Глава 2.
– Ты опять за своё? – сквозь приятный и легкий сон слышу громкий голос своей матери, который звучит строго и раздраженно. Я уже почти соскучилась по этим дурацким ссорам, которые и ссорами-то нельзя было назвать. Так, нравоучения, которым я привыкла давать отпор, оставаясь при своём собственном мнении. Делая так, как хочется мне. Но такой твердостью и самостоятельностью гордиться не было особых причин, так как не моя в том заслуга, просто матери было большую часть времени плевать. Казалось, такие нападки были больше для приличия. И как-то только её голос прозвучал у меня над ухом, я поняла, что, конечно, не соскучилась. И было бы намного лучше, потеряйся она в какой-нибудь очередной командировке.
– Давай позже, я сплю, если ты не видишь, – проворчала, накрываясь одеялом с головой и перевернувшись на другой бок. Я была не против выдержать разговор с матерью, но только не в такую рань, тем более после дикой предыдущей ночи, которая вытянула из меня все силы. И виной всему не только алкоголь и несколько часов непрекращаемых танцев. Я сразу же вспомнила придурка Моритца. И, если по-честному, несколько раз его лицо проскользнуло в моем сне.
Уйди прочь из моей головы.
– Ну, уж нет, дорогая. Мне нужно с тобой поговорить. Сейчас же, – и одеяла как не бывало. Черт. Иногда её приступы материнства было совсем не вовремя. И вот снова.
– Ну, говори. Я вся во внимании, – пришлось сдаться перед настойчивостью матери. Я приподнялась и, осушив за пару секунд стакан с водой, который заранее приготовила и поставила на прикроватной тумбочке, скрестила руки на груди, всем видом пытаясь показывать своё недовольство. Приходилось щуриться, ведь мать, конечно, раскрыла шторы, впуская яркий солнечный свет, отчего сильно резало глаза, а голова болела еще больше. – Слишком яркий свет, черт подери. Зашторь окна, это же невозможно!
– Выбирай слова! – неистово заорала мать, будто её ужалила пчела трижды за секунду, а на ногу наехал трамвай. Это её максимум в попытках воспитывать меня. И, кажется, она немножко с этим опоздала. Но потом она сделала глубокий вдох, а потом медленный выход. Она умела быстро возвращать себе самообладание и надевать маску. – Так вот, мне надоело твое ужасное поведение, Рэйчел. Ты стала просто невыносима! Не думай, что тебе все будет сходить с рук только потому, что ты на данный момент жизни болеешь.
– А что ты сделаешь? Запрешь в четырех стенах родную дочь, у которой осталось, возможно, всего-ничего времени? – Я любила иногда приукрасить и слегка утрировать, просто привыкла отвечать маме её же оружием. Она обладала талантом одну и ту же ситуацию выворачивать в разные стороны, смотря что ей было нужно в тот или иной момент. В один момент я очень больна, поэтому должна сидеть дома, никуда не ходить и слушаться её, а в другой – симулянтка с болезнью, которую и болезнью-то сложно назвать. Я не протестовала. Опять-таки мне было слишком все равно, поэтому я просто не обращала внимания на ее слова. Ей почему-то это нравилось не особо. – Правда, так поступишь? И не будешь потом, когда я умру, жалеть о том, что забрала у меня, возможно, последний шанс, чтобы почувствовать вкус жизни и получить от неё максимум?
– Замолчи, Рэйчел! Ты сказочно преувеличиваешь. И прекрасно знаешь, что от такой болезни не умирают. Это вообще не диагноз, а лишь небольшая легко поправимая проблема. Лекарства помогают! Конечно, если не употреблять алкоголь, тем более не злоупотреблять им, как делаешь это ты. Осталось дождаться только нашего врача. Ты будешь здорова! – вдруг снова почти криком произнесла мать, а я рассмеялась, ведь так быстро её мнение с белого на черное еще никогда не прыгало. И, повышая голос, она, наверное, пыталась звучать более убедительно, устрашающе. Не хотелось бы её расстраивать, но выходило у нее с каждым разом всё хуже. Человек с адской головной болью слишком невосприимчив к информации, которая приходит к нему с криком, увеличивающим болезненное состояние. – От тебя требуется только принимать лекарства, вести человеческий образ жизни и немного терпения. А ты делаешь всё наоборот! Делая назло мне, получается хуже только тебе. Понимаешь?
