесь вообще ничего не значит. Тренер «Ронды» - Энтони Заресски, раньше был таким алкоголиком, что с ходу перепил бы Каспера Крэффорда. Он назвал свою конную группу в честь конфет, похожих на холодок (вдохновлялся Энтони точно не трезвым умом в этот момент), но позже это приелось к местной спортивной школе, где «Ронда» стала самой лучшей группой среди своих. Никс Дисней сделался надеждой этой маленькой конюшни, Энтони поставил на него все, что мог, и даже бросил пить. Обдумывая подобные вещи, Никс обычно находил себе спасение в приятном омуте воспоминаний, но... Паутина мыслей заставила его разблокировать телефон и сначала посмотреть в общий чат со свитой, потому что смс-ки Амины точно стали бы нокаутом в настроении. Их Никс отложил на потом.
Отвечать Никс не стал, решил молча принять приглашение и после тренировки поехать к Бэнксу. Невольно опустив глаза на строчку сообщения от Ами, Никс замер возле денника своей кобылы и задумался над ответом. Если и отвечать, то что-нибудь нежное. Характер Амины слишком тяжелый, но это не останавливает ничего, что чувствует Никс. Он открыл чат.
Никс попытался отправить еще несколько сообщений, но каждый раз, перечитывая текст, который набирал, стирал его обратно. Что тут сказать? Амина выразилась яснее некуда, попросила оставить ее покое, если сказать нежно... Да уж, и как теперь думать о соревнованиях, когда твоя же девушка не понимает, как это важно? Никс ждал поддержки, а наткнулся на припадки. Ничего нового. Сообщение от Каспера засветилось на экране. Никс ткнул на него.
Скользнув глазами но новому фото на аватарке Каспера, Дисней нервно улыбнулся. Когда он успел поменять фотку? Мысли свернулись в тугой узел внутри головы, распутать который стало труднее, чем обычно.
Засунув телефон в карман своих спортивных штанов красного цвета, Никс вывел Мику из денника, что расположился в самом центре отдела для кобыл, и поставил ее на развязки, прикрепив два чембура к металлическим фурнитурам недоуздка. Мика нервно фыркала, терлась о плечи Никса мягким носом, но он не реагировал, механическим движением рук смахивая шерсть лошади щетками. Седло, натертое который раз за день, Никс усаживал на спине Мики не один раз. Красный вальтрап под ним собирался гармошкой, действовал на нервы, что и без того натянуты, как тетива. Никс с психом затянул подпругу, отчего кобыла вздрогнула и отмахнула задней ногой.
— Прости, Мики, — прошептал Никс и обнял крепкую шею лошади, утыкаясь в нее носом. — Давай сегодня хорошо поработаем, ладно?
Никс быстро закончил собирать Мики к тренировке, расправил каждый ремешок на уздечке и осмотрел амуницию на правильность положения. Нельзя допустить, чтобы за пять дней до соревнований что-то натерло кобыле кожу. Натянув на голову шлем, Никс взял повод уздечки в руку и зашагал на улицу вместе с Мики. Тренировки сейчас проходят на просторном, выездковом плацу, что находится слева от конюшни, если стоять спиной к главному входу. Субботние соревнования тоже пройдут на нем. Никс остановился в предманежнике, рассмотрел Терезу с ее жеребцом - Благовестом (хотя между собой его называют Пятаком), и Майлса с его мерином - Полтергейстом (которого тоже не называют по полному имени. Внутри конюшни он - Кот). Губы Никса сжались в тонкую, белую полоску, он стоял и смотрел, как его партнеры по команде спокойно работают. Ни одного нерва не дрогнуло на их лице. Будто субботы не будет. Будто не будет этих соревнований. Не будет возможности уйти в северную школу. Не будет толпы болельщиков. Не будет камер... Он перевел взгляд на широкие трибуны, что стоят справа от манежа, после скользнул зрачками по будкам, в которых будут сидеть судьи. Весь выездковый манеж делится буквами, на дальней стенке, параллельной входу, расположена буква «С», сам Никс сейчас стоит у буквы «А», ровно напротив. Между ними тянется незримая линия середины манежа, который, если так подумать, не слишком большой (шестьдесят на двадцать метров). Но в нем надо как-то развернуть трехсот килограммовую махину в виде Мики, что дышит сейчас в плечо рядом. В воспаленном сознании Никса сразу появилась картинка, которую он описал бы даже в том случае, если бы его разбудили посреди ночи.
