Борнмут

Подъезжая к нашему дому, Мэй резко дает по тормозам и начинает всматриваться в темноту. В начале я не понимаю, какого фига мы остановились, причем так резко, мне пришлось изрядно напрячь мышцы по всему телу, чтобы не влететь в спинку пассажирского кресла.

Я пытаюсь проследить за взглядом своей матери, но вижу только подъезд, стоящие на парковке машины, а также человека с цветами, сидящего на лавочке... Подождите-ка, этот человек кажется мне чересчур знакомым, светлые волосы, очки, синие брюки, а также пиджак серого цвета.

- Черт бы его побрал. - на выдохе говорит Мэй, после чего снова нажимает на педаль газа и паркуется на пустом месте. Надеюсь, она не забыла, что завтра ей придется выехать пораньше на работу, чтобы отвезти в машину в салон, где она ее взяла в каршеринг.

Пока мы паркуемся, Уолк замечает нас и потихоньку встает со скамейки, но к автомобилю не подходит.

Мэй вытаскивает ключ зажигания и первая выходит из машины, пока я подбираю упавшую книгу Эммы Скотт после резкой остановки несколько минут назад.

- И зачем ты сюда приперся. - со злостью в голосе выплевывает моя мать, прожигая глазами своего бывшего любовника, по крайней мере, я надеюсь, что бывшего, хотя мне кажется, что влезать в личную жизнь Мэй - бестактно, но кого я обманываю, если сама она с удовольствием влезает в мои отношения не то что любовные, а даже дружеские.

- Ну, я хотел извиниться за последний раз... - мямлит он, как маленький ребенок, которого сейчас должна отругать мать. - Я был сильно пьян, поэтому не следил за языком и распустил на тебя руки, мне правда жаль. - Мэй стоит и молчит, только глаза выдают ее пылающий огонь внутри. - А, вот эти цветы специально для тебя.

- Мне не нужны твои извинения, мне не нужны твои гребанные цветы, убирайся с моих глаз, и чтобы я тебя больше не видела, а также перестань мне писать. - орет моя мать на всю округу, пока Уолк хлопает глазами и смотрит на Мэй, как кролик на удава.

Потом они просто молча стоят и вглядываются в друг друга, мне же эта картина абсолютно не нравится, поэтому я пытаюсь себя занять разбором вещей из багажника машины. Вешаю рюкзак себе на плечи, беру чемодан и сумки, после чего аккуратно захлопываю дверцу и прохожу мимо Мэй и Уолка, не зачем встревать в их разговор, пойду лучше в квартиру.

Наша с матерью квартира находится на третьем этаже, но лифта в доме нет, поэтому приходится подниматься по лестнице, всего в доме три подъезда, а само здание состоит всего из четырех этажей. Пока я поднимаю, снова слышу ругань на улице и истеричный голос матери. Моя надежда ещё не угасла, надеюсь, она найдет себе нового мужчину, потому что этот не лучше моего биологического отца.

Достаю ключ из заднего кармана рюкзака и открываю входную дверь, после чего сразу попадаю в душную прихожую, потому что мы закрываем окна, пока нас нет дома. На тумбочку в коридоре я ставлю свой рюкзак, а около нее оставляю все остальные сумки и чемодан, вешаю верхнюю одежду на крючок и сразу захожу в уборную.

Телефон вибрирует в штанах, поэтому я открываю телефон. Это написали в каком-то новом чате, который я впервые вижу, для начала меня это очень смущает, но потом я вижу никнеймы Хиро и Алекса. Точно, мы же договаривались создать беседу на троих, чтобы не потерять друг другу.

- Тревоооор, ну, вы там доехали? Чего не отвечаешь?

- Хиро, хватит его отмечать, ответит, когда будет доступ к телефону.

- Алекс, иди в жопу, хочу и отмечаю, не указывай.

- Ой, смотрите, кто обиделся.

- Тупица, мы сидим сейчас за одним столом, если что-то не нравится, скажи в лицо, а не спамь тут своими никому не нужными сообщениями.

Не могу с них, оба такие разные, их характеры буквально диаметрально противоположные, но при этом они находят ту золотую середину, чтобы мирно общаться друг с другом, да, возможно, иногда они любят друг друга подстрекать, но кто не любит, это очень весело, по себе знаю, ведь мы с Обри и Вильдой ведем себя в нашей групповой беседе абсолютно также.