– Я устала, мама. Надоело говорить на эту тему. Я не знаю, что будет дальше, завтра или через неделю. Не знаю, как будут работать лекарства, будут ли вообще. Дело ведь даже не в том, болен человек или здоров. Я просто хочу делать то, что желаю. Сейчас. И не терять времени. Даже если всё будет прекрасно, то хорошо. Но я больше никогда не хочу тратить свою жизнь впустую. Я поняла, что она быстротечна. Папа это прекрасно доказал на своем примере.
– С твоим отцом всё было иначе. Мы не сможем помочь тебе, если ты не позволишь, – с горечью произнесла мама, тяжело вздыхая. Были моменты, которые длились всего несколько секунд, но все же, когда мне становилось её жалко. Я знала, что в глубине души она слаба и несчастна, но снаружи она была стервой. И такой она была всю мою сознательную жизнь, поэтому мне никогда не хотелось что-то изменить в этих отношениях. В такие моменты я хотела еще больше пожалеть себя.
- Тебе пора на работу, мама. А мне в университет.
Мать тяжело вздохнула и молча вышла из моей спальни. С каждым подобным разом становилось все тяжелее находить общий язык. Я понимала, что иногда преувеличиваю, выхожу за грани и перегибаю палку. Но эта ситуация со здоровьем показала мне, кроме маминой, по большей части, безразличности, то, что я должна наслаждаться каждой секундой. В мамином понимании это было нечто другое, но на данном этапе жизни, мне нравится веселиться, не сидеть на месте, делать дорогие сердцу вещи, поэтому мы вряд ли могли найти общий язык в ближайшее время. Да я и не сильно расстраивалась, ведь мало какие родители полностью понимают своих детей и соглашаются с их поступками и стремлениями. Мы из разных поколений, возможно, это тоже сказывается. Я взглянула на время и снова легла спать. У меня было еще несколько часов, которые я хотела потратить на попытку хотя бы минимального восстановления своих сил и приглушения головной боли. Иначе просто сегодня не выжить.
***
– Холодную минералку без газа, пожалуйста, – произношу и кладу деньги на прилавок. А потом хватаю бутылку, как будто не пила чистой воды несколько недель к ряду.
Солнце жарило, как сумасшедшее, поэтому я не снимала солнцезащитные очки, пока не переступила порог университета. Открывая уже вторую бутылку воды с того времени, как покинула дом, поднесла ее к пересохшим губам. Я точно будто из пустыни вырвалась. Здороваюсь практически с каждым, кто в коридоре университета, потому что они мне кивают, махают и улыбаются, но ни разу не останавливаюсь с кем-либо из них поговорить или даже перекинуться парой слов. Мне это не особо интересно, а в последнее время я не делаю того, что меня не интересует. Даже если окружающие не сильно довольны таким раскладом. Так круто, когда тебя ничего в этой жизни не волнует, если честно. Живется сразу легче и беззаботнее. Я сама по себе, сама решаю, что делать, как реагировать, как думать. По крайней мере, пока сама не захочу чьей-то компании. Или пока заставляю себя думать именно так. В любом случае, летний социальный детокс в течение нескольких недель пошел мне на пользу. Я переосмыслила много вещей, пока держалась вдали от людей. Я была не против и дальше ограничить коммуникации с большинством в моем окружении. Пришло время отфильтровать всё ненужное.
Но через минуту натыкаюсь на Тая, который широко улыбается мне. Я отвечаю ему не такой широкой, но все же улыбкой. В моих правилах тоже бывают исключения, как и в любых других. Ничего сверхъестественного. Он один из тех, кого я рада видеть, даже в нелегкие моменты. Он легкий парень, такие редко докучают.
