4. Жизнь продолжается.
Августовское небо цвета морской волны без единого облачка слепит глаза своей яркостью. Все в этом городе, будто в старом кино пятидесятых. Прохожие, размеренно шагающие, никуда не спешат, размахивают кожаными чемоданчиками и при встрече друг с другом уважительно снимают шляпы.
Смешные пузатые машины единым, бурным, словно горная река, потоком едут по широкой дороге, проезжая мимо величественных, недавно достроенных зданий из кирпича, покорно останавливаясь и пропуская на пешеходных переходах детей в фуражках и молодых дам в длинных платьях, и с идеальными, залакированными прическами, которые стремительно бегут по своим делам.
Красные, словно игрушечные, длинные трамваи с длинными немецкими надписями по бокам, на фоне старинных, сохранившихся зданий из многолетнего кирпича смотрятся странно. Из их окон выглядывают скуластые, худощавые мужчины в пальто разных приглушенных оттенков и в черных фетровых шляпах. Некоторые из них с умным видом читают свежую газету, а некоторые с беззаботным видом наблюдают, как за окном трамвая мелькали столь знакомые пейзажи.
Девочки в клетчатых платьях с затертыми воротниками едут по узкой дороге на роликовых коньках, весело смеясь, на фоне разбитых войной зданий.
Действительно, идя по широким улицам, которые ведут к большому фонтану, ты видишь многоэтажные здания с ажурными балконами, высокие часы, тяжелые стрелки которых уже перевалили за полдень, велосипедистов, которые так и норовят сбить тебя с ног на большой скорости; но стоит тебе сделать шаг влево, как ты оказываешься посреди дырявых зданий, в которых еще вчера, трясясь от голода, засыпали пятнадцать человек, уже не надеясь проснуться завтра. Здания кажутся какими-то неестественными, нарисованными, бумажными. И только они своим видом напоминают тебе, что было всего четыре года назад.
Если бы можно было подняться над городом, сверху он бы выглядел как муравейник: тут немного разрушен, а тут собралась огромная толпа муравьев. Кажется, что и не было никакой войны. Люди бегут по своим делам и жизнь продолжается.
В маленькой комнатке на чердаке, где стоит только две кровати и письменный стол, на удивление очень уютно. Занавески, достающие до пола, которые подлетают от дуновения ветра, создают для Грейс атмосферу дома.
Девушка сидит в одиночестве за письменным столом. Перед ней лишь её верная подруга – печатная машинка и маленький сундучок, закрывающийся на ключ, в котором хранятся вот уже шесть лет её два письма.
Она выдохнула и как по волшебству тонкие пальцы начали бегать по клавишам печатной машинки.
« 15 августа 1949 год. Гамбург.
Здравствуй, Грейс.
Я снова в Гамбурге, но знаешь, у меня совершенно нет ощущения, что я дома. Мне ничего не кажется здесь знакомым. Словно, я никогда не ходила по этим улицам, никогда не гуляла по центральной площади и никогда не видела этих зданий. Все тут теперь другое, как-будто зеркальное.
Вчера я ходила к своему старому дому. От него остались одни руины. Больше нет той маленькой пекарни, из которой по утрам доносился чудесный аромат и гавканье постоянно лающей собаки, которая будила всех вокруг. Все серое, угнетающее.
Среди обломков я хотела увидеть свое письмо. Даже представила, как оно лежит где-то среди балок, кое-где сгоревшие края и растекшиеся буквы, но ничего не нашла.
Меня приютила старая бабушка, с милыми кудрявыми, уже седыми волосами и приятным акцентом. Правда, она не хочет признаваться, откуда она. Её дом пережил войну, конечно, кое-где в стенах были огромные дыры, но мы над этим уже работаем. Домик очень уютный: всего две спальни, одна на чердаке, которую заняла я, кухня, ванная и подвал.
Мы с Агнет, так зовут бабушку, каждый вечер пьем чай и разговариваем о разном. Её муж погиб еще до войны, а детей у неё нет, поэтому она любительница поговорить. А ещё она любит книги. Рассказывала, что когда она была маленькой, в доме, где они с мамой тогда жили, была огромная библиотека. Она прочла все книги, что там были и даже не один раз.
Сейчас я работаю в книжном магазине, там мы и познакомились с Агнет. Расставляю книги по местам, а иногда общаюсь с покупателями и советую им книгу. Я чувствую, что это моя работа – среди книг. Чувствую себя там очень спокойно и умиротворенно.
Показала некоторые свои рассказы Агнет. Ей очень понравилось, и она сказала, что следует их кому-нибудь показать и что нельзя оставлять эти волшебные работы без внимания. А я сомневаюсь, думаю, они не настолько хороши.
Я каждый день думаю о родителях. Жду, что одним днем они постучаться в дверь дома Агнет, я открою дверь, и у нас будет небольшой ступор: я буду всматриваться в каждую деталь лица и задаваться вопросом, правда ли это мама и папа или это мое воображение играет со мной? А потом, отойдя от шока, мы обнимемся, так крепко, затем пройдем в дом, Агнет заварит чай, и мы будем разговаривать сутками напролет. Но до сих пор никто не стучал и с каждым днем я все больше и больше боюсь, что забуду их лица и не смогу узнать их среди прохожих, и мы пройдем мимо друг друга, так и не поняв, что мы уже нашли то, что все эти годы искали.
Мысли о том, что прямо сейчас мы можем быть в одном городе, одновременно убивают меня и делают счастливой. Но я не теряю надежды. Надеюсь там, в будущем через три года, мы встретим друг друга, и будем как никогда счастливы.
До следующего письма, Грейс»