Только взглянув в зеркало около умывальника, я понимаю, что мои щеки зарумянились, а на лице вылезла эта тупая ухмылка. надо поскорее им ответить и перестать пялиться на свое отражение.

- Привет, я только зашел домой, что вы тут устроили?

Сообщение остается непрочитанным около тридцати секунд, поэтому я откладываю телефон и освежаюсь под ледяной водой. Шея болит, когда я нагибаюсь к раковине, а рану на носу щиплет от воды даже через пластырь. Следует еще раз все как можно тщательнее обработать дезинфицирующим средством, после чего шею забинтовать, а нос аккуратно заклеить новой противомикробной полоской.

После этого я иду к окну, чтобы посмотреть, что там происходит между Уолком и Мэй, потому что крики прекратились. Отодвигаю штору и вижу, чтобы мать повисла на шее своего бывшего мужчины и страстно его целует в губы. Меня же захлестывает волна раздражения. И это она его простила, после того, как он поднял на нее руку в алкогольном состоянии!

Подумав об этом, я сразу возвращаюсь в тот момент в кофейне.

И тут я начинаю задыхаться, внутри горла образовался ком, который не получается никуда сдвинуть, в солнечном сплетении все горит адским пламенем, а глаза начинаю намокать от слез. Меня начинает подташнивать, а голова кружится, как будто я только что с какого-нибудь упражнения для космонавтов, на котором проверяют их вестибулярный аппарат.

Я пытаюсь за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть, но мои руки находят только штору.

В следующее мгновение я уже лежу на полу, а сверху на меня падает карниз. Ком в горле никуда не делся, мысли путаются между собой, но, благо, я понимаю, что от удара карниза ничего не будет.

Слезы так и стекают по моему лицу, я не могу даже пошевелиться, хотя не ощущаю боли, только паршивое чувство где-то внутри себя.

Проходит неизвестно сколько времени, пока Уолк и Мэй не поднимаются в квартиру, после чего сразу подбегают ко мне.

- Тревор, с тобой все в порядке? - начинается суетиться партнер матери вокруг меня, пока Мэй с высокомерием стоит надо мной.

Уолк поднимает с меня карниз вместе с шторой и уносит куда-то в комнату, моя мать же дожидается, пока он покинет комнату, после чего садится около меня.

- Только не говори, что ты стал настолько нежным за эти два года, что снова получил объемную паническую атаку. - шепотом говорит Мэй мне на ухо. - Ты же помнишь, сколько денег я потратила на тебя, что ты не лез на стенки, а также не резал себе руки и бедра, а что теперь? Снова предложишь мне оплачивать психотерапевта и антидепрессанты с транквилизаторами? Нет, дорогой, так не пойдет, либо ты сам себя берешь в руки, либо... А у тебя нет выбора.

Потом она вроде бы поднимается и отходит от меня, по крайней мере, мне так кажется, потому что вокруг меня только пелена из слез, но в следующую секунду я снова слышу ее голос.

- Если я увижу хоть один порез на твоем теле, то сегодняшняя ситуация в кофейне повторится, только в тройном размере. За эти два года ты меня очень сильно разочаровываешь своим поведением, пора брать все в свои руки. Возможно, тебя уже поздно перевоспитывать, но я постараюсь, уж поверь мне на слово.

Уолк тем временем выходит из моей комнаты, и Мэй резко отпрыгивает от меня.

- Я вызвал скорую, они приедут с минуты на минуту. - говорит он, после чего переводит взгляд то на меня, то на мою мать.

- Не знаю, чего ты так испугался за него, сейчас полежит минут пять - десять и сам встанет, без помощи врача.

- Возможно, но я считаю, врач не повредит. - не соглашается с Мэй ее партнер.

- Как знаешь. Платить будешь из своего кармана, я не доллара на это не дам. - парирует моя мать, после чего уходит в дальнюю часть комнаты, где стоят электрическая плита, стол, холодильник и остальные предметы, которые понадобятся для имитации кухни.

