Напряженный вечер
После того, как Томас подбросил нас с Арми до мотеля, мы не сразу направились внутрь. Я чувствовал необходимость в разговоре с Арми, а он, судя по тому, как жадно вдыхал табачный дым, чувствовал необходимость в восполнении никотинового яда в своем организме. В этот раз я не стал курить за компанию.
— Слушай, Арми, ты не воспринимай слова Джули всерьез, она немного не в себе, — начал диалог я, на что Арми лишь улыбнулся.
— Все путем, брат, — он ударил меня в плечо кулачком, — я даже уже и не помню кто это, — ответил Арми и снова улыбнулся.
Я наблюдал за ним с самого отъезда из школы и заметил странность в его поведении - он по несколько раз ерзал по карманам, перебирал сигареты в упаковке и удивительно мало молчал, лишь поэтому я решил поговорить с ним.
— Я просто подумал, что тебя задели ее слова, — у меня не было ни одного аргумента, кроме собственных догадок, но мне хотелось докопаться до сути, — хотя ты так круто поставил ее на место, — подытожил я.
— Это первая девчонка, которая сказала мне такое, — Арми, наконец, повернулся в мою сторону. Все же, он запомнил ее. — Я не обижен, просто немного удивлен, только и всего, — он снова улыбнулся, — у меня в жизни и без этого полно дерьма, я предполагаю, что отец узнал о том, что нет у меня никакого академа.
Арми снова закурил. Он стоял, облокотившись на перегородку, медленно выдыхая дым, а взгляд его снова был направлен в неизвестность, причем в прямом смысле. Мы особо не говорили с ним на тему его учебы, но раз Арми так волновался, значит, не беспричинно.
— С чего ты вообще взял, что Грег о чем-то догадался?
— Я не уверен точно, но заранее приготовился к худшему исходу, — отвечал Арми, продолжая смотреть вдаль. — Он недавно спросил у меня о колледже, хотя никогда не делал этого, да я и почту несколько раз перехватывал, знаешь, не хочу, чтоб он знал, что меня за торговлю травой выгнали - он меня убьет — объяснил Арми и повернулся лицом ко мне, он больше не улыбался.
Я редко видел Арми настолько серьезным, может, все дело было как раз в дури, заставляющей его выдавать извечную улыбку, но сейчас он стоял передо мной совсем иной, какой-то резко поникший и совершенно неуверенный в себе. Арми еще с минуту постоял на улице, словно этот момент был последним свободным моментом в его жизни, и, к слову, он оказался прав.
Тревога подкралась ко мне еще при диалоге с моим дражайшим другом, но прочувствовать ее в полной мере смог лишь тогда, когда мы пересекли порог дома. Грегори Моррисон, человек очень сурового нрава и идеально подходящей его натуре внешности, и так всегда выглядел угрожающе, но в тот момент... Ей-Богу, я даже представить себе не мог, что он мог выглядеть еще более страшнее обычного, но, поверьте, он смог. Он сидел за столом, а вокруг него сигаретный дым образовал облако, четко отражающее его состояние, словно грозовая туча. Перед ним лежал разорванный конверт, в одной руке он держал сигарету, а другой рукой крепко сжимал какую-ту бумажку. Мы с Арми переглянулись, не проронив ни слова, потому что в такие моменты не нужно было никаких слов, чтобы сделать вывод: дело - дрянь. Арми похлопал меня по плечу, не знаю, кого из нас он больше хотел успокоить в этот момент, а затем героически вышел из коридора навстречу своему отцу, навстречу своему разоблачению.
Я же, предпочел отсидеться в нашей с Арми комнате. В ожидании чего-либо время предательски замедляется, не знаешь куда деть себя, чем заняться, кроме как ждать. Отвратительно. Снизу доносились крики и звуки разбивающейся посуды. Я сгрыз себе все ногти на руках и, уверен, от такого стресса потянулся бы и к ногам, если бы отец не вошел в мою комнату. Закрыв за собой дверь, он упал на соседнюю кровать и громко выдохнул.