– Привет, горе. Как чувствуешь себя? Не думал даже, что ты решишь сегодня заглянуть в университет на учебу, – произносит парень, приобнимая меня за плечи и направляясь в аудиторию. Эта пара была одной из немногих общих у нас. А еще общей с Моритцем, который, как оказалось, уже сидел на своем обычном месте. Всегда, когда я видела его в аудитории, даже в прошлом году, он сидел в конце зала, мало обращая внимания на лекцию (как мне казалось, конечно, я за ним не следила!), кокетничая с девушками, дурачась со своим другом или просто втыкая в телефон. И при всём этом он умудрялся хорошо учиться, хренов умник. Я же садилась всегда где-то в середине, иногда, поражаясь сама себе, садилась в самое начало, редко в самый конец. Там мне мешали похожие на Моритца бездельники и болтуны, потому что большую часть лекция я всерьез старалась внимательно слушать. Никогда бы не поверила, скажи мне кто-то, что я буду такой старательной в учебе. Нет, я не заучка.
Но сегодня моя адская головная боль и жутковатое состояние всего организма предложило сесть поближе к концу аудитории, дабы немного отдохнуть. Так мы и поступили.
– На самом деле, я бы с удовольствием осталась дома, но мама выносит мне весь мозг. А я уже просто не выдерживаю.
– Из-за чего? – поинтересовался Тай, кидая свой рюкзак на парту и усаживаясь рядом со мной. Он поздоровался, пожимая руки, с несколькими парнями и снова сконцентрировался на мне. Хотя я бы совсем не обиделась, займи он сегодня своё внимание чем-то или кем-то другим. Я ни с кем не делилась своими плохими анализами, никто ничего не знал, кроме нашей семьи. Я не любила жалость, которая успела мне поднадоесть после смерти моего отца, поэтому держала все в себе. Так проще. Быть одной во всех отношениях всегда проще.
– Нравоучения, разговоры о воспитании, ничего странного, обычный разговор матери и дочери, – пожала плечами, пытаясь сделать голос равнодушным. Тай никогда не был дотошным, никогда не углублялся в суть вопроса. Узнал – закрыл тему. Поинтересовался твоей жизнью и в то же время не перегнул палку. Это было его плюсом. Еще одним.
– Ну, она желает тебе только лучшего. И я тоже, – говорит парень и подмигивает мне. Наконец-то звенит звонок, оповещая о начале лекции и конце нашего разговора (Слава Богу!). Преподаватель, зайдя в лекционный зал сразу же после звонка, не теряя ни минуты, занял своё место, раскрыл папку с планом занятия и предложил записать основные вопросы лекции. Тай клацал что-то в телефоне, а потом показал мне милую и даже романтичную картинку, сопровождая её легкой усмешкой. Я улыбнулась, посмотрев на парня. Иногда мне казалось, что он надеялся на что-то большее, чем дружба. Но он умело это скрывал, никогда не задавая прямого вопроса, а поднимать эту тему, чтобы все окончательно испортить, совсем не было желания. Пару раз мы спали, конечно, но не думаю, что нам были нужны какие-то отношения. Всё и так в порядке. Бывает просто нужен такой человек, который сможет быть настоящим другом, а, если понадобится, через минуту хорошим любовником. Никакой определенности, выяснения отношений и головной боли, только дружба с редкими привилегиями. У него, помимо меня, было невероятно много девушек (по крайней мере, я так думала), а я могла зависать с другими парнями, и все были всем довольны. Я уж точно ничего другого и желать не хотела.
Подняв глаза от своей тетради, в которой записала за преподавателем тему и план занятия, я встретилась взглядом с Дэниелом, который вдруг развернулся и смотрел прямо на меня, отчего заставил меня нахмуриться и разозлиться. Еле смогла сдержать дикое желание показать ему язык и топнуть ножкой из-за недовольства. Что же ему нужно? И как он оказался сидящим впереди? Я обернулась и поняла, что не просто решила сесть подальше сегодня, я сидела прямо-таки на последнем ряду. Я абсолютно не понимала, что же не так с этим новым учебным годом. Казалось, что я тоже становлюсь странной.
