Сад
Рафаэль едва успел сделать три шага вглубь зала, как вокруг него сгущается рой — сверкающий, дорогой, надушенный.
Они появились быстро — как только он прошёл по мраморному полу.
Кто-то словно «случайно» задел его плечо, кто-то хихикнул, кто-то — смотрел с таким голодом, что от этого портилось даже дорогое платье.
Первая — Сабрина Альмейда, дочь наркобарона из Рио.
На ней — платье, которое могло бы называться «больше кожи, чем ткани».
Голос тягучий, как патока.
— Рафаэль... Santos... — она произнесла его фамилию так, будто пробовала на вкус. — Вы пришли один? Или у вас уже... — она сделала паузу, выразительно посмотрев в сторону женской части зала, — есть повод уйти не одному?
Рафаэль даже не повернул головы.
Он смотрел поверх её плеча — прямо на лестницу. Где стояла Анна.
— Я пришёл как гость. И не собираюсь быть десертом, — отрезал он холодно.
Сабрина моргнула. Сделала шаг назад, как от пощёчины.
Секунда — и новая замена.
Мария Лусия, наследница фабрики оружия.
Сильная, с безупречной кожей и губами, вырисованными под стилем "опасная вдова".
Подошла ближе — слишком близко.
— Ты похож на мужчину, который умеет держать ситуацию в руках, — прошептала она, укладывая локоть на его плечо.
— Хотя некоторые женщины, знаешь ли... любят терять контроль.
Он посмотрел на её руку. Медленно.
Взял её запястье — нежно, но с силой — и убрал от себя.
— Я предпочитаю не брать то, что уже пробовали другие.
Мария побледнела. Её подруги захихикали — злорадно, но тихо.
Рафаэль снова отвернулся.
Он не искал жену. Он уже её видел.
Третья — едва заметная. Каталина Гомес, журналистка с «особым доступом» к элите. Она подошла с бокалом и блокнотом — смесь кокетства и интереса.
— Сеньор Сантос... только один вопрос. Вы действительно собираетесь жениться на дочери своего врага? Или это — игра?
Рафаэль наклонился. Близко.
Так, что она чуть не выронила бокал.
— Я не играю. Я выигрываю.
Пауза.
— И если ты ещё раз назовёшь её "дочерью врага" — вылетишь с этого приёма раньше, чем сможешь дописать заголовок.
Каталина сделала шаг назад. Рафаэль выпрямился.
Он устал от их запахов, голосов, попыток быть нужными. Он хотел... только одного.
И когда снова поднял взгляд — Анна уже смотрела на него.
Не как претендентка.
Как вызов.
Анна вышла в сад потому, что не выносила шума.
После сотен фальшивых улыбок, влажных ладоней и тонких угроз, спрятанных под поздравлениями, ей нужен был воздух, которого никто не трогал.
Фонари здесь светили мягко.
Тени от деревьев ложились как на холсте — почти чёрно-белые.
Дальний фонтан тихо журчал, как будто сам шептал секреты.
Она шла босиком по траве.
Туфли — в руке.
Платье волочилось по зелени, как дым.
— Интересно, вы всегда сбегаете с собственных приёмов? — прозвучал голос за спиной.
Рафаэль.
Анна не обернулась сразу.
Она знала, что он стоит там — прямо за ней. Тот, кого нельзя спутать с другими. Даже по шагам, по дыханию.
— А вы всегда следуете за теми, кто не звал? — тихо, без резкости.
Он подошёл ближе, не торопясь.
Они теперь были в тени. Слева — гранатовые деревья, справа — аллея, ведущая в темноту.
— Я хотел увидеть вас... без всех этих масок.
— Маски — на лицах гостей. Не на мне.
— Вот и хотел убедиться. Без света, без камер. Убедиться, что вы — не мираж.
Анна повернулась.
— Я не мираж, Рафаэль. Но и не твоё утешение после крови и сделок. Если ты ищешь украшение — ты ошибся женщиной.
Он медленно подошёл ближе.
На расстоянии, где можно услышать биение сердца. Где глаза — ближе, чем кожа.
— Ты правда думаешь, что я пришёл ради украшения?
— Я думаю, ты привык брать. И не привык слышать «нет».
Он усмехнулся.
— А ты? Ты привыкла говорить «да»?
Она смотрела на него спокойно.
Словно знала, что он хочет услышать.
Но не собиралась облегчать ему задачу.
— Я привыкла быть выбором. А не следствием чужого решения.
Рафаэль медленно поднял руку.
Коснулся её щеки — не уверенно, не страстно, а... проверяя, действительно ли она настоящая.
Она не отпрянула. Но не приблизилась.
— Ты холодная, — сказал он.
— Лёд внутри. Это не поза. Это твоя суть.
Анна прошептала:
— Зато лёд не горит... до тех пор, пока кто-то не пытается его растопить.
Он не выдержал. Сделал шаг — ближе.
Его рука опустилась на её талию. Взгляд — в глаза. В самый центр.
Слишком близко. Слишком тихо. Слишком рискованно.
— И если я попытаюсь?
— Тогда будь готов, что он не растает. А треснет. И ранит тебя первым.
Рафаэль замер.
Точка. Пауза.
Секунда, в которой он мог поцеловать её.
Но он этого не сделал.
Он наклонился, шепнул почти в ухо:
— Твоя честность... опаснее, чем мои пули.
Развернулся и ушёл.
А она осталась — одна.
С дрожью, которую не показала.
С дыханием, которое прятала.
С ощущением, что игра началась по-настоящему.
Рафаэль вышел из сада с дыханием, которое не хотел признавать своим.
Анна не дала ему ни поцелуя, ни жеста.
Но что-то в ней сломало тишину в его голове.
Глаза. Тон голоса. Спокойствие, граничащее с вызовом.
Как будто она уже знала, как глубоко может его задеть — и всё равно осталась холодной.
Он не мог уйти с этим жаром. Не мог заснуть с её голосом в памяти.
Рафаэль Сантос не нуждался в женщине. Он нуждался в разрядке.