— Клянусь, еще минута и нам бы пришлось избавляться от тел, — пошутил отец, но мне было совсем не смешно в этот момент.
— Насколько там накалена атмосфера?
— Вероятно, десять горящих задниц Грега из десяти.
Мы оба замолчали, оценивая данную ситуацию. Я чувствовал вину за то, что не остался с Арми там, сбежал словно трус, но, должен ли я был это сделать? Что изменилось бы, будь я рядом?
— Мне нужно было остаться с Арми, — констатировал факт я, но мой отец лишь посмотрел на меня как на сумасшедшего.
— Алекс, ты не знаешь, о чем говоришь, Грег он... — отец пытался подобрать правильные слова, ну или хотя бы менее обидные, — он человек очень сурового нрава, — наконец, заключил он, и краюшки его губ изогнулись в легкой улыбке, словно он был рад тому, насколько хорошо он смог заменить слово "говнюк" на более приятное слуху предложение.
— Да и толку от этого сурового нрава, пап, это лишь накаляет отношения. Когда же уже до людей дойдет, что страх перед родителем — это не любовь? — я сам не ожидал того, насколько сильно сможет задеть меня эта тема, но она задела гораздо глубже, чем мне показалось в начале моего ответа отцу. — Как можно держать ребенка в страхе, чтоб он даже боялся перейти порог собственного дома? Ей-Богу, я просто, черт возьми, этого не понимаю!
Отец внимательно слушал мои громкие высказывания, не перебивая, за что я был ему очень благодарен, ведь я очень хотел высказаться.
— Что случилось бы с Грегом, отреагируй он не криками и кулаками, а понимаем и поддержкой? — я задал риторический вопрос, но мой отец уже был готов вставить слово, но, видимо, поняв, что мой словесный поток не остановить - продолжил внимательно слушать и ждать своей очереди говорить. — Я ничего не понимаю... Да как же жить эту жизнь, Господи? — отчаялся я.
Отец ещё с минуту помолчат, видимо, чтобы удостоверится в том, что я не продолжу свой поток резких высказываний с собственной колокольни, а потом уже начал говорить.
— Слушай, Алекс, жизнь дерьмо и с этим нужно смириться, — произнес он не самые ободряющие слова в такой момент, — родители постоянно лажают, возьми, например, меня - безработного неудачника-разведенку с сыном-подростком в самом расцвете сил, — он улыбнулся. — Вся правда в том, что всегда кажется, что ты знаешь что-то лучше другого, ты говоришь правильные вещи, Алекс, и мы с тобой оба это понимаем, но никогда не стоит упускать тот факт, что люди-то все разные, понимаешь? — я кивнул. — Я не знаю, откуда такая уверенность в том, что взрослые должны все знать! Я вот, к примеру, ничего не знаю. — Он почесал затылок. — Поверь, если бы я знал, как жить эту жизнь, то мы бы с тобой не жили в этом... — он осмотрелся по сторонам, — гадюшнике, да и вообще все было бы по-другому.
Он опустил голову сразу как договорил, закрыл ладонями лицо и просто молчал. Я словно прочувствовал всю его тоску, мы были с ним в одной лодке. Оба не знали, что делать дальше, просто плыли вперед, поддавшись течению жизни. Я сел с ним рядом и обнял, настолько крепко, насколько мог физически, вложив все свое понимание в столь редкие для нас с отцом моменты слабости.
— Я люблю тебя, пап, ты крутой.
— Я тоже тебя люблю, Алекс и поэтому я должен кое-что должен тебе сказать, понимаешь... — но отец так и не договорил, потому что мы с ним отвлеклись на резко открывшуюся дверь.
