Лирика души.
И забываю мир — и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем...
А.С. Пушкин.
Пришла весна...
Пришла весна, а с ней пришла и скука,
На сердце: одиночество, тоска.
О милый март, зиму скорее убаюкай,
Сотри с земли снегов войска.
Гляжу в окно: всё серое, все тает,
И мрак. И солнышко во тьме,
В проулках ветер завывает,
И что-то внемлет обо мне.
Как одинокий волк без стаи
Дичает вдруг моя душа.
Мечтаю по родному краю
Гулять с тобою неспеша.
О, как мне грустно, одиноко,
И сводит всё меня с ума:
И птичьи трели, и далекий
Весенний, свежий аромат.
Тоска по лету.
Нежнейший трепет колких роз,
Их беззаботное зиянье,
Пробрáлось к сердцу, как мороз,
Услышав жалкое желанье.
Хотелось мне, чтоб лето не кончалось,
Хотелось мне, те тёплые дожди,
Чтобы луна мне ночью улыбалась.
О, дорогое время, подожди!
Теперь сижу, и только вспоминаю,
О той поре, когда люблю мечтать.
И с жалостью, тоскою понимаю,
Что долго-долго мне придётся ждать.
Сейчас лишь ветер мимолетный,
Сорвал мои мечтанья и унёс.
Ах, как прекрасен ветер беззаботный,
Маняший в дали летних грез.
Ворон.
Трепетали рощи, тёмный лес шумел,
На мое окошко черный ворон сел.
Гордый и хохлатый, перья, как агат,
Птицам подпевает, только невпопад.
Крыльями он хлопает, головой кивает,
Ворон о себе песни напевает,
О бескрайнем небе, о прекрасных днях,
О пшенице вкусной, что крал он на полях.
Пел он о свободе, и как она верна;
Ведь ему свобода с рождения дана!
Ах! Хочу быть птицей! И хочу летать!
Только жаль, мне птицей никогда не стать.
Отрастут вдруг крылья, перья им вослед,
Но птицей я не буду, ведь свободы нет!
Теперь любуюсь вороном через своё окно,
Жаль, что в моей "клетке" оно всего одно.
Мой пепельный храм.
Зачем тебе скучные будни? Зачем тебе серые массы?
Зачем тебе злобные люди, разбитые жизнью на расы?
Зачем тебе дни без солнца? Зачем тебе мрачные мысли,
Которые в сердце застряли, жизнь твою обессмыслив?
Зачем тебе город гигантский, собою такой однородный?
Приди лучше в лес мой волшебный, в мой пепельный храм природный.
Деревьям сожженным когда-то, что пеплом живут под землёю,
Исповедь тайно поведай, правдивой обдай струёю.
Они прорастут незаметно, как те, что растут в лесу,
Я жду тебя в храме все время, один, проливая слезу.
Таинственный сад.
Хочу раствориться, как дым сигаретный,
Рассеявшись в бледной тоске,
Хочу я исчезнуть рисунком заметным,
Что стерло волной на песке.
Хочу я в волнешебной стране очутиться
И в счастье поверить хоть там.
Я верю, что может чудо свершиться,
Душой отдаюся
мечтам.
Я знаю, есть где-то таинственный сад,
Там станешь, ты тем, кем захочешь,
Будь молод иль юн, или стар, или млад,
Там все, о чем думать изволишь.
Хочу позабыть все что было на свете,
В саду удивительном жить,
Взглянуть я желаю на жизнь в лучшем цвете,
Чтоб голову нежно вскружить.
Вдыхая пьянящие запахи розы,
Желаю тот сад посетить.
И может быть все-таки глупые грезы
В реальность смогу воплотить.
Лирика в стихах.
Ну где же радость? Плáчу...слёзы...
Душа завяла, точно розы,
А мое счастье вдалеке
У горя гибнет на штыке.
Мне надоел сей грустный мир,
Я в мире этом — сувенир.
На полке пыльный и ненужный,
Один, забытый, безоружный.
И на себя весь непохожий,
Как день я, серый, непогожий.
Как самый грустный в мире мим
Несчастен, нелюдим.
Страшно жить.
Мне страшно жить, что будет со мной дальше?
Ведь я прожил, хватило этих лет.
Живу я в мире этом ради фальши,
Скрыв под улыбкою фальшивою секрет.