А Дэниел всё не отворачивался. Как же сильно меня злило, что он вдруг стал обращать внимание на меня. Ни с того, ни с сего. Будто помешанный второй день. А, может, просто никак не мог поверить в отказ и желал отыграться. В любом случае, сейчас уже было слишком поздно. Для меня. Для нас. Теперь все было бессмысленно. А потом я подумала, что просто себя накручиваю. Может, он даже не на меня смотрел. Может, он и не думал обо мне. Это показалось мне самой страшной мыслью, из всех, что в последнее время появлялись в моей голове.
В горле что-то мешало, будто какая-то маленькая веточка царапала его. Такое неприятное ощущение я чувствовала несколько раз за сегодняшнее утро, но оно быстро проходило. Вдруг я закашлялась, сначала слегка, но потом кашель усиливался, дышать стало трудно, и это никак не прекращалось, даже вода не помогла. Преподаватель даже замолчал, а я не могла дольше усидеть на месте. Хотелось залезть внутрь горла и почесать его. Выбежала в коридор, закрывая рукой рот, а, когда отняла её губ, поняла, что кашель становится только сильнее. Схватилась другой рукой за стену и аккуратно, чувствуя, что появляется головокружение, скорее всего, из-за испуга, опустилась на пол. Этому бережному отношению к себе меня научила неоднократная практика, когда я больно ударялась при падении, получая после этого долго неисчезающие гематомы.
– Эй, ты в сознании? – услышала мужской голос и мгновенно его узнала, но все, на что хватило сил, еле заметно несколько раз кивнуть головой. Я не собиралась просить его о помощи, несмотря на то что продолжала кашлять, хоть и чуть реже, зато так, будто легкие вот-вот должны были быть выплюнуты. Благо, коридор уже был пуст, все студенты сидели в аудиториях, поэтому никто не видел того, что со мной происходило. Кроме Моритца, к несчастью.
Он аккуратно и легко поднял меня на руки и быстро понес в ближайшую туалетную комнату, будто у него на руках невесомый груз. Почти ничего не осознавала и не понимала, чувствуя сильную слабость, а только ощущала его заботливые крепкие руки, которые поставили меня на ноги, умыли, вытерли моё лицо. Потом он приобнял меня, я не понимала зачем, но почему-то не стала отталкивать, возможно, ему просто легче было поддерживать меня на ногах, пока я не могла делать это сама. Да и сил на это не было. Но как только почувствовала, что силы возвращаются ко мне, хоть и медленно, и я могу самостоятельно стоять на ногах, сделала несколько шагов назад. Понимала, что Моритц только что помог мне, я была ему очень благодарна. И удивлена. Сейчас мне совсем не хотелось выполнять обещание, которое я дала ему вчера.
– Вызвать врача? – тихо спросил парень, внимательно смотря на меня и держа руки рядом со мной, хоть и не касаясь, будто боялся, что я снова упаду. Но и позволять подобное я тоже не хотела.
– Нет, не стоит. Спасибо тебе, но не стоило. Я бы и сама справилась.
– Знаю.
– Я просто закашлялась. Все в порядке, правда, – пыталась что-то придумать для того, чтобы он не задал лишних неудобных вопросов. В таком состоянии я вряд ли бы сочинила прекрасную ложь. Хотя, что сочинять? Я сама пребывала в полном шоке, что чуть не потеряла сознание от обычного кашля. Это был уже перебор.
– Хорошо, – снова согласился он, что было чертовски странно. Меня бесит его послушность. Где расспросы? Где споры и препирания?
- Ты ведь Рэйчел, да? Ты мне кажешься такой знакомой. Мы раньше не были знакомы? – парень прожигающим взглядом смотрел на меня, из-за чего захотелось сбежать. Но я только могла стоять и хлопать ресницами, думая, что ответить на это.