Схему манежа Дисней знает так точно, что сможет объяснить траекторию идеального поворота от каждой точки. По этой мнимой картинке змейкой пополз выездковый маршрут, и вот Никс уже перенесся сознанием в субботние старты - он в черном костюме и белых штанах, как положено по всем нормам, на Мики белый вальтрап и идеально начищенная амуниция. На спине у Никса красным цветом выведен номер «1», в углах на вальтрапе Мики тоже сияет эта цифра. Красный - отличительный цвет конюшни Никса, «Ронда» всегда выступает на стартах под этим цветом. У «Тренты» - зеленый, а у «Пигмалиона» - синий. Есть еще несколько команд, которые будут здесь в субботу, и у каждой свой цвет, но это сейчас Никсу не важно. Стоя в предманежнике, в своих мыслях он с Мики выходит на поклон на точку «Х» - самый центр манежа. Боже, как сейчас хочется провалиться под землю. В будке у точки «С» будет сидеть тренер «Пигмалиона», и она будет смотреть за каждой деталью посадки Никса. Будет оценивать его технику управления, будет оценивать качество аллюров Мики... Столько всего нужно контролировать, и Никс ответственный за это. Опустив голову, он закрыл глаза и начал перебирать названия фруктов, чтобы остудить поток мыслей.
— Дисней! Садимся.
Строгий голос тренера вырвал Никса из пучины переживаний.
— Да, тренер.
Не растягивая момент еще больше, Никс подвел Мики к тумбе, поднялся на нее и сел в седло, удобно располагая ноги в стременах. Кобыла заурчала, почувствовав нервы Никса, и неуверенно зашагала вперед. Сам Никс сделался серым, внутри него перевернулось все, что только могло. Он завел Мики на манеж и снова остановился - перед глазами понеслись кадры с грядущих соревнований. Руки предательски задрожали, глаза заметались по Терезе и Майлсу, дышать стало так тяжело, что захотелось вырвать из себя легкие, которые точно слиплись. Энтони Заресски появился рядом с мордой кобылы как-то неожиданно, отчего Никс почти подпрыгнул в седле. Тренер обвел рукой мягкий нос Мики и поднял на Диснея взгляд, полный понимания.
— Рассказывай.
Строго процедил тренер, отчего Никсу стало не по себе.
— Переживаю за соревнования.
Никс не сказал всего, что чувствует. На самом деле ему хочется попасть в команду «Пигмалион». Конечно, какой бы спортсмен, помешанный на своем виде спорта, не захотел бы тренироваться с лучшими в городе?
Выслушав от тренера горку поручений, Никс все же сдвинул Мики с места и начал разминку. Первая рысь на десять минут прошла слишком быстро. Разминочный галоп тоже пронесся сквозь глаза. Никс не обратил внимания на положение своей ноги, отчего шенкель заметно съехал из выездкового положения в конкурное. Он вцепился в бока Мики коленями так сильно, что та начала зажиматься, а расслабиться не получалось от слова совсем. Поясница Никса не слушалась - его тело напряглось так сильно, что начало дрожать. Из Никса Диснея, спортсмена с разрядом, он превратился в парнишку, который едва может держать повод в руках. Энтони ругался большую часть тренировки, пытался расслабить Никса, даже сам подсел на Мики. Под его руководством кобыла побежала идеально, но вот под Никсом...
Покачав головой, Никс все же заставил себя создать подобие расслабления, опустил пятку и сел глубоко в седло. Его спина начала работать, но мысли не остановишь простой идеальной посадкой. Мики - лошадь, а лошади чувствую человека лучше, чем любое другое животное. Они даже понимают человеческую речь. Никс воспользовался голосовыми командами, позволив кобыле выйти в контакт и понять хотя бы долю того, что он требовал. Несколько раз проехав свой маршрут, состоящий из достаточно трудных сцеплений аллюров, Никс наконец-то выдохнул. Элементы получились кривые, но он выжал из себя максимум. Энтони Заресски не был доволен, но отпустил Никса позже остальных. О, Боже, и как теперь выходить в составе с Терезой и Майлсом, которые откатали езду идеально? Проще пробить себе висок одним из пистолетов Каспера. В прочем, это уже неважно.
