Глава 6
**Башня Западного Крыла. Поздняя ночь.**
Камень стен впитывал стыд. **Ян** стояла перед узким зеркалом из полированной стали – подарком Хёнджина «для подготовки». Отражение было чужим: слишком бледное лицо, глаза – два угля в пепле ненависти, губы сжаты в кровоточащую нить. Простой шелковый ханбок цвета ночи облегал тело, подарок короля. Ткань была роскошной, но на ощупь – как саван.
*Одну ночь.*
*Свобода.*
Слова звучали в голове навязчивым колоколом. Она сжала кулаки, ногти впились в ладони до боли. *Не рабыня. Партнер в гневе.* Кощунство. Но ненависть горела ярче страха. Она вспомнила отца. Казнь на рассвете. Холодное лицо Хёнджина, наблюдающего. *Отомщу. Выживу любой ценой.*
Дверь открылась без стука. **Хёнджин.**
Он был в черных шелках, расстегнутых на мощной груди. Без доспехов, без оружия – только он сам, воплощение опасной, животной силы. Запах его ударил – сандал, вино, мужчина. Взгляд скользнул по ней, оценивающий, лишенный прежнего презрения. Почти… заинтересованный.
«Ты пришла, – его голос был низким, чуть хриплым. – Сама.»
«Не для тебя, – выдохнула она, голос дрожал, но не от страха. От ярости. – Для свободы.»
Хёнджин усмехнулся, шагнул ближе. Его пальцы, без перчаток, шершавые от меча, коснулись ее щеки. Она не отпрянула. Выдержала взгляд.
«Именно так, – прошептал он, его дыхание смешалось с ее дыханием. – Ненавидь. Но отдайся ей… и мне.»
Его губы нашли ее шею. Грубо. Нет нежности, только требование. Зубы впились в кожу над ключицей – не лаская, а метя. Ян вскрикнула от боли и неожиданного удара желания, прошившего тело вопреки воле. *Предатель!* – кричал разум. Но тело, запертое в башне, изголодавшееся по прикосновениям, ответило. Она вцепилась в его волосы, не зная – оттолкнуть или притянуть ближе.
«Да… – прошипел Хёнджин, чувствуя ответную дрожь. Его руки скользнули под шелк, срывая ханбок с плеч, обнажая кожу. – Вот она… настоящая. Не покорность. Огонь!»
Он поднял ее, как перышко, швырнул на широкое ложе. Его тело накрыло ее, тяжелое, горячее. Нет цепей. Но оковы были иными – его сила, его воля, ее собственная продажная свобода. Когда он вошел в нее, резко, без подготовки, она закричала. От боли. От унижения. От невыносимого, извращенного наслаждения, вырванного ненавистью и отчаянием. Она кусала его плечо до крови, царапала спину, а он смеялся – хрипло, победно, вкладываясь в каждое движение, как в удар меча. Это была не любовь. Это был бой. Тела. Воли. Ненависти. И где-то в глубине, под слоями гнева и боли, рождалось что-то опасное и новое.
**Покои Минхо. Рассвет.**
**Минхо** стоял у окна, наблюдая, как первые лучи солнца золотят зубцы крепостных стен. В руке он сжимал холодное черное ожерелье – то самое, снятое с Феликса. Но мысли были не о нем. Они были о *ней*. О той, что сейчас, наверное, уходит на свободу.
В его груди бушевало незнакомое чувство. Не просто хищный интерес. Не жажда обладания. Что-то… острое. Тянущее. *Боль?* Он, кумихо, столетиями пивший чужие эмоции, не понимал своей. Вид Феликса с Банчаном вчера… их почти-поцелуй… Эта картина жгла изнутри, как раскаленное железо.
*Глупость.*
*Он просто игрушка. Диковинка.*
Но почему тогда мысль о том, что Банчан может прикоснуться к его коже, вызвать его стон, заставляла когти выдвигаться сами по себе? Почему этот новый браслет – подарок защиты – казался теперь жалкой попыткой купить то, что нельзя купить?
Минхо резко обернулся. В зеркале из темного стекла отразилось его лицо – все то же лисье, прекрасное, бесстрастное. Но в глазах… в глазах горел странный огонь. Не голод. Не азарт.
*Любовь?*
Слово ударило, как обухом. Он зашипел, швырнув ожерелье в стену. Оно со звоном отскочило. Любовь – слабость смертных. Цепь для души. Он, вечный охотник, не мог…
Но образ Феликса всплыл снова. Его испуганные глаза, ставшие вдруг такими знакомыми. Его губы под поцелуем… дрожь не только страха, но и зарождающегося отклика. Желание не просто обладать, а… защищать? Принадлежать?
«Черт… – прошептал Минхо, впервые за века чувствуя себя потерянным. Его пальцы сжали подоконник, камень треснул. – Ты что сделал со мной, человечишка?»