Меня же все еще откровенно бьет изнутри на полу, да, дышать стало чуть легче, поэтому я еще не потерял сознание от нехватки воздуха, но в остальном - чувствую себя отвратительно, а после слов матери еще и пристыженно. Когда она начала так меня ненавидеть? Да, у нас бывают ссоры, но никогда не доходило до такого, сказать по правде, я впервые услышал от нее упреки по поводу моего рецидива годичной давности, потому что тогда она поддерживала меня всеми силами. Не знаю, что происходит между нами, но я никак не могу поймать эту невидимую нить.

Через некоторое время в квартиру звонят, Уолк отрывается от Мэй на кухне и идет открывать дверь, пока моя мать продолжает дальше пить вино из своего бокала, которое принес ее любовник вместе с цветами.

- Здравствуйте, я по вызову. - говорит хриплый мужской голос.

- Да-да, проходить, он лежит около окна на полу. - тараторит Уолк и пропускает врача в прихожую.

Слышу звук шагов, потом чувствую чей-то взгляд. Мои глаза все еще не могут сфокусироваться на реальности, хотя слезы уже так сильно не текут.

- Скажите, что было до того, как произошел приступ. - подает голос врач прямо около меня.

- Не знаю. - отвечает Мэй, спокойно сидя за столом с бокалом в руках. - Я была на улице вместе со своим... - она на секунду замолкает, но потом снова продолжает говорить. - мужчиной, поэтому правда не знаю.

После этого она отпивает еще вина, а потом доливает в бокал из бутылки.

- Понятно, а раньше такое происходило? - снова спрашивает доктор.

- Да, но не часто, последний раз было год назад. - Мэй встает со стула и подходит прямо к противоположной стороне окна и смотрит во двор. - Тогда он прошел курс психотерапии, после чего мне казалось, что все наладилось, но, видно, я ошибалась. - следует еще один глоток.

- Хорошо. - далее доктор обращается уже ко мне. - Извините, вы можете говорить? - пытаюсь сказать что-то, но язык меня не слушается, поэтому я открываю рот, как рыбка. - Понятно, тогда давайте так, моргните один раз, если да, и два раза - если нет.

Я моргаю один раз, сигнализируя, что все понял.

- Хорошо, год назад приступы возникали из-за стресса? - моргаю один раз. - Вы проходили курс психотерапии больше шести месяцев? - мой мозг тормозит, поэтому мне приходится сначала скрупулезно отсчитать время от первого приема таблеток, до снятия с них: февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август. Моргаю один раз.

Врач что-то записывает себе в блокнот, который достал из кармана белого халата.

- Вы сами снимались с препаратов под наблюдение психотерапевта? - моргаю два раза, хотя тогда я долго спорил с Мэй, чтобы заплатить еще за сеанс, но она была непреклонна, а денег своих у меня тогда уже не осталось. - То есть, уточню, с таблеток вы снимались самостоятельно? - моргаю один раз.

Снова слышу шелест листов в блокноте и звук соприкосновения ручки с бумагой.

- Простите, - окликает он уже кого-то другого. - Сколько времени он уже находится в таком состоянии.

- Когда мы зашли, он уже лежал, поэтому точно больше двадцати минут - отвечает Уолк.

- Не драматизируй, милый, максимум минут десять от силы. - с ухмылкой не соглашается с бывшим моя мать.

- Хорошо, понятно, тогда, пожалуйста, поднимите его и спускайтесь за мной в машину, отвезем его в больницу, потому что я только фельдшер, у меня нет образования психотерапевта или психиатра. - после чего он поднимает, засовывает ручку и блокнот обратно по карманам и обращается уже лично ко мне. - Вы можете самостоятельно встать. - пытаюсь пошевелить руками и ногами, но настолько ватные, что двигаются со скоростью улитки, поэтому я моргаю два раза, хотя, мне кажется, доктор уже все понял по минимальному движению конечностей.

Чувствую, как чьи-то руки берут меня за плечи и под поясницу, расфокусированный взгляд не позволяет мне отчетливо что-либо видеть, я, вероятно, как человек с минусовым зрением и без очков, все очень расплывчато, только ели заметные силуэты проносятся мимо меня.

- И как долго он пробудет там. - слышу я голос Мэй где-то позади.

- Надеюсь, что максимум один, в крайнем случае, полтора часа. - отвечает доктор откуда-то спереди.

После этого я слышу только звук шагом по лестнице. Мы спускаемся на улицу.