– Мы уже несколько лет вместе учимся вообще-то. А еще ты вчера меня порядком достал на вечеринке, – попыталась перевести в шутку, почему-то запаниковав из-за его вопроса. Дэниел не улыбнулся, даже не дернулся.
– Я не об этом, – твердо произнес он, всматриваясь в моё лицо. – Раньше, до университета или в независимости от него? Мы где-нибудь пересекались, Рэйчел?
– Какие-то странные вопросы, Дэниел. Не понимаю тебя. И вообще нужно вернуться на пару. Спасибо еще раз, – развернулась, вышла в коридор и бегом направилась к аудитории. Не была уверена, что высижу до конца этой пары, но могла хотя бы попытаться. К тому же лишние вопросы были ни к чему.
– Что с тобой, Рэйчел? Тебе стало плохо? И почему за тобой побежал Дэниел? Я думал, что ты его терпеть не можешь, – вдруг посыпались вопросы от Тая, как только я опустилась на своё место, стараясь быть как можно более незаметной и тихой, дабы преподаватель не возненавидел меня с начала семестра. На вопрос о том, почему же все-таки мне на помощь вышел Дэниел, так и хотелось ответить: «Потому что не вышел ты, Тай». И, кажется, немногое время назад в своих мыслях я его перехвалила за отсутствие допросов. Через пару секунд вернулся и Дэниел, взволновано посмотрев на меня еще раз и опустившись на своё место. – Я тоже собирался, но...
– Всё в порядке, пустяки. Что-то попало в горло.
А внутри у меня сердце билось о стенки грудной клетки, намереваясь вылететь вон. Может, оно хотело к Моритцу? Черт, какая глупость. Как такая ужасная мысль прокралась в мою голову. Надеюсь, она не заразна. Не хочу, чтобы этот вирус, под названием «Дэниел Моритц», которым болеют и так много девушек, поразил клетки и моего головного мозга. Я так долго хотела, чтобы Моритц вспомнил меня, узнал, обратил внимание, но как только показалась такая возможность, я струсила и лишь хотела убежать подальше от него. Что бы я ему сказала? Как бы он отреагировал? Возможно, это была плохая идея, и стоит от него держаться как можно дальше. Для нашего общего блага.
Но как это сделать, если каждые несколько минут он оборачивался, как я подумала, проверяя моё состояние, жива ли я еще. На его лице четко читались обеспокоенность и волнение. Он не должен переживать за меня, потому что это не подходит к образу настоящего придурка. Придурки не заботятся о других людях, только если не желают получить из этого выгоды. Придурки не умывают тебе лицо, а потом и руки, пытаясь привести в чувства, а когда ты уже стоишь на своих двух, не подставляют руки, чтобы словить тебя, если ты снова выйдешь из строя, а ноги твои неожиданно подкосятся. Лучше бы он был придурком. Но что-то мне подсказывало, что в глубине души он лучше, чем я о нем думала. А думала, если быть честной, я о нем довольно-таки низко.
Оставшееся время лекции прошло более-менее сносно, самочувствие наладилось, насколько это вообще было возможно. Дэниел реже и реже оборачивался на меня с ободряющей улыбкой, будучи похожим на заботливую мамочку, а Тай убрал руку с моего колена. Следующая пара точно пройдет без меня, сил больше не было.
Не успела я выйти из университета, как со мной поравнялась Стефани, ярко сверкая белоснежной улыбкой.
– Живая? – я вдруг насторожилась, подумав, что она узнала про приступ убийственного кашля, который меня настиг час назад, но потом поняла, что она всего лишь о вчерашней вечеринке. Вечеринка. Такое ощущение, что она была не вчера, а несколько месяцев назад.
– Наполовину, – вздохнула я, снова опуская солнцезащитные очки на глаза. Голова до сих пор раскалывалась.