В комнату вошел Арми, выглядевший словно подбитая ворона. Его некогда аккуратный пучок был растрепан, под глазом уже назревал синяк, а ссадина на губе покрылась корочкой, но это было не самое страшное. Самым страшным мне показался его потерянный взгляд. Драки для Арми были обычным делом, в баре постоянно происходили стычки между пьяными мужиками, которых и приходилось ему разнимать, но, как известно, под градусом сложно контролировать свое тело, поэтому Арми часто прилетало за то, что он просто был под боком, но сейчас он выглядел не так, как всегда, он был другим.
— Так, парни, я пойду, — отец неуклюже поднялся с кровати, а затем потоптался на месте, — доброй вам ночи, — сказал он и вышел.
Арми молча прошел в ванну, а я последовал за ним. Пока он обрабатывал ссадину на губе и мазал фингал под глазом, я стоял в дверном проеме и наблюдал за его действиями через зеркало над раковиной.
— Слушай, чувак, тебе не обязательно стоять тут и.. — он протер рану спиртом, — и пялиться на меня как мамаша, сечешь? — тон его был крайне груб, все в привычной манере, но злее в три раза, а то и во все десять.
— Я просто волнуюсь за тебя, — выпалил я, и только потом уже понял, что звучали мои слова слишком уж сопливо, как сказал бы Арми, но это было правдой, сопливой правдой.
— Правда? — насмешливо спросил он. — Пора бы вам всем уже, мать его, понять, что я кретин по жизни, что не стоит возлагать на меня надежд! — голос его срывался, — я просто, мать его, неуравновешенный, сечешь? — Арми подошел ко мне почти вплотную, меня пугал его взгляд с каждой секундой все сильнее. — Примите уже как факт, что я сторчусь как мать и, дай Бог, помру в каком-нибудь гадюшном притоне с дружками-нариками в двадцать три, вы же ведь все так думаете, да? — Он всхлипнул, посмотрел на меня глазами, полными слез и отвернулся, — просто смиритесь уже, что я паршивая овца в семье. — Почти шепотом произнес Арми и сел на кафель, уперевшись спиной в ванну, трясущимися руками он достал пачку сигарет и закурил.
Как бы не было мне страшно за свое лицо в тот момент, я понимал, что ему нужна была поддержка, поэтому сел рядом с ним.
— Я никогда не считал тебя таким, как ты себя описал, Арми. Знаешь, мне даже обидно за то, что ты себя таким видишь, ведь ты мне как брат, я, действительно, переживаю за тебя, — я начал душераздирающий сопливый диалог, в котором, он, по моему мнению, нуждался в первую очередь. — Ты всегда помогаешь мне, что с алгеброй, что с гитарой, — я улыбнулся, вспомнив о том, как он согласился быть в нашей с Томасом группе, — что с тупейшими затеями по типу сбора группы. Арми, ты один из лучших людей, которых я когда-либо встречал за все свои семнадцать лет на этой чертовой планете, правда, у меня никогда не было братьев или сестер, я не понимал этой привязанности, но сейчас, я понимаю, что за тебя я расшибусь в лепешку, потому что ты, мать его, мой чертов брат, и я тебя люблю, ей-Богу, Арми Моррисон, я тебя люблю.
Арми широко заулыбался, закрывая ладонями красные от слез глаза и уперся лицом прямо мне в плечо.
— Я не плачу, Алекс, нет, парни же не плачут, — сказал он так, словно пытался обмануть сам себя.
— Нет, Арми, парни тоже плачут и в этом нет ничего постыдного.
