Борнмут

Следующие три дня были очень напряженными для меня, не только из-за курсовой, но и из-за отношений в квартире с Мэй и Уолком. Чтобы как-то успеть сделать все в срок, но при этом качественно, я созванивался со своим руководителем по несколько раз на дню в Zoom, хотя мы и могли встретиться лично в университете, так как митинги закончились и вуз снова перешел на очное обучение, но так как я и он были всегда заняты на своих курсах в разных корпусах заведения, то общались примерно по пятнадцать минут по видеосвязи.

Дома я большую часть времени проводил в своей комнате, пытаясь дописать курсовую работу. Многие моменты я переписывал по несколько раз, потому что мне не нравились либо формулировки, либо это выглядело не так официально, как надо было. С преподавателем мы также созванивались, только общались не по пятнадцать минут, а по часу или даже полтора. Мистер Бэкхэм объяснял, чего он от меня хочет, как я должен это преподносить в своей работе, и какие моменты следует исправлять или переписывать. За эти три дня тема моей курсовой менялась раз десять, если не больше, хотя она и входила в область начального исследования, выводы были настолько полярными, что мне было сложно переключаться с одного на другое, поэтому в последний день за восемь или десять часов до сдачи, я распрощался с Мистером Бэкхэмом, поблагодарил за помощь, а потом начал финальную редактуру курсовой работы. Я просто решил взять те моменты, которые обсуждались с преподавателем и понравились мне больше всего, хоть я и рисковал, мне не хотелось описывать моменты, которые я не до конца понимал даже после объяснения Бэкхэма.

Спал я очень мало, как и ел. Все время ходил по дому, как ужаленный, открывал холодильник по несколько раз за ночь, наливал себе газировки в стакан, осушал его за один глоток, после чего подливал снова. Когда мне это надоедало, то я доставал с верхней полки баночку с кофейными зернами и делал себе кофе. За эти три дня я выпил по меньшей мере три литра кофе, но мне кажется, что его было намного больше, если смотреть по моим ощущениям.

Мэй работала допоздна, а когда приходила домой, то мы обязательно ссорились, либо друг с другом, либо она с Уолком, либо все вместе.Даже когда в ссоре я не участвовал, мое имя все равно срывалось с чьих-нибудь уст. Я просто пытался абстрагироваться в такие моменты, чтобы доделать свою работу в срок.

Один раз, когда я выходил в два часа ночи из своей комнаты, чтобы сделать себе очередную чашку кофе, моя мать и ее партнер занимались сексом на кровати. Сначала я не обратил на это внимания, потому был в беспроводных наушниках, в которых на всю мощность играла St.Vincent. Но когда заканчивался один трек и начинался другой, я услышал стоны и шлепки двух тел, хватило буквально этих десяти секунд тишины во время перехода между треками. Я не смог сдержать себя. Неаккуратно поставив банку с сахаром, которая впоследствии упала, а из нее рассыпались белые кристаллики по всей поверхности стола, я побежал в ванну и склонился над унитазом. Меня рвало. Из меня извергалась коричневая жижа, смесь газировки и кофе, спазмы доходили настолько глубоко, что мне казалось, что в следующую секунду я выплюну свой желудок. С одной стороны, во мне было понимание, что это смешно, только представьте, парню двадцать лет, а его тошнит, когда он слышит звуки спаривания, но с другой стороны, я правда не понимал, почему нельзя каким-то образом разграничивать это, почему нельзя составлять какой-то план, чтобы посторонние не слышали ваших звуков, которые вы издаете во время соития или когда кончаете.

После того, как мой желудок опустел, я нажал на кнопку смыва, умыл свое лицо в раковине, пытаясь не смотреть на свой осунувшийся и уставший вид, а потом пошел доделывать кофе и убирать беспорядок, который я создал из-за упавшей банки с сахаром. Вероятно, Мэй или Уолк заметили, что я еще не сплю, потому что выйдя из ванны, никаких стонов и охов не было. Меня окутал стыд, ведь по сути, я прервал их, но с другой стороны, в этой ситуации не было чьей-то вины. Когда я закрыл дверь в свою комнату, партнер Мэй сказал ей что-то, она рассмеялась, после чего они вместе монотонно захрапели. На всякий случай, я снова включил музыку в наушниках, изменив параметры перехода между треками, и продолжил писать курсовую работу.