Трусливый очень, так мечтаю сдаться,
Ведь мне сказали, ничего я не добьюсь,
С мечтой не раз уж приходилось расставаться,
Но страх внутри меня, я жить боюсь.
Остался я один, средь бела дня,
Я к цели шёл, забыл совсем о главном,
А оказалось, было это зря,
Теперь, когда жизнь изменилась плавно.
Теперь, когда друзья покинули меня,
Когда надежды больше не хватает,
Хочу исчезнуть в пламени огня,
Которое мне сердце раздирает.
За годом —год, за часом—час.
Разбилась жизнь на тысячи корней,
Разбился год на кучу серых дней,
Разбилось все на миллионы рек,
И все повтором целый век.
Одно и то же каждый раз:
За годом—год, за часом—час,
И день за днем мой календарь
Ведёт меня куда-то встарь.
Но даже в прошлом все так скучно,
Жизнь суетлива, но беззвучна,
Там нет того, что греет душу.
Желаю рамки все обрушить,
Обрушить все четыре стены,
К свободе выйти на арену,
Туда где будет сердце радо,
Там радость—главная отрада!
Там нет указов, нет оков,
Там небо цвета васильков,
Там главный твой указчик—воля,
И нет над временем контроля.
Но здесь одно всё каждый раз:
За годом—год, за часом—час.
Наступит разом на всех нас...
За годом—год. За часом—час.
Распятые бабочки.
Те беззвучные крики неслышных страданий,
Нежнейших и лёгких, распятых созданий,
Вдоль проколотых тонкими иглами тел.
Дух мёртвой бабочки реквием пел.
Телесные раны, поблеклые крылья.
За стёклами тихо. Дышали — Застыли.
Булавкой пронзенное сердце не бьётся,
А бабочка к небу стремится и рвётся!
Дыхание, слышное полночью тихой,
Бабочки, бьющейся, к рамке прибитой,
Она ждёт от злобной
иголки спасенья,
И резвого в небе с другими веселья.
Да только судьба — быть распятым на стенах,
От боли кипела бы кровь уже в венах,
Но капельки крови там уже нет,
Есть лишь надежды ласковый свет.
Там голубые, как небо мечты,
Сказочный мир, где растут лишь цветы,
Там нет людей, нет страданий , нет рамок,
Там нет холодных и острых булавок.
Миг смерти.
Ангел, мечтой умертвленный,
Демон, восставший из горя,
Вьются вдвоём надо мною,
Без yстали. Нет мне покоя.
Тащут, ведут к могиле,
За руки меня обхватив,
И скоро совсем обессилю,
Под этот безмолвный мотив.
От них я пытался укрыться,
Пусть было мне тяжко дышать,
От демона трудно скрыться,
От ангела трудно сбежать.
И смерть дышала мне в плечи,
И слышал её я лик,
И будто бы из картечи
Сердце пробило враз—вмиг.
Прилег я вот тут, под березой,
Теперь не проснусь никогда,
Не прольются здесь ангела слёзы,
И не будет мне больше вреда.
Все мы чуть-чуть одинокие...
Все мы чуть-чуть одинокие,
Между нами поля и леса,
Знаю, многие очень жестокие.
Но я далеко, в небесах.
Счёт уж пропал расстояниям,
Вспомнит ли кто-то меня?
Я промелькну лишь сиянием,
Не увидишь меня среди дня.
Кто-то на небо оглянется,
Случайно заметит мой свет,
Но до лучей не дотянется,
Меня ведь давно уже нет.
Руки мои слишком бледные,
А на щеках застыл лёд.
Мы все, как звёздочки бедные,
И привет нам никто не пришлет.
Мне кажется...
А мне все время кажется, что я потерян,
Что должен быть не здесь, а где-то там.
Мне кажется, всего лишь год отмерен,
Всем пролетевшим, скоростным годам.
Мне кажется, что люди стали злее,
Начав порокам потакать
И доброту припрятав в мавзолее
Над нею стали трепещать.
Мне кажется, что ложь всем миром правит,
Ей помогают гордость и обман.
Мне кажется, что эгоизм нас всех отравит,
Здесь каждый по себе, как наркоман.
Мне кажется, что мир наш бессердечен,
Мне кажется, что ты потерян навсегда,
Ведь этот век, как миг... так быстротечен,
И всех ошибок не исправить никогда.
Бессонница.
Плесенью чувство покрытое,
Тоска на сердце зарытая.
Часы отчаянно рвутся,
Не могу я ни чуть шевельнуться.
