САЙРУС
МЕЙТИНЕР
Поцелуй был похож на горький вкус мёда, перемешанного с тёмным шоколадом. Жёсткий и грубый, когда зубы Сайруса впивались в мягкую кожу её губ, но затем нежный, словно бы он целовал кусок чертовой шелковой ткани.
Сайрусу в какой-то мере даже нравилось представлять, что в его руках зажата не молодая девушка, а безжизненное существо, к которому он никогда не станет привязан. А оно не станет привязано к нему. Но на этом все плюсы заканчивались, а вспоминать о давних привязанностях магу совсем расхотелось. Ему, напротив, вдруг стало крайне противно от ощущения чужого языка в своём рту и понимания того, что ни один из них не получает удовольствия от происходящего.
Нужно срочно смочить пересохшее горло.
Из Сайруса вырвался глухой рык, когда он разжал свои мозолистые пальцы, выпустив из них пышные груди куртизанки. Она отстранилась с негромким стоном, перед тем закусив до крови его нижнюю губу. Металлический привкус приятно встряхнул вкусовые рецепторы, и Сайрус пальцем провёл по губе, очищая её от солоноватой крови.
— Ты можешь идти, — скомандовал он, обращаясь к обмякшей у него на коленях девушке. — Но если скажешь кому-то хоть слово о том, что сейчас произошло, назавтра не сможешь сказать ничего, потому что твой гибкий язычок дополнит коллекцию моих трофеев, ты поняла?
Куртизанка робко кивнула ему в ответ, а после спешно сползла с колен. Её слегка шатало из стороны в сторону от принятого эля, и потому девушка вынуждена была хвататься за стены и дешёвую мебель, заполнявшую бар вот уже около полувека. Сайрусу подумалось, что придётся-таки начинать собирать ту самую коллекцию трофеев.
На самом деле, была в нём склонность к дешёвым драмам. После сотен лет бесконечных скитаний ему было приятно, наконец, оказаться в затхлом местечке, скрытом от человеческих глаз магической дымкой. Кривящиеся набок стены здесь были окрашены в сине-зелёную краску, почти невидимую в тусклом освещении бара, а деревянные столики располагались почти вплотную так, что свободно пройти между ними могли лишь худенькие куртизанки. Еду здесь заказывать было бы опрометчиво, в чём Сайрус убедился на собственном опыте, а вот выпивка у них была отменная. Даже в королевском дворце вино и то казалось кислее.
Посреди помещения распахнулись двери, отвлекая его от созерцания розовой жидкости в своём бокале. Маг Гиленсон согнулся в поклоне, подметая чёрными рукавами пол.
— Ваше Высочество...
— Если ты пришёл сообщить, что Её Императорское Величество ожидает видеть меня в своём дворце, то, боюсь, ты опоздал, — Сайрус щёлкнул пальцами, подзывая официанта, который стоял у барной стойки. — Принеси ещё вина.
Официант опрометью бросился исполнять приказ.
— Нет, ведь эта весть сплошь выдумка, которую вы решили сказать мне лишь ради того, чтобы сказать, — проницательно ответил Гиленсон. — Увы, Императрица отсутствует в заграничном походе уже вторую неделю и никак не могла бы ожидать вашего визита сегодня. Меня же она просила передать вам её волю.
— Какова причина похода? — голос Сайруса был бесцветен. Несмотря на то, что он действительно просто бросил эти слова наугад, принц намеренно игнорировал тот факт, что Гиленсон был чересчур серьёзно настроен и не стал подыгрывать ему в этом абсурдном спектакле под названием «имперский двор». Впрочем, как и всегда.
— Вы, похоже, не поняли меня...
— Я прекрасно понял вас, Гиленсон! — резко оборвал его Сайрус, повысив голос, и добавил уже спокойнее. — Просто тяну время, чтобы подольше оставаться в вашей приятной компании. Не правда ли это мило?
Вернулся официант с металлическим подносом и графином из мутного стекла, не видавшем мыла с момента своего создания. Сайрус слышал, как его горлышко позвякивало о стеклянный край бокала, пока наливалось вино, и едва ощутил вес сосуда, когда взял его.
— Благодарю, — сказал он, приятно улыбнувшись.