На следующий вечер, когда Мэй пришла с работы, я стоял возле кухонного стола и наливал себе газировку в стакан. Моя мать разделась, после чего начала спрашивать, как проходит моя учеба, скоро ли конец и, конечно, когда я найду себе работу. Я молчал, мне не хотелось сейчас об этом разговаривать, потому что нужно было сосредоточиться на сдаче курсача. Но Мэй не унималась, она повторяла свой вопрос снова и снова, пока из моей руки не выскользнул стакан. Осколки полетели в разные стороны, когда он соприкоснулся с полом. Моя мать начала кричать на меня, обвиняя в безалаберности, после чего решила припомнить ночную ситуацию, сказав, что я должен повзрослеть. Ее монолог закончился фразой: "вот найдешь девушку, тогда поймешь, почему секс - это естественно". В этот момент не выдержал уже я.

- А ты не хочешь вспомнить, как сама же прочитала переписку в моей телефоне без моего ведома? После чего устроила мне скандал, сказав, что я доставляю тому парню много дискомфорта своими словами? Ты не забыла, что первая влезла в мою жизнь?

Несколько минут повисла тишина, такое чувство, что это было затишье перед бурей. Мне казалось, что Мэй сейчас вплотную подойдет ко мне и снова начнет душить или избивать, я уже почувствовал фантомные руки на своей шее и лице. Но она молчала. Потом она сказала одну единственную фразу.

- Пока ты не попробовал, я не желаю слышать этого в своей квартире.

Меня откровенно трясло. Такая стигматизация всегда меня вымораживала, но сложнее всего услышать это от собственной матери, которая, вроде, принимала тебя, а оказалось, что просто пыталась замалчивать эту, так называемую для нее "проблему". Никогда не понимал, почему некоторым людям нужно оправдывать за свои чувства, а некоторым - нет, и то, просто потому что, их ощущения являются стандартом.

Оставив осколки на полу, я быстро зашел в свою комнату и захлопнул дверь. Моя мать не стала долго думать, поэтому в следующее мгновение дверь снова отворилась, Мэй с такой силой ее распахнула, что мне показалось, что она сошла с петель.

- Я не позволю тебе хлопать при мне дверьми, понял? Щенок! - на последней фразе она сошла на вой, после чего уже сама захлопнула дверь. Сквозь стенку я слышал ее шаги от кухни до кровати, как моя мать говорила сама с собой, перебирая в голове все моменты, в которых можно было меня упрекнуть, она то срывалась на крик, то начинала шептать что-то себе под нос, что я не мог расслышать, хотя стены в нашем доме были достаточно тонкие.

Все эти три дня, беседы с Алексом и Хиро, а также с Обри и Вильдой не замолкали, у нас у каждого находилось время, чтобы написать о том, что у нас происходит. Мои подруги, также как и я, впопыхах писали свои курсовые работы, в то время, как Хиро работал в кофейне, а Хиро разбирался с документами своего отца. Предложение о поездке в Дублин все еще оставалось открытым. Хиро никак не мог решить, сможет ли он взять на себя такую ответственность. Один раз они не обошли стороной и меня, еще раз спрашивая, не хочу ли я поехать с ними.

- Я понимаю, что может лезу не в свое дело, но твои отношения с матерью... Не знаю, как объяснить, закончи для себя эту фразу сам, потому что я могу сказать лишнего. - пишет Алекс.

Возможно, мне не стоило им так открываться, но после моментов около номера в отеля и в кофейне, где работает Алекс, мне было нечего скрывать. Эти два парня полностью знают мою историю взаимоотношений с матерью.

- Я подумаю, пусть сначала Хиро решит, а то пока мы просто делим шкуру неубитого медведя. - отвечаю я на сообщение Алекса, пока отпиваю кофе из своей любимой чашки.

Наступает день защиты курсовой работы. До университета я добираюсь как всегда в метро, но из-за отсутствия сна, меня вырубает каждые пять минут, поэтому в конечном итоге я проезжаю свою пересадку.

Оказавшись около университета, я оглядываюсь по сторона и пытаюсь вдохнуть побольше воздуха, надеясь, что он меня хоть чуть-чуть взбодрит. По дороге все кофейни были еще закрыты, поэтому я не смог заправить себя перед презентацией своей работы.

Вильда, как и некоторые одногруппники, уже сидели возле аудитории, дожидаясь прихода преподавателя и его помощницы, когда я только поднялся на третий этаж, где у нас была запланирована защита курсовой работы. Как только я завернул за угол к кабинету, на меня уставилось несколько пар глаз, которые прожигали меня насквозь. Не обращая внимания, я прохожу мимо всех студентов и сажусь на место, около Вильды.

- Почему на меня так злобно смотрят? - спрашиваю я шепотом, хотя мы вдвоем сидим отдельно от остальной группы.