На ватных ногах, мышцы которых забились до предела, Никс завел свою серую кобылу в мойку, чтобы отлить ей ноги после такой то тренировки. Он вымучился, разбил себя всего, чтобы сегодня выдать хоть какой-то результат. Строгий тренер не оценил и этого, но Никс погордился. Позволил себе хотя бы чуть-чуть поверить в чудо связи животного и человека. Мики смотрела на Никса виновато, и он остановился рядом с ней полностью опустошенным.
— Ты молодец, девочка. Не то, что я... Вытянула наш с тобой сегодняшний позор на себе, — Никс тихонько зашептал Мики на ухо, обняв ее мокрую шею. — Я был не с тобой, я знаю, прости меня, малышка. Обещаю, завтра я все исправлю...
Он замолчал и размотал шланг, нервно дергая его. Настроив воду, Никс опустил кончик на кости пясти Мики, смачивая ее уставшие ноги холодной водой. Потратив почти по семь минут на каждую, Никс выключил воду и начал рассеянно искать мазь для копыт. Они должны блестеть на соревнованиях. Все должно быть идеально. Нервы внутри Никса снова скрутились, стали такими дубовыми, что у него почти заболело тело. Он поднял на кобылу глаза и замер, рассматривая ее уши, что направлены на него торчком.
— О, Мики... — зашептал Никс и снова обнял ее так крепко, как только смог. — Я так боюсь, что мы с тобой станем самой ужасной парой на субботних соревнованиях. Еще и с Ами проблемы, — он закусил губу, перебирая пальцами жесткую гриву кобылы и оттягивая серебряные пряди. — Но я обещаю, я сделаю все возможное, чтобы ты выглядела потрясно. Может, я и не пробьюсь в «Пигмалион», но тебя могут выкупить, если ты красиво пробежишь, — Никс недолго помолчал, смакуя в голове воспоминания о своих друзьях. Как же их сейчас не хватает здесь, прямо на этой конюшне. — Надеюсь, в субботу пацаны придут нас поддержать. Знаешь, я так переживаю, что я плохой друг, Мики... Как будто я должен делать для них больше, но я правда устал. Я хочу, чтобы все было хорошо, но не знаю, что вообще я должен говорить. Эх... Если бы ты могла сказать мне что-то, я бы спросил твоего совета. Ты же у меня умница, да?
Дисней улыбнулся, рассматривая голубой глаз кобылы, и невольно вспомнил Каспера. Зрачки Крэффорда тоже почти всегда голубые, и сейчас Никс замер, всматриваясь во взгляд лошади. Доброту животного можно увидеть в его глазах, но вот никогда раньше Дисней не думал, что сможет разглядеть во взгляде Мики такую же теплоту сожаления, с которой на него всегда смотрит Крэффорд. Он, кстати, попросил заехать за ним. Точно... Наконец отлипнув от кобылы, Никс отыскал мазь для копыт и намазал каждое. Спортивная одежда неприятно прилипла к крепкому телу, но на это сейчас было настолько плевать, что Никс просто отодрал ткань от кубиков пресса. Достал из своей сумки пару морковок и сунул в рот Мики, после чего повел ее в бокс. Свежие опилки снова напомнили о приближающейся субботе. Их запах, древесный и тяжелый, всегда наполняет проход конюшни, когда начинается череда осенних соревнований. Невольно подумав о том, что скоро еще и зима, Никс замялся у выхода из денника, бросая на Мики последний, трепетный взгляд.
— До завтра, девочка, отдохни тут хорошенько.
Он сжал кулак и отсалютовал им в воздухе, на что Мики, казалось бы, просто животное, довольно заурчала. Никс вышел на морозный воздух опускающейся ночи и втянул его сквозь ноздри. Это расслабило, но не так сильно, как хотелось бы. Быстро усевшись в свою серую машину, Дисней поехал по направлению к дому Крэффорда, не обращая внимания ни на что, кроме знаков дорожного движения. Парковка во дворе не заняла много времени - рядом с черной машиной Каспера обычно никто никогда не втыкает свои автомобили. Соседи за долгие два года жизни в одном доме с ним поняли, что лучше поберечь автомобиль. Каспер может запросто отломать любую часть машины, если решит, что та стоит слишком близко к его черной красавице. Написав короткое сообщение Крэффорду, Никс снова открыл чат с Аминой и решил объясниться - ссориться сейчас совсем не хотелось. Но эта переписка стала точкой в состоянии фиктивного покоя, который Никс так рьяно пытался в себе сохранить.