Они с придворным магом были знакомы, пожалуй, даже слишком давно - но это если считать по человеческим меркам. Их знакомство не успел бы застать и самый древний человек во всём мире, с которым Сайрус встречался как-то раз в Тори. Он вообще много где успел побывать, и проще было бы сосчитать те потаённые уголки их мира, что принц ещё не посетил, но был уверен, что их час просто не настал. По чьей же милости он, наследник единственной в своём роде империи магов, бродил по чужим континентам, словно бездомная шавка? Конечно, по милости Гиленсона - а ведь прежде принц его уважал.
Придворный маг приблизился к столику Сайруса и даже позволил себе занять стул, который стоял напротив него. Предоставив Гиленсону возможность добиться своей благосклонности, Сайрус продолжил начатую тему:
— Что императрица хотела от меня? — спросил он.
Гиленсон, ехидно улыбнувшись, продвинулся ближе к столу и взял для себя второй бокал с вином, который, видимо, по ошибке притащил официант. Его губы окрасились в кроваво-красный. Такой знакомый принцу цвет.
— Её Величество желает, чтобы вы отправились с Иттир. Считайте это очередным поручением.
Эта часть разговора была любимой у Сайруса: выслушивать подробности новой миссии во благо собственной империи, трон которой ему вряд ли позволят занять когда-либо. Ведь принц даже магией не обладал в привычном смысле этого слова. Её источником могло служить лишь что-то внешнее (древний артифакт, например), но не внутренний сосуд - душа - как у остальных магов. А виной тому было то, что половина крови Сайруса не содержала в себе ничего ценного и служила лишь для того, чтобы билось сердце - его человеческая половина, доставшаяся принцу от матери. Брат Императрицы, его отец, как-то раз перебрал с алкоголем, вышел на площадь в ночь фестиваля... Бедную женщину казнили, как только родился наследник. И принц, и изгой - в собственной же империи. А ведь история могла быть и более романтичной, не правда ли?
Ко всему прочему, Сайрус по собственной воле обрек себя на вечные скитания. Вот уже триста лет нескончаемых войн, стонов на поле боя, скрежета металла, когда вражеский конь ступает по мертвым телам, облаченным в доспехи, потому что и ступить-то ему больше некуда. Триста лет принц потратил на придворные интриги, на монотонные речи чужих королей, на запутанные глаза людей, впервые видящих, но чересчур много слышавших о шпионе с далёких земель, где до сих пор практикуют магию. За эти годы Сайрус овладел любым видом оружия, будь то клинок из закаленной в ледяном пламени аспида стали или непрочная палка, наспех подобранная на поле боя. Он развивал свой дар попутно с тем, как терял остатки человеческого сердца; терял способность что-то чувствовать к людям.
Сайрус всей душой ненавидел поручения императрицы, пока однажды ему это не понравилось. И тогда он решил, что окончательно лишился рассудка.
— Как интересно, — саркастично сказал он Гиленсону. — Неужели лишь принц-изгой способен нанести визит в эту прекрасную империю? Пожалуй, я даже слишком люблю Иттир, чтобы когда-нибудь туда вернуться. Возможно, войны всё же не исчерпали себя, и я мог бы сгубить ещё пару десятков жизней? Как вы думаете, Гиленсон? Ведь всё это изначально ваша затея.
— Что вы имеете ввиду?
— Я о том, как вы спасли меня от этих бесконечно скучных вечеров в компании придворных дам и лордов. Пожалуй, наша с вами беседа тогда зашла столь далеко, что теперь мы вынуждены сидеть здесь, в этом пренеприятном местечке. Теперь вы вынуждены передавать мне волю Императрицы.
— Вы стыдите меня за оказанную вам помощь при каждом удобном случае! — не выдержал придворный маг.
Губы Сайруса расплылись в довольной улыбке. Он уже давно перестал жалеть о стиле своей жизни, но наслаждался тем, что мог высказывать своё недовольство Гиленсону. Его морда, испещрённая возрастными морщинами, умела оправдываться.
— Помнится, последний раз я поднимал эту тему полвека назад, — напомнил принц.
— А кажется, будто только вчера, — вздохнул Гиленсон. — И я тогда сказал вам и всем присутствующим, что идею о том, чтобы отсылать Ваше Высочество с поручениями от лица короны, выдвинула сама Императрица. Я лишь сказал, что вам не по вкусу жизнь в золотой клетке, а дальше она додумала сама.
