В поэтических думах.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в годы труды.
Изводишь единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды.
Но как испепеляюще слов этих жжение
Рядом с тлением слова-сырца.
Эти слова приводят в движение
Тысячи лет миллионов сердца.
В.В. Маяковский.
Я помню июльские ночи...
Я помню июльские ночи.
Как звезды на небе хохочут,
Как листья шуршат, напевают,
Цветы от жары отдыхают.
Сейчас, уж январские ночи,
Любить их, сердце не хочет.
Они, мне совсем не родные,
Морозные, злые, чужие.
Люблю я так, летние ночи,
Нежные, тёплые очень.
Спокойные, птичьи трели,
Прекраснее злобной метели.
Жестокая зимняя ночь...
Её не смогу превозмочь.
Иней на ветках, туманы,
И руки замерзли в карманах.
А в дивной, июльской ночи,
Деревья, как богачи,
И небо, прямо как море,
В нем тонет любое горе.
Я помню июльские ночи.
Как звезды на небе хохочут,
А с ними и я хохочу,
Побыть как они, так хочу.
Ничто не вечно.
Однажды, я сорвал цветок красивый,
Но почему-то он поник.
А через месяц молчаливый,
Завял любимый мой цветник.
Однажды мотылька поймал,
Он жил со мною целый день,
Но вскоре заизнемогал
И умер в баночке моей.
И понял я, ничто не вечно,
Завянет мир, умрем все мы.
Ведь эта жизнь не бесконечна,
И в ней совсем немало тьмы.
Одинокая звезда.
Уж ночь. Заснули все сады. Гляжу на небо сквозь окно.
И светит мне из темноты
Светило яркое одно.
Там одинокая звезда
В тиши ночной одна сияет.
Но почему-то так чужда,
Как будто мне она зияет.
Об одиночестве напомнит,
Сверкая, прямо мне в лицо.
Меня звезда теперь запомнит,
Запомнит и души гнильцо.
С ней говорить я не желаю,
И страшной кажется она.
Ей только взоры посылаю,
А отражается вина.
Звезда твердит лишь обо мне,
О том, как я в душе ужасен,
О том глупом мальчике—лгуне,
Который на лицо прекрасен.
Волна.
На берегу большого моря
Я за волнами наблюдал;
В них было много-много горя
И слез, что грешник проливал.
Волна проворливо так била
Своею силою утес,
Мои страданья уносила
В страну скитаний, в город слез.
Тот нежный ветер, шум прибоя...
От них душа моя запела,
Но сбили вдруг волну из строя,
Она как демон озверела.
Теперь убить меня готова.
Все рвется-рвется на меня.
Волна воистину сурова
В любые дни календаря.
Её заманчивые речи
Пленят меня, пленят людей,
На деле—пострашней картечи,
И злой войны они страшней.
Бабочка.
Летело, тихо трепетало,
Такое хрупкое и нежное созданье.
Своими крылышками всех зачаровала,
Чудесна бабочка, она—очарованье.
Цветок красивый выбирает,
Легонько сядет на него.
Пыльцу его всю забирает,
И оставляет одного.
Мы думаем, что бабочка прекрасна,
Нам кажется, что беззащитная она.
А знаете ли, думаем напрасно,
Ведь бабочка со смертью, так родна.
С другими бабочками лихо,
Обхватят труп со всех сторон.
И в поздний час, когда уж тихо,
Закончат пир свой, как барон.
Их жизнь—всего лишь пара дней,
Их мир опасный и суровый.
Но в отражении теней,
Облито кровью все багровой.
Пока мы живём и дышим.
А пока мы живём, так тихо,
Не думая, порой, никогда,
Что с шумом и грохотом лихо
Людей убивает война.
Пока мы радуясь дышим,
В небо чистое смотрим с тобой,
Кардиограммы звук слышит
Пациент неизлечимо-больной.
Гибнет кто-то от старости знойной,
Кто-то на фронте убит.
Кто по желанию умер,
Кто без сознанья лежит.
А пока мы с тобою живы,
Умирает один за другим.
У Смерти гигантские жнивы,
Не думай, что ты невредим.
Сон.
В полуночный час, когда все спят,
Когда на землю мрак спустился,
Приснился мне волшебный сад,
И я в саду том очутился.
Там птицы звонко щеготали,
И ветер нежно трепетал,
Шмели оркестрами жужжали,
А сад все слушал да вкушал.
Я в том саду бродил так долго,
У яблони присесть решил,
Увидел рядом вдруг девчонку,
Её взгляд ночь всю осветил.
В глубоких, голубых глазах
Моя душа совсем застыла,
Как будто заперта в стенах,
И словно выбраться не в силе.
Улыбкой небо озарила,
И розу протянула мне,
В страну далекую манила,
Что дальше кроется, во тьме.