***
Из дома Каспер вышел, в чем был - домашние черные шорты и футболка слишком нелепо смотрелись в сочетании с кожаной курткой и берцами. Волновало ли это его? Точно нет. Не тогда, когда его мажет от действия таблеток. Шейн остался отсыпаться, пьяный в щепки, но Каспера это устроило. Пусть лучше дрыхнет дома, чем позорится у Кайла в квартире на глазах у всей свиты. Машину Никса долго искать не пришлось, Каспер быстро уселся в салон на переднее пассажирское и закурил, хлопнув за собой дверью. Дисней выглядел так, будто проглотил нож, и это заставило Каспера сдвинуть брови к носу. Да, может, сейчас его рассудок не в самом трезвом виде, но не почувствовать напряжение не получилось. Сделав глубокую затяжку, что далась крайне тяжело, Крэффорд скинул пепел в открытое окно и почти проглотил язык от сдавливающего грудь ощущения удушья. Еще пару мгновений Каспер и Никс сидели молча. Дисней с силой Геркулеса сжимал руль, а Каспер пытался придумать, куда швырнуть сигарету, безвольно крутя ей в воздухе.
— Опять? — тихо спросил Никс, стараясь отвести внимание Каспера от своего состояния. То, что Крэффорд под таблетками - это неудивительно. Иначе зачем бы он просил за ним приехать? — Что случилось?
— Ебучий Шейн, — Каспер все же швырнул сигарету, которую не выкурил и до половины, в окно, как только Никс тронулся с места. — А у тебя почему лицо как у трупа?
— Не хочу об этом сейчас говорить.
— Боишься разреветься?
Никс не ответил, а Каспер блеснул глазами по его сморщенным губам. Конечно он боится заплакать. Какой качок, что скачет на лошадках, будет ныть в плечо другу? Никс, в принципе, мог бы такое себе позволить, но не сейчас. Не тогда, когда он за рулем. Каспер не стал докапываться до истины, опустил мутный взгляд в пол и только сейчас понял, что сидит в шортах. Вот черт. Дышать становилось все труднее и труднее, рассудок плыл от любого движения зрачков, кажется, что сон тоже был близко. Только бы прилечь... Покачав головой, Каспер начал хлопать бардачком, игнорируя сухие просьбы Диснея закончить этот детский сад.
Квартира Кайла стала приятным местом и для Никса, и для Каспера. Усевшись в свое кресло Каспер рассмотрел спину Мориса, который возился на кухне с духовкой. Вся гостиная заполнена приятным ароматом бананового кекса. В голове Каспера невольно появилась самая тупая шутка за всю историю его попыток шутить - черненький мальчик готовит бананы. Не став озвучивать это вслух, он перевел взгляд на Кайла, который лениво растянулся на диване и уперся взглядом с экран телевизора. Подобные шутки - конек этого рыжего негодяя. От этой мысли Каспер невольно улыбнулся. Никс присоединился к игре, взял свободный джойстик и молча вклинился к Бэнксу на диван. Каспер снова обратил внимание на рассеянный вид Диснея. Осознание того, что что-то явно случилось, не давало покоя, но Каспер решил подождать, когда Никс развяжет себе язык. Он сам знает, как неприятно это давление, какими бывают лишними вопросы о состоянии.
— Так, с Каспером все ясно, он угашенный. А ты че кислый?
Голос Кайла вырвал Каспера из оцепенения. Даже привлек Мориса, который обернулся, на время оставив свой кекс без присмотра. Вуд неторопливо прошелся по гостиной и взгромоздился на телевизионной тумбе, едва не уронив телевизор. Неловко улыбнувшись, он поправил экран и опустил обеспокоенный взгляд на Никса. Все трое теперь пилили его глазами.
— У меня очень плохой день, парни. Не хочу я, конечно, ныть, но...