— Это, безусловно, невероятная возможность сбежать из Содди, — согласился принц. — Но, скажите, правда ли невозможно даровать мне наконец свободу?
— К сожалению, не в моей власти говорить за Её Величество, — лицо мага перекосилось от раздражения.
Сайрус рассмеялся.
— А вы бы хотели?
— Я бы не хотел обсуждать это с вами в очередной раз.
— Какая жалость! За время моего отсутствия вы, похоже, забыли о том, кто из нас здесь принц.
Гиленсон подвёл его. Бывший наставник пытается отнять у него благосклонность Императрицы, если уже не сделал этого. Иначе почему Сайрусу не позволено навестить свою тётку лично, а не приезжать с столицу к этому зазнайке за непрошенными указаниями?
Маг хотел было что-то ответить, но Сайрус быстро прервал его. Меньше всего ему хотелось слушать лживые оправдания, а, тем более, спорить о чём-либо.
— Прошу, продолжайте, — сказал он. — Так в чём же конкретно заключается поручение Императрицы?
Гиленсон проглотил почти сорвавшиеся с его языка слова, но гнев, застилавший глаза, поглотить не смог.
— Она желает, чтобы вы отыскали Перстень Аспида. По словам его бывшей владелицы, леди Мантесс, артефакт стоит искать именно в Иттире.
Дыхание морозным облаком вырвалось из груди Сайруса.
— Леди Мантесс владела Перстнем?
— К сожалению.
Сайрус прекрасно помнил все истории, рассказанные ему об этом перстне. Он принадлежал имперской династии Мейтинера - его династии - и имел невероятную мощь, сравниться с которой когда-то могли немногие. Какого конкретно рода была эта мощь, тётка отказывалась говорить, но прежде это и не имело значения. Ведь со времени одного из нападений на замок, почти пятьсот лет назад, перстень считался утерянным.
Сайрус повернулся к придворному магу и посмотрел ему в глаза.
— Ты собираешься казнить леди Мантесс, Гиленсон?
Придворный маг замялся. На долю секунды, но замялся.
— Разумеется.
Рассмеявшись, Сайрус сделал глоток вина. Он помнил о том, что связывало старика с прекрасной леди.
— А ведь недавно ты собирался жениться на ней. Ты считаешь, она красивая?
— Все считают её красивой. Леди Мантесс неоспоримая любимица народа, — усмехнулся Гиленсон. — Но с Её Величеством ей не сравниться.
Это было чуть ли не единственной больной темой для Сайруса, даже несмотря на несколько очевидно неприятных фактов из его биографии. Его тётка была иконой в Мейтинере - притом, на совершенно тоталитарном уровне. Люди не только совершенно обоснованно боялись её, но и в большинстве своём искренне боготворили. Особенно при дворе, где Сайрус вынужден был жить прежде. Каждый там был похож на Гиленсона, но не каждый показывал обществу свою насквозь гнилую натуру. Лицемеров принц считал худшими из худших и, порой, благодарил Гелиоса за возможность не видеться с ними долгие месяцы.
— Я знаю тебя много лет, Гиленсон, — произнёс он и впился ногтями в гранатовый браслет на своей руке, вымещая на камнях внезапно нахлынувший гнев. — Вы с императрицей стали бы идеальной парой, ведь ты так же жалок, как и она.
Не сводя глаз с придворного мага, Сайрус встал со своего места и подошёл ближе к магу. Ярость пульсациями распространялась по венам принца, и это было негласным сигналом о том, что внутренний сосуд начинал наполняться магией. Если её поток не остановить, стены древнего бара лишатся своей единственной защиты - магически наложенной дымки, скрывавшей его от чужих глаз. Только из-за её наличия принц дорожил проведенным здесь временем.
Он прошёл мимо Гиленсона и остановился в свободном проходе, когда маг его окликнул.
— Вы не выслушали всех деталей! — сообщил он и поднялся вслед.
Эти слова стали последней каплей. Не видя иного выхода, Сайрус швырнул в старика бокал, до сих пор находившийся у него в руках, и тот едва успел заслониться рукой. Разбитое стекло зазвенело на каменных плитах, а вино цвета разбавленной крови забрызгало ботинки принца.