**Королевский Сад. Утро.**
Сад был островком полузаброшенной красоты среди камня и смерти. Феликс брёл по заросшим тропинкам, трогая прохладный металл браслета на запястье. После вчерашнего поцелуя Минхо его мир перевернулся. Страх смешался с чем-то тёплым, запретным, пугающим. Мысли путались.
За поворотом, у зарослей дикого пиона, стоял **Хёнджин.**
Король был один. Без охраны. Без доспехов – только простой тёмный ханбок, расстёгнутый на шее. На смутной коже у ключицы виднелся свежий след зубов. Он смотрел на зарю, лицо незнакомо спокойное, усталое. Не ледяной идол, а человек.
Феликс замер, сердце уйдя в пятки. *Бежать?* Но Хёнджин уже повернул голову. Их взгляды встретились.
Тишина повисла, густая, звонкая. Никаких стражников. Ни угроз. Только шелест листьев и пение ранней птицы.
«Диковинка, – голос Хёнджина был тихим, без привычной стали. Почти… нормальным. – Тоже бежишь от этой… суеты?»
Феликс кивнул, не в силах вымолвить слово.
Хёнджин вздохнул, провёл рукой по лицу. На миг он выглядел просто уставшим мужчиной, а не королём, утопившим королевство в крови. Его взгляд упал на браслет Феликса.
«Минхо балует тебя, – заметил он беззлобно. – Красиво.»
«Он… он сказал, защита, – выдавил Феликс.
«От всего, кроме него самого, – Хёнджин усмехнулся, но без злобы. Знакомо. – Умен. Знает, что истинная опасность всегда в желании.» Он посмотрел на Феликса, долго, пристально. Ледяные озёра его глаз оттаяли, обнажив дно – пустое, выжженное. «Ты… странный. Не от мира сего. Не только одеждой. Внутри.»
Феликс молчал. Что можно сказать королю-убийце?
«Банчан… – Хёнджин произнес имя брата без привычной насмешки. – Он к тебе нежен?»
Феликс покраснел, кивнул.
«Хорошо, – Хёнджин оторвал взгляд, снова глядя вдаль. – Ему нужна… нежность. Я… забыл, как это.» Тишина. Только ветер в листьях. «Уходи. Пока я не вспомнил, что короли не должны говорить с червями.»
Феликс не заставил себя ждать. Он шагнул назад, потом развернулся и почти побежал по тропинке. За спиной он чувствовал взгляд Хёнджина – тяжелый, задумчивый, лишенный угрозы, но от этого еще более пугающий.
**Беседка у Пруда.**
Феликс прислонился к прохладной колонне, пытаясь перевести дух. Вид Хёнджина без маски… его слова… все это было страшнее любой угрозы.
«Феликс!»
**Банчан** появился как из-под земли. Лицо его было бледным, глаза метались. Он схватил Феликса за плечи.
«Ты говорил с ним? С Хёнджином? Один?» – голос принца дрожал от ярости и страха.
«Да… он… он не…»
«Он ВСЕГДА опасен! – Банчан встряхнул его. – Особенно так! Когда кажется… нормальным! Это ловушка! Игра!» Его пальцы впивались в плечи Феликса. «Что он сказал? Что он хотел?»
«Ничего! Просто… говорил. О саде. О… о тебе.»
Банчан замер. Ярость сменилась растерянностью, потом – жгучей ревностью. «Обо мне? Что именно?»
«Спросил… нежен ли ты ко мне…» – прошептал Феликс.
Банчан выпустил его, отступив на шаг. Его лицо исказилось. «Он… он не смеет! Не смеет интересоваться! Ты не его!» Он снова шагнул вперед, но теперь его руки обняли Феликса, прижали к груди – нежно, но с отчаянной силой. «Ты мой. Понимаешь? Мой свет в этом аду. Я не отдам тебя ни ему, ни Минхо, никому!»
Его губы нашли губы Феликса. В отличие от поцелуя Минхо, это было не завоевание, а мольба. Горячее, дрожащее, полное страха потерять. Феликс ответил – сначала робко, потом сильнее, запутавшись в противоречиях: страх перед Хёнджиным, ожог от Минхо, и эта новая, щемящая нежность Банчана.
Когда они разъединились, Банчан прижал его голову к своему плечу. «Прости… Я… я не могу терять тебя. Ни за что.»
Феликс слышал бешеный стук его сердца. В саду пахло влажной землей и пионами. Где-то вдарил гонг – сигнал к началу дня. Но здесь, в объятиях принца, Феликс чувствовал лишь хрупкое, обреченное спокойствие перед грозой. Над дворцом Корё сгущались тучи. В башне пустовала комната Ян. В покоях Минхо кумихо впервые в веках боролся с чувством, сильнее себя. А король, вкусивший ненависть, похожую на страсть, смотрел на восход и не узнавал себя в отражении нового дня.