- Мы начали формировать очередь, и я поставила тебя первым. - тихо отвечает она. - Когда я пришла, тут уже было пять человек, поэтому когда они начали забивать места, я сразу решила занять и вам с Обри тоже.

- Но почему ты поставила меня первым?

- Потому что никто из тех пятерых не захотел занимать его, а я знаю, как ты ненавидишь ожидание. Но потом, как нас уже стало тринадцать человек, начался балаган, все начали обвинять меня, что я занимаю место человеку, который еще даже не пришел, пока они недоспали, чтобы занять себе место.

- Ну, так, можно было все переиграть, в чем проблема? - удивляюсь я при этом посматриваю на одногруппников, некоторые их которых до сих прожигают меня взглядом.

- Я им об этом сказала, но они просто промолчали. - разводит руками Вильда и снова погружает в свою презентацию к курсовой работе. Я решаю не сильно погружаться в это болото, поэтому достаю свой ноутбук и тоже начинаю готовиться к защите.

Через пятнадцать минут приходят еще две однокурсницы и направляются прямо ко мне, не отводя глаз. Когда они оказались в пяти шагах от нас с Вильдой, они остановились и переглянулись между собой.

- Ты не думаешь, что это подло? - говорит первая из них. - Пока я проснулась раньше, чтобы нанести макияж, сделать укладку и прийти, чтобы быть в первой пятерке, кто-то, кого даже нет еще вузе, оказывается впереди меня.

Браслеты на ее руке звенят друг об друга, пока она истерично жестикулирует, пытаясь донести, какой же я говнюк, что мне заняли место, которого я даже не просил.

- Вильда вам говорила, что мы можем переиграть очередь, так в чем ваша проблема? - огрызаюсь я, после чего откладываю ноутбук и встаю. Мне не нравится, когда эти две девушки смотрят на меня сверху вниз, как будто я их раб или слуга.

- А в том, что это неправильно, вы не должны были так поступать. - говорит вторая, обращаясь уже не только ко мне, но и к Вильде. Я же начинаю закипать. - С таким успехом, мы могли еще вчера написать в беседу и занять себе место, но мы же не знали, что некоторые решат, что им все позволено. - продолжает она, заправляя свои волосы за ухо.

- Ты так говоришь, что вам кто-то мешал написал вчера в беседу. - парирую я.

- В следующий раз и напишем, раз вы решили пойти против системы. - говорят они вместе, перебивая друг друга, я же в сущности не понимаю, в чем проблема.

- Так, в чем я виноват?

- Тем, что ты достал меня. - говорит девушка с браслетами на руке, пока ее подруга кивает ее словам. - Ты думаешь только о себе, какого фига вообще тебе кто-то занимает очередь?

- Ты просто делаешь из мухи слона. - отвечаю я, но мои нервы уже на пределе, мне хочется просто послать ее куда подальше вместе с подругой.

- Нет, просто ты слишком большого о себе мнения. - встревает вторая, снова поправляя волосы, только уже за левое ухо. Мне кажется, она делает это рефлекторно. - Ну, так, может все-таки извинишься перед нами? - с ухмылкой спрашивает она, а мне только хочется, чтобы они развернулись и ушли.

- За что я должен извиниться?

- Какой же ты тупорылый, ты обязан перед нами извиниться, что мы убили несколько часов сна, чтобы выглядеть красиво и занять место, в то время, как могли спокойно добраться до вуза, как ты, в лохмотьях и с лицом, как у пятидесятилетнего старика. - в этот момент моей терпение кончается и я срываюсь.

- Знаете, - шиплю я, - если бы вы меня спокойно попросили пропустить вас, я бы так и сделал, но раз уж вы решили самоутвердиться за мой счет, то идите вы к своим богатым придуркам, понятно вам? - говорю я на одном дыхании, пока мои глаза горят ненавистью, переводя их с одной на другую. - Отвалите от меня.

Девушки переглянулись друг на друга, после чего развернулись и начали отходить.

Но в следующее мгновение одна из них разворачивает, быстро подходит ко мне и плюет мне в лицо. Я не успеваю ничего сделать, кроме как зажмуриться, чтобы слюна не попала мне в глаза. Звон браслетов врезается мне в мозг, хочется разрыдаться от стыда, но в тоже время, прибить ее, но я понимаю, что это будет выглядеть, как мизогиния, поэтому я просто стою, как вкопанный.

- Ты офигела? - слышу я злобный голос Вильды.