— Я выполню её поручение, об этом можешь не беспокоиться, но что касается её самой... Кажется, у всех вокруг не хватает мужества разобраться со своими чувствами. Вы будто послушные щенки бегаете вокруг неё. Знаешь, почему я так ненавижу находиться во дворце? Мне надоело до смерти разочаровываться.
Сайрус кинул несколько монет за выпитый алкоголь на стойку бармена и направился к выходу. Официант, стоящий у порога, выпучил глаза и отступил назад, уступая ему дорогу. Даже столичный запах отбросов казался принцу свежим после последних мгновений в компании придворного мага.
Выйдя на узкую улочку, тянущуюся лабиринтом переулков по границе города, он направился к северу. Там, на блестящих от дождевых капель крышах домов, принц выпускал всю скопившуюся за день магию. Находясь внутри, она вызывала у него головную боль.
Облака сгущались над городом, а громадный силуэт императорского дворца едва был виден сквозь толщу голубоватого тумана. Несмотря на плохую погоду, жители столицы не позволяли себе сидеть дома и наслаждаться теплом, а выполняли каждый свою работу. Кто-то скрылся под хлипким навесом и пытался продавать цветы, собранные с луга за городом, кто-то катил вниз по улице загруженную кирпичами тачку для строительства нового дома в округе магов. Тот располагался ближе всех ко дворцу.
Сайрус забрался вверх по лестнице, поржавевшей от влажного климата Содди, и оказался на крыше одного из жилых домов. Они занимали значительную территорию и строились на протяжении длительного времени: каждый правитель, придя к власти, пристраивал свою часть к уже существующим. От берега Финной реки тянулась главная улица, напоминая аллею, окружённую рядами пилон. Центрами округов здесь служили Святилища.
Сайрусу больше всего нравилось находиться именно на окраине города, в беднейшем из округов. Тут, на крыше местного Святилища, он обычно смотрел на заполненный белыми цветами луг: самые красивые бутоны всегда распускались в пору весенних дождей.
Принц сел, скрестив ноги, и раскрыл пустую ладонь на уровне собственных глаз. Постепенно по венам растекалась сила, хранившаяся глубоко в груди, и, подобно маленьким голубым искоркам, вырывалась наружу. В его руке светилось магическое пламя, бьющееся, словно второе сердце.
Сайрус услышал приближающиеся шаги раньше, чем их источник успел забраться на крышу. Они были осторожны и робки - совсем не те, что он привык слышать, блуждая по военным лагерям. А ещё они были ему знакомы.
— Леди Мантесс, — предположил он, не отрывая взгляда от луга и длинной полосы хвойного леса за ним.
Шаги затихли, но зато появился новый звук: громкий вдох... и выдох. Зашуршала дорогая ткань.
— Ваше Высочество, — обратилась к нему Мира, не пытаясь скрыть страха в голосе. Сайрусу это нравилось, и потому он обернулся.
В десяти шагах от него, почти на самом краю, стояла молодая девушка, разодетая в пышное платье. Оно было сшито из ткани, напоминавшей принцу занавески на борту портового судна, но при этом блестяще переливалось, словно указывая себе цену. Когда-то платье было красиво: ещё до того, как его хозяйку, леди Миру Мантесс, кинули в покрытую пылью и грязью камеру за укрывательство ценнейшего артефакта единственной в своём роде империи магов. Одним лёгким движением она откинула с лица слипшуюся от грязи прядь волос, а затем невесело улыбнулась.
— Боюсь, наше с вами уединение закончилось ровно тогда, когда мы оба выбрали его местом крышу окраинного Святилища, — сказала она.
— Боюсь, что так, — подтвердил Сайрус. Его внимание вновь переключилось на горящее в его ладони голубое пламя.
Мира подошла ближе и с почти детским любопытством стала рассматривать, как оно становилось то выше, то шире, то ярче... а затем потухло, не оставив после себя и облачка серого дыма. Сайрус сжал пальцы в кулаке и коснулся им шероховатой черепицы.
— Я и не знала, что вы владеете магией, — выдохнула девушка.
Сайрус цинично улыбнулся, а его брови приподнялись, образовывая на покрытом рубцами лбу две глубокие складки.
— А я не знал, что из тюрьмы так легко сбежать.