Никс опустил голову и многозначительно замолчал, на что Кайл отвесил ему подзатыльник, стараясь сделать это нежно. Бэнкс и Каспер перекинулись беглыми взглядами, но второй понял, о чем думает первый. В воспоминаниях всплыла та ночь, в которой Каспер оставил море своих слез на груди Кайла. Бэнкс не сказал об этом никому и слова, но Крэффорд успел уловить эту безмолвную просьбу о помощи в его карих глазах. Каждому иногда нужно заплакать, какая бы стенка не отделяла холодный ум от эмоций. Каспер перекинул ногу на ногу и заговорил.
— Хватит сиськи мять. Рассказывай давай, кто обидел нашу принцесску?
— Каспер? — Морис бросил на Крэффорда недовольный взгляд, на что тот пожал плечами. Покачав головой, Вуд снова посмотрел на Никса и мягко склонил голову вбок. Его большие, добрые глаза вспыхнули такой нежностью, от которой Каспера почти вытошнило. — Никс, что случилось?
— В эту субботу в девять часов утра у меня соревнования. На них будет тренер северной конюшни, группы «Пигмалион». Я знаю, что она отбирает к себе лучших из округа, я могу туда попасть, у меня есть чертов разряд. Но я на нервах. Еще и Амина блять.
Никс замолчал, проглатывая колючий комок в горле, и зажмурил глаза. Все четверо теперь не говорили, вслушиваясь в эту напряженную тишину, пока что она не умерла, погрузившись в дрожащий, почти панический, выдох Никса.
— Эй, — Кайл взял Никса за подбородок и поднял его голову на себя, заставив намокший взгляд утонуть в своих зрачках. — Во-первых, не затопи соседей снизу, а во-вторых. Че высрала твоя Амина?
— Она попросила паузу. Сказала, что я пидорас, не уделяю ей время. Я пытался помириться, но ничего. Я переживаю, не могу спать, есть, пить. Чем ближе суббота, тем хуже мне становится. Мне нужна она сейчас, нужна ее поддержка, хотя бы. А она... Она уперлась в то, что я помешанный на своих конях. По хуй ей.
— Так и есть, — Каспер поднялся с кресла, и это стало шоком для всех остальных. Никогда раньше он не встревал в разговор, никогда не поворачивал головы при каких-то душевных темах. Что далеко ходить - он всегда просто молчал, открывал рот для какого-нибудь грубого сарказма. — Но это не плохо. Я даже горжусь, что мой друг... Один из. Не торчок, — он постарался выдержать равновесие, насколько это было возможно, и уселся на диване напротив Никса. Вуд образовался рядом в ту же секунду, и вот теперь все четверо сидят кружком. — Знаешь, я приду на твои соревнования и сорву себе там глотку, когда буду за тебя болеть.
Морис и Кайл перекинулись такими взглядами, будто не Каспер Крэффорд сейчас говорит с Никсом, а само божество. Каспер же положил холодную, татуированную руку на колено Диснея и замер, не прерывая зрительного контакта с покрасневшими глазами Никса.
— Сегодня, когда я отливал Мики ноги, я вдруг понял, что у нее такой же взгляд, как у тебя, — Никс невольно улыбнулся, отчего сердце Каспера, кажется, стало на три размера больше. — Глупо, да?
— Это ты сейчас флиртуешь со мной? Или хочешь сказать, что я жеребец? — Каспер попытался пошутить, и у него получилось - Кайл прыснул в кулак, Морис загоготал слева, а Никс улыбнулся чуть шире. — Но я не спорю, иногда я лягаюсь.
— А у тебя конский болт и он ходит буквой «Г»? Ты можешь трахнуть суку за углом, не заходя туда? — Кайл засмеялся, наклоняясь вперед и крепко сжимая плечо Крэффорда. — Мы чего-то о тебе не знали, дружок?
— Да. Еще есть вопросы? — Каспер улыбнулся, и эта улыбка снова заставила Мориса, Никса и Кайла повесить удивленную тишину. Уголки голубых глаз Крэффорда сморщились, когда он выпустил из себя искренний смешок. Первый за последние два года. — Я умею улыбаться, хватит пялиться.
— Мне даже легче стало, клянусь, — зашептал Никс и тоже расплылся в улыбке. — Обниматься ты тоже умеешь?