Мне все еще сложно различать точные контуры предметов, но силуэты становятся чуть четче с каждой секундой, интересно, что на этот раз скажет мне психотерапевт, но больше меня волнует холодная отстраненность моей матери. Все еще куча мыслей в голове, которые проносятся со скоростью света, поэтому мне сложно поймать хоть одну из них.

Мы вышли на улицу, я понимаю это по свежему воздуху, который ласкает мое лицо, а также по обширной синеве надо мною, если бы я смог сфотографировать своими глазами, то получился бы красивый кадр вечернего неба.

Слышу звук разблокировки автомобиля, после чего врач заходит в салон, где оставляет свои вещи, а потом возвращается, чтобы открыть задние двери кареты скорой помощи.

- Давайте его сюда. - приказывает доктор Уолку, который пытается аккуратно переложить меня на руки врача. Я сразу ощущаю разницу между прикосновениями маминого любовника и работника скорой помощи. Руки врача более массивные и крепкие, если сравнивать с руками Уолка, также его ладони на несколько сантиметров больше. Видно из-за невозможности нормально видеть, мой организм решил сфокусироваться на тактильных ощущениях, нежели снова и снова пытаться вернуть полностью мое зрение.

Врач заносит меня внутри машину и ложит на холодное сиденье, картинка в глазах сразу меняется на яркий белый свет, что даже без резкости мне приходится рефлекторно зажмуриться. После чего врач выходит и закрывает за собой дверь.

- Надеюсь вы взяли с собой его полис и медицинскую карту, или все услуги будут стоит в несколько раз дороже. - говорит он Мэй.

- Вот, держите. - отвечает ему моя мать.

- Скажите, с ним же все будет хорошо? - это Уолк пытается показать, что он волнуется обо мне, хотя, понятно, что он это делает только для того, чтобы Мэй к нему лучше относилась, но в данной ситуации - это странно, потому что холодность моей матери очень сложно не заметить, в каждой ее фразе сквозит отчужденностью и раздражением.

- Ну, могу сказать точно, что его глаза реагируют на свет, а значит рецепторы сетчатки глаза полностью выполняют свою функцию - это хорошо, больше ничего не могу сказать. - быстро отвечает доктор.

- Окей, тогда давайте, везите его скорее в больницу и скажите ему, чтобы позвонил, когда выйдет из нее, я же все-таки мать и не могу не волноваться за своего сына. - с насмешкой говорит Мэй, после чего обвивает шею Уолка и всем телом повисает на нем. В руке у нее до сих пор бокал вина. Я это смог понять по возгласу ее бывшего или уже снова нынешнего любовника.

- Хорошо, передам, до свидания.

Мэй и Уолк ничего не отвечают, до меня только доносят шаги доктора, потом хлопок, который сигнализирует о закрытии водительской двери. Включается мотор кареты скорой помощи, и мы трогаемся с места.

Мое зрение начинает потихоньку возвращаться, а мысли приходят в порядок, солнечное сплетение уже так сильно не болит внутри, но я все еще чувствую себя не в своей тарелке.

Нужно искать плюсы в данной ситуации, например, я не увижу, как моя мать и ее любовник напиваются на кухне, у меня будет прием у психотерапевта, причем, из-за наличия полиса и медицинской карты, в два раза дешевле обычной цены.

Теперь поговорим о минусах, которых все равно больше, чем плюсов. Во-первых, я не понимаю, почему так кардинально изменились мои отношения с матерью, во-вторых, насколько сильно мне влетит, когда я приду домой со всеми рекомендациями по лечению.

Тот факт, что я могу составлять в голове таблицу из положительных и отрицательных моментов в этой ситуации - просто потрясающе, значит паническая атака начинает рассеиваться, но что мне говорить психотерапевту? А он или она сто процентов спросит про бинт вокруг шеи, а также пластырь на носу, я же не могу просто ответить, что моя мать избили меня на глазах у всех. Еще я очень боюсь вспоминать предыдущий рецидив, да, говорить о том, что он был - это одно, а вот снова погружать в то время, чтобы описать чувства, которые были у меня тогда - совсем другое.

Из кабины водителя доносится какая-то возня, потом слышится звук мобильного телефона, врач сбрасывает звонок, потому что я не могу различить его голоса, а рингтон больше не играет. В следующее мгновение он включает радио и повышает громкость.