- Он заслужил это, скажи спасибо, что на тебя не плюнула за компанию - отвечает девушка, после чего они вместе с подругой громко смеются и отходят к своим друзьям.

В моей голове крутится рой пчел, мне все еще хочется разрыдаться прямо на этом месте. Слюна девушки медленно скатывается по моему лицу, меня начинает тошнить. Если бы здесь была староста, она бы могла разрешить эту проблему, хотя, как мне кажется, эти две однокурсницы всегда были такими. Если мне не изменяет память, отец одной из них является одним из спонсоров университета, поэтому она позволяет себе многое, за что могли отчислить. В той ситуации с преподавателем, она была полностью на его стороне, просто потому что ее отец дружил с ним. Из-за авторитета семьи, многие учителя, даже несмотря на свои взгляды, не трогали ее, потому что понимали, что могут лишиться своего рабочего места.

- Трев, ты как? - достает меня из мыслей Вильда, трепля за плечо. - Иди в туалет, умойся. - советует она.

Я открываю глаза и снова прохожу мимо одногруппников в направлении к туалету, некоторые из них начинают злорадно хихикать, но я слышу только звон браслетов.

Как только я захожу в туалет, то резко закрываю дверь и спиной прижимаюсь к ней, через несколько секунд я уже сижу на холодном кафеле, прижимая ноги к лицу, и рыдаю. Слезы сами собой льются по лицу, мне сложно их контролировать, словно два маленьких водопада, глаза очищают мои внутренности от стыда и чувства вины. Почему я не ответил им жестче? Почему я сдерживал себя? Встаю с пола и беру бумажные полотенца, которые есть в каждом туалете в университете, вытираю свое лицо от плевка, после чего подхожу к раковине и смотрю на себя в зеркало.

Я вижу заплаканного парня с темными растрепанными волосами, а также с мешками под глазами. Он одет в темную рубашку помятую рубашку и черные дырявые джинсы, не думаю, что моя одежда выглядит, как "лохмотья", но, возможно, мне надо было в последний момент пройтись утюгом по рубашке, а джинсы заменить на штаны, но я забыл их поставить в стирку. Из-под воротника рубашки виднеется полоса от удушья, на правом крыле носа все еще красуется рана, как мне кажется, они полностью будут заживать еще несколько дней, а может неделю.

Включаю кран и умываю свое лицо холодной водой. Господи, я веду себя как тринадцатилетний ребенок, другой бы двадцатилетний парень просто прослушал все упреки этих однокурсниц мимо ушей, или вообще одел наушники и начал слушать, игнорируя их.

Когда я лежал в больнице после того, как порезал себя слишком глубоко, психотерапевт говорил, что у меня нарушен баланс между внутренним ребенком и взрослым, хотя, врач так и не сказал, из-за чего это произошло, но на последнем сеансе перед моей выпиской он задал странный вопрос, возможно, это был намек, но мне тогда было сложно о чем-то думать, я был в тумане после успокоительных.

- Какие у вас отношения с матерью?

В какую сторону пошел наш разговор, я не помню, но эти слова остались в моей голове навсегда.

Я еще раз умываюсь, после чего выключаю кран и выхожу из туалета. Мистер Бэкхэм уже как раз пришел и открывает аудиторию, чтобы мы могли занять места и подготовить свои проекты к защите.

Обри сидит вместе с Вильдой и машет мне рукой, пока я подхожу к ним, чтобы забрать свои вещи.

- Ну, как ты? Вильда мне все рассказала. - спрашивает Обри.

- Да все норм, не беспокойся. - отвечаю я, после чего мы все вместе заходим в кабинет.

Это обычная аудитория, в который мы занимаемся каждый день на протяжении трех лет. Она состоит из несколько рядов мест для учащихся, сзади открывается вид на близлежащую церковь сквозь большие панорамные окна, по бокам стоят столы с компьютерами, которыми тоже можно пользоваться, но студенты предпочитаю свои ноутбуки. Интерактивная доска повешена на стене напротив сидячих мест, около нее - учительский стол, за который садится Мистер Бэкхэм и его ассистентка. Под потолком прикреплен прожектор, а провода от него тянутся по стене и опускаются с левой стороны от доски. Из-за того, что в помещении сейчас находится двадцать четыре человека, становится чересчур душно, поэтому несколько одногруппников по просьбе преподавателя открывают окна на противоположных сторонах нараспашку, оставляя закрытым только центральное. Внутрь проскальзывает свежий воздух, занавески на окнах тихонько покачиваются от его прикосновений.

- Кто первый? - спрашивает Бэкхэм, после чего я встаю со своего места с ноутбуком и подхожу к интерактивной доске.