Она звала меня с собою,
За руку нежно вдруг взялась,
И обещала много очень:
Дворец, богатства, счастье, власть.
И тот соблазн гласил о смерти,
А сад тот был—могилою моей,
Из того места нет дороги,
Лишь реквием исполнил соловей.
Не учи мечтать меня...
Не учи мечтать меня, друг родимый.
Я привык, что наш мир нелюдимый.
Не тверди мне, что в людях всё счастье,
Когда перестал быть их частью.
Ты пойми, что все в мире непросто,
Если в делах нет прироста.
Жизнь—непростая книга,
В ней лишь смерть твоя станет интригой,
Только страниц в ней не счесть,
Их не каждый сможет прочесть.
Не учи меня думать о Боге,
Если создал он мир, столь жестокий,
И не спрашивай, от чего я не верю,
Не хочу показаться всем зверем.
И о мире ты мне не рассказывай,
В новостях лишь войну показывают.
Научись жить сегодняшним днём,
А иначе в мечтах мы умрем,
Осознать не успеем реальность,
Не почувствовав материальность.
Весна.
Первые проталины показались мне,
Таянье разрушило тихий сон земле.
И не спят долины, и поля не спят,
И в лесу нетихо—птицы там гудят.
И капель запела о весеннем дне,
Загорелось небо в солнечном "огне".
И шуршащий ветер тихо прошептал:
"Я Весну-красавицу долго-долго ждал".
Ручеек серебряный устремился вдаль,
Засверкал он радостно, прямо как хрусталь.
Лужицы прозрачные, словно зеркала
Небо отражают, им весна мила!
Ах! Люблю весну я, и её красу,
И её все звуки, на радостном басу.
Луна.
Повисла луна над рекою,
Сулила мне нежный покой,
Прильнула вдруг к небу щекою,
Наполнила звезды тоской.
Глядела с украдкой очами,
И светом могла ослепить.
Грустно бедняжке ночами,
Одинаково миру светить.
Она исполняла желанья,
Но забыли о ней уж давно.
Теперь под кустов колыханья,
Глядеть только может в окно.
Погляди, как бушует стихия...
Погляди, как бушует стихия, погляди, как суровы ветра,
Будто в хаосе листья сухие, летят на меня со двора.
Посмотри, как вздымаются волны, и послушай, как стонет тот лес,
Как безжалостно ветер безвольный прошелся и мигом исчез.
Ты прислушайся к сей непогоде, и услышишь, как ветви скрипят,
И заметишь, как в небосводе, облака словно тают, парят.
И в безумии этом свирепом есть спокойствия нежный прилив,
Просто ветер счастливо нелепый, весел и очень игрив.
Календари.
Теряем прошлое в календарях,
И продолжаем прошлым жить,
Не забывая о тех днях,
Что нужно позабыть.
Но скоро новый день настанет,
И принесёт нам уйму доброты.
И снова в небе солнце засияет,
Чтоб улыбнулся ты.
Ведь новый день надежду принесёт,
И календарь уже ничто не значит,
А станет мудрым тот,
Кто цели обозначит.
И разлетаясь, словно птицы,
Из рук моих, взлетая на простор,
Распались календарные страницы
Судьбе наперекор.
Вскружились, уносились ветром,
И взмыли в небо, отрываясь от земли,
За города, за километры
Совсем, как журавли.
Я их теперь уже не встречу,
Но будет много новых дней,
А старое ушло навечно,
На глубину морей.
Черемуха.
Распустила черемуха кисти,
Ароматы её так сладки.
Белым глядят из-под листьев
Нежные лепестки.
Нарядилась черемуха наша
В свадебный, лёгкий наряд.
Строем цветущим деревья
Кротко построились в ряд.
Манит черемуха пташек.
Главу мне вскружил аромат!
С нею весна ещё краше,
Она, как весенний бриллиант.
Чумной доктор.
Он опаляет все пожаром,
Он птица с тростью золотой,
По вымершим идет бульварам
И в вальсе кружится с чумой.
Вороны вьются над могилой,
Здесь смерть, здесь трупы, гниль и гной.
Европу поглотила силой
Чума с кровавою косой.
А доктор, спрятанный под маской,
Умерших лечит, превращая в прах,
К живым (пока), относится с опаской,
В живых уколами он вкалыват страх.
Здесь все обречены, он твёрдо знает,
И знает, обречен и сам.
По гадким улицам идти всё продолжает.
Ведь доктора не сломишь пополам.
Он—ворон. Он—предвестник смерти,
Со смертью он знаком, знаком с чумой.
И смерть его жалеет, уж поверьте,
Ведь, жертвует своею он душой.
Его никто, пускай, и не узнает,
Лишь птицы-спутники, что вьются днем.
Но птица с тростью все пожаром опаляет,
Спасая, исчезает за огнём.