— Знаешь, есть кое-что, чего я тебе не говорил, — чуть успокоившись начал Арми, — моя мать залетела от отца на выпускном, а потом свалила в Техас с каким-то псевдо ковбоем, а когда тот начал ее периодически избивать, снова вернулась к отцу, будто ничего и не было, а он ее принял, будто ничего и не было. Когда мне было три года, она снова собрала вещи и уехала обратно к тому мудаку, захватив меня с собой. На протяжении четырех лет я видел все ужасы, которые происходят с людьми под кислотой, знал, как оказать матери первую помощь, чтоб копов не вызывать, сечешь? — я промолчал, тогда Арми усмехнулся своим же словам, — конечно же, слава Богу, ты не сечешь в этом, я рад, что ты вырос в нормальной семье, — он похлопал меня по плечу. — В общем, после очередного безумия и драки под какими-то таблетками, этот псевдо ковбой подозвал меня к себе и попросил оголить спину. Я боялся его, в нем было шесть футов роста, примерно столько же, сколько сейчас и во мне, в лысине на его голове можно было увидеть свое отражение, а усища были такими мерзкими и густыми, словно все волосы с его гребаной башки ушли именно туда, — Арми тяжело выдохнул, — я выполнил его просьбу и оголил спину, после чего почувствовал невероятную жгучую боль в районе лопаток, а затем и шеи, я не выдержал и заплакал. Он лишь смеялся, приговаривая "Парни не плачут, щенок ты мерзкий". Поэтому я никогда не даю волю эмоциям, я не хочу, чтобы какой-то ублюдок мог подумать, что мне обидно или больно. Тем же вечером я залез в их заначку, жестяная ржавая банка из-под кофе спасла меня в тот вечер. Когда они спали в обнимку на матрасе, я последний раз взглянул на свою мать и не проронил ни слезинки, вырвал лист из записной книжки матери и убежал из того дома навсегда. На ближайшей заправке я набрал номер Грега Морриса, человека, которого я помнил по самым приятным воспоминаниям из своего детства, моего отца, и все ему рассказал. На украденные деньги я смог вкусно поесть и провести пару часов за игрой в автомат с игрушками, дожидаясь отца и вот с тех пор мы с ним все время вместе.
После рассказа Арми, мой мир перевернулся. Я больше не мог смотреть на него так, как смотрел прежде, ведь рядом со мной сидел совершенно другой Арми, очень ранимый, словно тот самый семилетний мальчик, который сбежал от худшей жизни в лучшую, я представлял себе эту заправку, место, где для Арми началась новая жизнь, та самая, в которой мы с ним и познакомились.
— Мне стыдно перед отцом, потому что он всегда хотел для меня лучшего, а я мудак с материнскими генами.
— Думаю, вам с Грегом нужно время, чтобы остыть, привести разум в чувство и тогда снова поговорить. Очевидно, ты облажался, но кто не лажает? — мне искренне хотелось хоть на самую малость подбодрить его, — Арми, просто знай, что все то дерьмо уже позади, ты совсем другой человек, если ты не хочешь быть таким, как твоя мать, то ты таким не будешь.
Извечная проблема конфликтов в семьях преследовала меня все семнадцать лет моей жизни. Моя мама бы обязательно съязвила: "Да что ты понимаешь, Алекс?". Ну, к слову, она была бы права, но одно я выяснил для себя точно: мы не должны быть копиями своих родителей. Безусловно, я замечал за собой невероятную схожесть с отцом во многих вещах, схожесть с человеком, которого некогда презирал за предательство мамы, а сейчас этот человек - единственный, на кого я мог полностью положиться. Все относительно, у всех разные жизни, разные пути становления личности, но все это зависит только от нас самих. Только мы решаем кем мы хотим быть. Все в наших силах, нужно лишь постараться, а если не получается, значит нужно стараться усерднее.
Когда Арми уже уснул, я, включив ночную лампу, достал из-под подушки дневник владельца белого шкафчика. Открыл на странице с закладкой и аккуратно провел указательным пальцам по каждому слову, написанному там. Как молитву перечитал несколько строк, после чего аккуратно положил дневник на прикроватную тумбочку и погрузился в беспокойный сон.
Вырезка из украденной тетради №5
Всем своим существом я хочу быть личностью. Наивно полагаю, что мое существование что-то да значит. Глупо? Возможно, но мне спится лучше, когда я думаю о том, что все не бесполезно. Хочу сделать для себя заметку: пожалуйста, работай усерднее. Все в твоих силах, нужно лишь постараться, а если не получается, значит нужно стараться усерднее. Помни об этом и люби себя, ты — это все что у тебя, действительно, есть.