– Это хорошо. Ну что, как всё вчера прошло с Моритцем? Переспала и бросила? – звонко хохотнула подруга, явно испытывая безграничную радость, в отличие от меня. Я с недоумением уставилась на нее, не понимая, что за чушь только что прозвучала. Не то, чтобы меня сильно оскорбили её последние слова, но заставили, возможно, впервые задуматься, всегда ли я так поступала с парнями. Кажется, нет. С Таем же нет, в конце концов. Да и в целом у меня не было репутации девушки, которая спит со всеми. Или была?
– Нет, я уважаю себя, Стефи, – улыбнулась я, когда её глаза округлились. Мы остановились у курилки, чтобы подруга сделала пару затяжек. Она бросает курить уже несколько месяцев, но отказаться от этого до конца никак не может. Хорошо, что хоть эта дурацкая привычка обошла меня стороной. Хотя моё окружение на 80% состояло из заядлых и периодически курящих, которые неоднократно предлагали мне присоединиться. Как будто у меня и без того было мало проблем.
– Ты что? Это же сам Дэниел Моритц, черт подери. Он такой сексуальный, красивый и умный. На него западает половина девушек в университете, остальная же западает на Бэйкера. Всё просто, – ухмыльнулась Стефи, явно замечтавшись об этих парнях. Это было как-то не очень похоже на нее. Я лишь закатила глаза и отхлебнула воды их бутылки. Вода заканчивалась – раздражение увеличивалось.
– Серьезно? Ты сейчас серьезно? Стефи, замолчи сейчас же, ты несешь такую чушь, будто до сих пор не протрезвела. Мне явно не нужен парень-однодневка. Особенно если это Моритц.
– Ну, это ты зря. Думаю, он очень хорош в постели. Ты сама говорила, что против отношений, но не против секса. Может, проверишь все-таки? Интересно же, Рэй.
– Почему бы тебе не проверить? Я так понимаю, ты из той половины, которые сохнут по Моритцу. А почему не выделен хотя бы 1% для тех, кто не интересуется ни одним из них? – вдруг разозлилась я, пытаясь не взорваться и не поссориться с лучшей подругой. Этот чертов Моритц и сюда, в отношения с подругой, влез, пытаясь испоганить мне всю жизнь. Ну, как можно его не ненавидеть?
– Ну что ты, у меня уже есть Филипп, – проворковала она и помахала рукой кому-то за моей спиной. Не сомневаюсь, что это как раз он и был. Я же в этот момент засомневалась, эмоция ли влюбленности проскочила. Раньше я никогда не задумывалась об этом, все казалось мне слишком очевидным. – Хм, тогда Тай? Вы уже с ним давно знакомы, близко знакомы, почему нет? Тебе явно нужно расслабиться.
– Стефи, остановись, тебя заносит. Не нужно меня ни с кем сватать и пихать в кровать хоть кому-нибудь, – произношу и, повернувшись вправо, чтобы выкинуть свою пустую бутылку в мусорный бак, встречаюсь взглядом с Моритцем, который стоял всего в нескольких метрах от нас и курил, выпуская огромные клубы дыма в небо. Его сигарета была скурена практически до самого кончика. Я потеряла дар речи. Уверена, он слышал весь наш разговор, потому что Стефи не умеет говорить тихо, а его губы изогнулись в кривой ухмылке, но глаза были то ли злыми, то ли огорченными, а может все сразу. А мне теперь хотелось провалиться под землю. Но я сделала глубокий вдох, стараясь удержать эмоции внутри и в то же время восстановить дыхание, и повернулась к подруге, которая меня так опозорила. – Мне очень хорошо одной, Стефани. Ладно, мне сегодня еще кое-куда нужно заехать, так что я пойду.
– Позвони мне вечером! Я тебе еще не все сказала, дорогая, – крикнула мне вслед подруга. А я по-прежнему чувствовала себя жутко неловко, даже когда села в свою машину и, повернув ключ зажигания, увеличила расстояние с Моритцем и его незабываемыми глазами до максимума.