Подключаюсь через USB к прожектору и открываю презентацию во весь экран. На интерактивной доске вспыхивает титульный слайд: "Курсовая работа. Тревор Скотт. Генерация подписей для изображений. Симбиоз художника и искусственного интеллекта".

- Давайте начнем, Тревор. - говорит Мистер Бэкхэм и я начинаю защиту своего проекта.

Первые несколько слайдов после титульного показывают код нейросети, который я нашел в интернете после нескольких суток поиска, когда нам только дали выбрать темы для своих работ. Т.к. в первую очередь я информационный дизайнер, мне было сложно разбираться в программе, поэтому в презентацию я включил основные моменты, где показан ввод изображения, его распознавание и в конечном итоге генерация подписи, а также обратный процесс подпись-считывание-изображение. Далее я показываю на примерах работу нейросети, а в конце выступаю с монолог о том, что в будущем искусственный интеллект не должен лишать работы художников и дизайнеров, а должен помогать им в достижении новых высот в искусстве.

Пока я выступал, моя обидчица и ее друзья все время разговаривали и смеялись, несколько раз им сделала замечание ассистентка, после чего Мистер Бэкхэм предупредил, что снизит им баллы, если они не успокоятся.

- Хорошо, Тревор, теперь ответьте мне на пару дополнительных вопросов.

Мне стало чуть не по себе, потому что все, что было в презентации, мы обсуждали вместе с преподавателем на протяжении последних трех дней. У меня начало сосать под ложечкой, ладони покрылись потом, а голова чуть закружилась. Из-за того, что я пытался всеми силами выбраться из квартиры своего биологического отца алкоголика, у меня развился перфекционизм, мне сложно получать низкие оценки, именно из-за этого в прошлом году ситуация с отчислением произвела на меня такой страшный эффект. Моя мать тоже является одним из фактором, потому что, как и любая мать, она следила за моей учебой и повторяла те самые клишированные фразы, из-за которых ребенок чувствует себя виноватым: "почему у тебя хорошо, а не отлично", "вот у моей знакомой сын выиграл олимпиаду" и т.д. Мне до сих пор сложно понимать мотивацию Мэй, да и всех родителей в целом, не думаю, что формулировка "стакан наполовину пуст" будет помогать детям совершенствоваться, а не чувствовать себя неудачниками, которые сколько бы не старались, не получат добрых слов в ответ. Такие дети в будущем будут считать, что любовь надо именно заслужить.

Первый вопрос был достаточно базовым, поэтому я с легкостью на него ответил, после чего Мистер Бэкхэм обратился к своей ассистентке, уточняя, не хочет ли она что-нибудь узнать, девушка же только помотала головой, поэтому я начал расслабляться, потому что вопросов больше не будет. Но никогда нельзя строить положительные сценарии заранее.

Преподаватель начал задавать вопросы насчет кода нейросети, акцентируя внимания на тех моментах, которые я так и не понял, поэтому первые десять секунд мне пришлось просто говорить общие аспекты кода, а не именно той части, на которую указывал Мистер Бэкхэм.

- Можно ближе к делу. - поторапливает меня руководитель.

Голова начинает кружиться с новой силой, а пот от ладоней остается на клавиатуре ноутбука, мысли волнами накатывают на меня в поисках ответов, но я не могу их найти.

- Хорошо, Тревор Скотт, достаточно, можете садиться. - говорит Мистер Бэкхэм, после чего я поникший сажусь на свое место.

Вильда и Обри обнимают меня, как только я сажусь, и много раз повторяют, что все хорошо, я прекрасно выступил, и если я не смог ответить на один вопрос, то это ничего не значит.

К горлу подступает ком, а голова до сих пор кружится. Несмотря на открытое окно, мне стало настолько душно, что пот начинается струиться по лбу, а вокруг подмышек образуются чуть заметные мокрые пятна.

Мой телефон вибрирует, поэтому я достаю его из кармана и разблокирую, после чего провожу пальцем по экрану, чтобы посмотреть уведомление. Это сообщение от Мэй.

"Напиши, когда закончится твоя защита и, надеюсь, что ты не потеряешь стипендию на этой сессии, помни, ты до сих пор не нашел работу, а значит должен получать деньги хотя бы за своей обучение. Удачи".

Ком в горле увеличивается, и мне становится трудно дышать, поэтому я вырываюсь из объятий подруг и выхожу из аудитории, пока у интерактивной доски готовится к своему выступлению дочка спонсора, позвякивая своими браслетами на руке.