Мира нахмурилась, и глаза её ярко сверкнули в свете полуденного солнца.
— Вы даже не представляете, насколько глупы гвардейцы, — заявила она. — Стоит только пару раз хлопнуть ресницами, и они готовы на всё, что только угодно, честное слово... наверное, мне не стоило говорить вам подобного, — девушка едва заметно улыбнулась.
— О, мне всё равно, кто охраняет преступником моей тётки, — пожал плечами Сайрус.
Он виделся с Мирой всего два раза в своей жизни: в её день рождения, когда Сайрус думал о том, что мог бы являться отцом малышки - её мать была редкой красавицей, а во дворце принцу частенько становилось скучно - но его опасения, к счастью, не оправдались; и около двух лет назад, на одном из званых обедов. Тогда девушка показалась ему крайне счастливой в компании своего молодого человека.
— Знаете, в замке говорят, будто вы первый из своей династии, кто не владеет магией, - вновь с воодушевлением сообщила ему девушка.
— Очевидно, это не так.
— Но почему тогда вас так не любят?
Сайрус вздохнул, запрокинув голову к солнцу. Его лучи едва пробивались сквозь тучи.
— Потому что боятся, — просто ответил Сайрус, — Я могу отнимать магию у любого, будь то человек или предмет, и использовать её, как свою. Не правда ли страшно всю жизнь полагаться лишь на тот дар, что достался ещё от предков, и в любой момент рисковать лишиться его?
— А по-моему, это прекрасно, — улыбнулась беглянка и тут же исправилась. — Прекрасно и ужасно одновременно.
Сайрус беззвучно рассмеялся. Как же она была молода...
Холодная капля упала ему на лицо, прокатившись по виску. Затем вторая, третья. Начался мелкий дождь, и вскоре вся крыша святилища покрылась тёмными пятнышками воды. Они почти беззвучно ударялись о каменный город.
— Могу ли я снова спросить вас кое о чём? — прервала недолгое молчание Мира.
Сайрус нехотя кивнул. Он мог лишь догадываться о причине того, почему вдруг решил говорить с этой леди. Возможно, он неосознанно полагал, что девушка и без того уже одной ногой в могиле, а потому можно нарушить свой ставший привычным обет молчания. Принц предпочитал не распространяться о себе при практически незнакомых людях из соображений собственной безопасности. Но особого выбора Мира ему и не давала.
— Вы действительно убили свою истинную пару, чтобы жить вечно?
Тёмные волосы девушки намокли и прилипли ко лбу. В ней было столько невероятной, совершенно невероятной энергии... Именно на тот вопрос, который она задала, Сайрус никому не дал бы ответа. У магов считалось, что вечную жизнь ты получаешь в тот момент, как умирает твоя истинная вторая половинка. И если намеренно найти её, чтобы убить... Каждый раз, как он вспоминал о том событии, что породило эти нелепые слухи о нём, слова застревали в горле.
— А ты считаешь, это правда? — вопросом на вопрос ответил он.
— Не знаю. Кажется, скорее нет, чем да.
— Почему ты так думаешь? — удивился принц.
Мира пожала плечами.
— Хоть я и прожила всего двадцать шесть лет, я успела найти свою истинную пару. Он был сыном портного, у которого мне заказывали платья, и, встретившись однажды, мы больше не расставались. Мы были искренне счастливы, так, что не чувствовали земли под ногами и неба над головой... Но, к сожалению, его погубила лихорадка полтора года назад, — лицо Миры омрачилось, когда она погрузилась в собственные воспоминания. — Теперь я могла бы жить вечно, знаете?.. если бы меня не собирались казнить за государственную измену. Но это всё сейчас неважно, я лишь хотела сказать, что вы не похожи на человека, который убил бы любимую ради бессмертия. Думаю, вы достаточно настрадались, чтобы иметь глупость желать себе вечной жизни.
Сайрус молча смотрел на её лицо, как поднимались и опускались уголки её губ. Он даже почувствовал жалость к девчонке.
— Ты ведь можешь сбежать из города прямо сейчас, — сказал он.
Мира печально взглянула на принца, но была в этой печали какая-то мудрость.
— Найдите того, кто заполнит ваше сердце, и позвольте ему это сделать, — произнесла она, не отрывая своего взгляда. — Тогда и бежать не будет нужды.