Стрелки кричат мне минутами,
Я мраком мерзким окутанный.
Дыханье невольно торопится.
Гадко. Бессонница.
Жуткие бесы мерещутся,
Кажется, кто-то плещется
В ванной моей оказавшьсь.
Страшный взгдяд, показавшись,
Из темного смотрит угла.
Жалкая в комнате мгла.
Дыхание рвет тишину,
От страха я не моргну.
Мне видится сумрачный бред,
Сон лишь избавит от бед.
Я слышу возгласы и крики,
Я вижу надо мною блики
Каких-то мутных, красных глаз,
В них жизни огонёк погас,
И на меня глядит мертвец
О черт, неужто мне конец?
Я не кричу, о нет. О нет!
Ведь в жутких тех глазах вослед
Я отразился и... Испуг.
Господи, что за недуг?!
Избавьте, прошу, от мучения,
От кошмаров дайте лечение.
Скорей бы рассвет подымался,
Я за всю ночь исстрадался.
Где моё, где спасение?
Мерещется землетрясение,
Только трясет не земля,
Это дрожу в койке Я!
Чертова ночь проклятая,
Не первая—пятая!
Бредит бесчувственно разум,
Ну, что за напасть и зараза?
Чщщщ! Что-то над мною летает!
Свет показался! Светает!
Пропали чудовища разом,
Но вслед они кинули фразу,
Что скоро окажутся снова
Под моим ночным кровом.
И дрожь наполняет меня,
И мысль бессонного дня.
Я зарю закрашу чёрной краской...
Я зарю закрашу чёрной краской,
И наступит тишина и полный мрак,
Я лицо закрою яркой маской,
Чтобы слёзы не увидел враг.
Чтобы темнотою небо не пустело,
Чтобы мне не плакать в одиночку,
Чтоб луна меня немного пожалела,
Нарисую звёздочек цепочку.
Нарисую я улыбку на губах,
Пусть все думают, что радость в моём сердце,
Пусть лишь ночь узнает о мольбах,
Что не слышно за закрытой дверцей.
С посвящением к застрелившемуся.
Как тщетны мои надежды
Вас увидеть вновь.
Впомню гладкий лоб ваш прежний,
Не проливший кровь.
С вами мы теперь далеки,
И меж нас земля,
Чтож, теперь на солнцепеке
Ждите и меня.
Не возьму цветов с собою,
Но приду опять,
Встану грозно над тобою,
Буду проклинать.
"На кого меня покинул,
Слабый ты глупец?"
Ну и гнить вам под землёю! —
Вот он ваш конец!
"Что же, вы теперь свободны?
Ну, конечно, НЕТ!"
Помню, как кричали толпы:
"Бросьте пистолет!"
Помню! Вы себя убили,
Не сказавши "Ах!",
Помню взгляд я безразличный
В голубых глазах.
Что же вы теперь молчите?
Стыдно говорить?
Хоть зовите, хоть кричите—
Вам осталось гнить!
Вот замерзнут реки,
К вам приду зимой,
Но запомните навеки
Вы—теперь лишь мой!
Прощай, Лето!
Сыпятся листья над ветхой беседкой,
Все клонится в сон.
Вновь опустеют кленовые ветки,
Сбросив свой жёлтый фасон.
Как же тоскливо становится с осенью,
В воздухе веет лишь ей.
В небе виднеются редкие просини,
И с каждым мне днём холодней.
Днями страдая, я ждал это лето,
Теперь не хочу отпускать,
Вот снова "замерзнет" эта планета,
Но я буду вновь его ждать!
Пока что взгрустну в одиночестве этом,
И крикну я: "Лето, прощай!
Вновь приходи таким же согретым!
Только вернись, Обещай!".
Когда лишь смерть становится мечтою.
Так трудно овладеть собою,
Когда улыбкою ты больше не согрет,
И, кажется, надежды больше нет,
Когда лишь смерть становится мечтою,
Вдруг трудно овладеть собою.
И серебром блестят слезинки на глазах,
И душу ранят те навязчивые мысли,
Что трудно так задуматься о смысле,
И бьётся сердце на безжизненных басах,
И серебром блестят слезинки на глазах.
И властвует тоска лишь надо мной,
Зачем мне жить, раз нету смысла в этом?
Мы все умрем—и это не секреты.
Когда лишь смерть становится мечтой,
То голос сердца будто бы немой.