На частоте снова новости. Диктор начинается зачитывать последние происшествия к этому часу, многие из них я уже слышал, когда мы с Мэй ехали обратно из Борнмута, но последние слова меня сильно заинтересовали. Видно мне и правда легче.

По радио передают, что к митингу студентов присоединились учителя и доценты, которые, в свою очередь, требуют повышения заработной платы:

- Многие университеты переходят на дистанционное обучение из-за больших толп митингующих около них, стоит отметить, что сейчас выступления приняли более мирный характер, множество людей стоят с транспарантами даже на данный момент несмотря на время, в полвосьмого вечера, из-за этого водителям следует объезжать некоторые улицы, чтобы не встать в пробки, которые уже насчитывают задержки на полчаса или даже больше... - после этого диктор начинает перечислять улицы, перекрестки, а также дороги, по которым лучше не проезжать.

Я же в этот момент начинаю засыпать, надеясь, что после пробуждения мне станет легче, но у меня не удается, потому что скорая начинается замедляться, а потом останавливается. Сначала мне кажется, что мы оказались в пробке, но радио больше не работает, а также я не слышу звука мотора. В этот момент водительская дверь открывается и с хлопком снова закрывается. Через несколько секунд внутри включается свет, из-за чего мне приходится снова зажмуриться и протереть глаза. Резкость зрения уже вернулась.

- Извините, из-за пробок мне пришлось связаться в мессенджере со своим начальником, и мы приняли решение довести вас дома психотерапевта, поэтому сначала вы поговорите с ним, а потом, когда пробка рассосется, я отвезу вас в больницу, если это еще будет нужно. - говорит мне фельдшер. - Вам лучше? - вспоминаю уговор, который был заключен в квартире, поэтому моргаю один раз.

- Попробуете дойти сами? - сказать по правде, мне стало легче, поэтому я моргаю один раз и пытаюсь облокотить на сиденье.

В первый раз у меня не получается, поэтому врач подходит и поддерживает меня, чтобы я смог встать.

- Вы точно сможете сами идти? - сначала хочу снова подать сигнал глазами, но потом понимаю, что, наверно, получится сказать самому, по крайне мере, если зрение вернулось, может и язык перестал так неметь.

- Не... - все еще сложно, но лучше начать говорить, потому что моргание меня уже достало. - Наве... нет, поддерж... мен...

- Хорошо, понял. - отвечает фельдшер и перекидывает мою руку себе на плечо. Мы начинаем маленькими шажками выходить машины. Ноги все еще еле передвигаются, но врач с пониманием и терпением ведет меня.

Так вы ковыляем через двор и заходим в подъезд многоэтажного здания. К моему счастью здесь есть лифт, поэтому фельдшер свободной рукой нажимает на кнопку вызова, она мгновенно загорается красным.

- Если что, вы не волнуйтесь, все было обговорено вместе с психотерапевтом и моим начальником, вас никто не украдет. - говорит мне врач, вероятно, из-за быстро бьющегося сердца в груди, которое отдается во всем теле.

- Хорошо. - уже более разборчиво отвечаю я.

Лифт приезжает, и мы едем на десятый этаж, где нас встречает женщина средних лет в клетчатой юбке по щиколотку, белой блузке и темном пиджаке. У нее короткие волосы, окрашенные в кремовый цвет с несколькими прядями красного.

- Привет, вот наш пациент. - психотерапевтка не удосуживается на это ничего ответить, и мы направляемся за ней до приоткрытой двери в дальнем углу площадки.

Когда мы заходим внутрь, то в нос сразу бьет запах выпечки, вероятно из-за меня женщина бросила готовку, мне становится очень неудобно, но раз уж работник скорой помощи сказал, что волноваться не о чем, то я постараюсь ему поверить.

Фельдшер перестает меня поддерживать, поэтому меня начинает чуть штормить, но в итоге получается распределить свой вес на обе стопы и плотно стоять на ногах.

- Ну, что ж, раздевайтесь и проходите в комнату, вам сделать что-нибудь чай или кофе? - спрашивает психотерапевтка.

- Нет, можно мне просто воды. - отвечает фельдшер, я же только отрицательно мотаю головой.

- Хорошо, тогда иди на кухню, где вода с фильтром ты знаешь, как и расположение приборов и стаканов, когда мы закончим, то придем к тебе. Только, пожалуйста, не мешай.

- Окей, буду тихим, как мышонок. - отвечает мужчина.