— Сейчас проверим, — Морис сдвинулся с места и взгромоздил на Каспера свои медвежьи объятия. Крэффорд поморщился, но не стал отталкивать Вуда, а обнял его в ответ. Сам не понимая себя, Каспер закрыл глаза и снова улыбнулся. — Умеет, пацаны.
— А меня?!
Кайл поднялся на колени и втиснулся в объятия к Морису и Касперу. Все трое, перекинув руки друг на друга, посмотрели на Никса, губы которого задрожали.
— Иди сюда, горе луковое, — Морис неуклюже взял Никса за шиворот футболки и дернул к себе. Теперь эти объятиях стали такими тесными и уютными, что Никс не сдержался, роняя скупую слезу. — Я тоже приду в субботу, не волнуйся.
— И я, если меня не съест подкроватный монстр.
Кайл подмигнул и первым нарушил этот обмен тактильностью, снова падая на свою подушку.
— Посмотрите со мной выступления ребят, которые будут на соревнованиях? — голос Никса сделался нервным, сам он подвинулся ближе к Кайлу и замер, ожидая ответа. — Я, может, объясню вам, на каком языке я матерюсь обычно.
— Идея супер, но давайте на кухне? Там мой кекс готов уже.
Морис встал с дивана и ушел в кухню, глазами поискав прихватку. Никс с Кайлом пришли следом в обнимку. Замыкающим остался Каспер. Поправив на себе шорты, он выгнул бровь, мысленно проклиная себя за такой внешний вид. Кто вообще так ходит? Подняв свои полузеленые, полуголубые глаза, Каспер замер и прислонился бедром к кухонной тумбе. Морис суетится с этим своим кексом, Кайл снимает какое-то видео, в котором допрашивает Никса о близлежащих соревнованиях, а Никс ищет на ноутбуке видео последних выступлений его соперников. Эта домашняя атмосфера стала такой близкой ледяному, холодному сердцу, что улыбка снова появилась на сухих, потрескавшихся губах. Каспер быстро ее спрятал, поскольку действие таблеток начало слабеть, и поставил чайник. В любой другой день парни бы точно напились, но сейчас коллективный мозг, не сговариваясь, решил выдвинуть все возможное в поддержку Диснея. Запах чая, банана и хлеба заполнил кухню, Каспер уселся сбоку за стол и окинул взглядом свое кресло. Черт с ним. Сидеть так близко к друзьям стало приятно, это положение заменило воздух, который закончился несколько часов назад рядом с Шейном. Стоп. «Друзьям»?!
Каспер поднялся с места и вышел на балкон, щупая пачку сигарет, лежащую в кармане его шорт. Потребность пропустить через себя это слово стала душить, но не больно, а приятно. Закрыв за собой дверь, Крэффорд закурил и закрыл глаза, чувствуя, как вся его кожа покрывается мурашками, но не от холода. Морис, Никс и Кайл переглянулись и, обменявшись шокированными кивками, снова вернули внимание к кексу и видео. Наконец-то накурившись, Каспер вернулся. Снова в кухню. Снова не в кресло. Остальные трое молчали, тактично не акцентируя на этом внимание, и Крэффорд мысленно поблагодарил каждого за это молчание. В беседу он больше не встревал, но то и дело чувствовал на себе чьи-то руки. Всего лишь дружеские толчки, но как глубоко они проникали в его наполовину трезвое сознание. Шутки Кайла показались не тупыми, улыбка Мориса показалась неприторной, рассказы Никса о конном спорте показались не утомляющими. Каспер развалился на стуле и запихал себе в рот кусок бананового кекса. Наконец-то он позволил себе расслабиться в присутствии свиты. Да, они, черт возьми, его друзья. Закрыв глаза, Каспер молча поклялся самому себе беречь каждого из них, как себя самого. Шейн полностью пропал из головы. Думать о нем не хотелось. И Каспер не думал. В этот вечер, в обычной для себя компании, которая раньше казалась Крэффорду спасательным кругом, вечно грубый и холодный парень оттаял. Он впустил в свое сердце смех. Теплоту. Впустил в себя и признание, что откладывал так долго - каким бы грубым он ни был здесь, в этой квартире, каждую новую встречу, его все равно любят. Он не одинок.