Глава 3: Нечисть в моей ночи
Я стою в зале, залитом белым светом, в белом форме, с белыми мыслями. Но внутри — нестерпимо чёрно от напряжения. Вокруг — щелчки подошв, звяканье шпаг, команды тренеров. Всё привычно. Я как рыба в воде. Я как Мира Орлова в зале — уверенная, лучшая, непобедимая. Или почти.
Мне подают нового партнёра. Без имени. Без приветствия. Просто появляется — в форме, в маске, с идеальной стойкой. Высокий. Спокойный. Угрюмо безмолвный.
Я поджимаю губы, опускаю маску на лицо. Кто бы ты ни был — добро пожаловать.
— En garde.
— Pret.
— Allez.
Я двигаюсь первой. Быстро. Уверенно. Захожу с финтом, как обычно, бросаю укол в корпус — чисто, чётко, по траектории. Почти предсказуемо.
Щелчок. Моя лампа. Мое попадание?
Нет. Попадание в меня.
Как? Я моргнула. Он парировал и контратаковал так, будто знал мой план раньше меня самой. Укол в плечо. Не сильно. Не больно. Но обидно.
Я хмыкаю и возвращаюсь в исходную.
— Повезло, — шиплю я, больше себе.
Снова:
— Allez
Теперь я осторожнее. Работаю на провокацию. Финт. Остановка. Проверяю дистанцию. Он не идет первым — хитрый. Упертый. Хочет что бы я ошиблась. Но это же я.
Я снова иду в атаку. Прокатываю ложный, ухожу в сторону и возвращаюсь с уколом в бедро.
Щелк. Опять не я. Опять — он. Снова один шаг вперед меня. Словно видит мое движение до того, как я его совершаю. Сглатываю горечь. Меня начинает трясти. Это уже не просто спарринг. Это дуэль.
— Еще раз, — выдыхаю.
Третий раунд. Я готовлю флеш — любимую атаку. Молниеносный выпад, идущий из всего тела, через разрыв дистанции. Я врываюсь, сливаясь с движением, с клинком, с адреналином.
Но он — пари шестеркой. И в следующую секунду его укол в поясницу — быстрый, легкий, почти насмешливый.
Третий.
Я замерла.
Голова гудит.
Мои пальцы мертво сжимают эфес.
Я срываю маску. Жар бросает в лицо. Пот течет по виску. Я дышу тяжело, как будто он не укол нанес, а в сердце ударил.
— Кто ты вообще такой? — вырывается у меня прежде, чем я успеваю сдержать себя.
Он снимает маску. И я понимаю. Я вижу. Карие глаза. Черные волосы. Голос — все такой же спокойный, без капли злорадства:
— Орлова, рад встрече.
Нет. Не может быть, это он?
На мгновение я теряюсь. От удивления. От злости. От... чего-то странного и щекочущего внутри. Он смотрит прямо. Ровно. Как будто между нами ничего не произошло.
— Не знал, что сражаюсь с лучшей, — говорит он, тихо, но с тем особым оттенком, в котором слышится не комплимент, а... вызов.
Господи. Как же хочется врезать ему эфесом по самодовольной физиономии. Я задыхаюсь от ярости. От обиды. От неожиданности. От самой себя.
— Не радуйся, — выпаливаю. — Я поддавалась.
Он усмехается уголками губ. Не грубо. Но и не мягко.
— Верю, — отвечает он, спокойно, будто эта схватка для него ничего значила.
Я стою, сжав рукоять шпаги так сильно, что побелели пальцы. Он уходит, а я смотрю ему вслед, кипя внутри, как кастрюля под крышкой.
Я проиграла. И впервые за долгое время настолько позорным способом.
После тренировки я еще долго сижу в пустой раздевалке, будто пытаясь вытряхнуть жар из кожи и вытолкнуть из головы воспоминание о встрече с этим самоуверенным Хартом. Прошло два месяца с тех пор, как он перевелся в нашу школу, и мы почти не общались — до сегодняшнего «случайного» столкновения в моем зале. На моей дорожке.
***
Водитель признается, что прождал меня двадцать минут, но не смей меня упрекнуть — я сверлю его взглядом, и он молча жмет на газ. Дома сразу ныряю за письменный стол: химия. Ненавижу этот предмет почти так же, как Зою Дмитриевну, которая, кажется, решила умереть прямо в учительской, лишь бы не дать никому «поблажек». Полчаса кислых формул, и я швыряю тетрадь на край стола, словно выбрасываю яд.
Часы показывают, что вечеринка Николь вот-вот начнется. В шкафу нахожу короткое шоколадное платье: гладкий бархат открывает плечи, подчеркивая ключицы; сзади тонкие завязки перекрещиваются на спине. Леопардовые шпильки добавляют дерзости, золотые браслеты и аккуратные часы — искра роскоши. Кудри пахнут аргановым маслом; я распускаю их так, чтобы они ложились мягкими волнами. В клатч прячу подарочный сертификат в «Золотое яблоко»
Такси везет меня через полгорода: за окном сияет центр, стекла небоскребов мерцают будто каждый дышит неоном.
***
У входа в клуб Николь встречает меня визгом восторга. Ее платье — короткое, цвета фиалки, густо расшитое пайетками; ступни тонут в черных лакированных платформе, на пальцах сверкают серебря кольца.
Латта — в безупречно сидящем темно-синем платье-футляре с высокой горловиной и с открытой V-спиной; прямые черные волосы струятся до ребер, в руках сумка Ferragamo цвета мокрого асфальта.
Венера — здешняя богиня алого. Ее платье-обертка драматично перехлестывается на талии и выпускает длинную летящую полосу ткани, будто язычок пламени; белые перчатки до локтя и винные туфли-kitten heels делают образ почти ретро.
Рядом крутится девушка, незнакомая мне: кудри цвета какао-бобов, пухлые золотистые губы, смуглая кожа. На ней лимонно-желтое платье-слип, сияющее, как солнечный диск. Некоторое «слишком яркое сияние» в ее взгляде подсказывает, что она уже хорошо разогрета алкоголем.
— Это Джессика, моя Американская подружка. Русского совсем не знает! — кричит Николь. Мы смеемся и проходим мимо охранника, который проводит нас подозрительным взглядом, но клубные правила гнутся перед деньгами.
Внутри клуб пахнет смесью теплого алкоголя, дыма и перегретого воздуха; басы будто бьют прямо в солнечное сплетение. Николь заказывает нам авторские коктейли с кокосовым ромом и нотами маракуйи, и мы бросаемся на танцпол. Светорезы мелькают красным, голубым и фиолетовым, делая из людей движущееся сияние.
Спустя час я ищу передышку у нашего столика. Опускаю локти на стол, делаю глоток, наклоняюсь за клатчем — и вдруг чувствую хлесткий шлепок пониже спины. Спина рефлекторно выстреливает, рука со скоростью кнута врезается сумочкой в лицо дерзкому типу.
— Ай!.. — чужой всхлип срывается на фальцет, а я уже вижу тонкую царапину от замка на его скуле.
К моему отвращению, это не кто-то из безликой толпы. Это Дэймон Харт — старший брат, известный поклонник зеркал и собственных кубиков пресса. Его взгляд скользит по моему декольте, будто обнюхивает витрину, — и только потом поднимается к моим глазам.
— Орлова? Не ожидал увидеть малолеток в таком месте. Алкоголь, клубы... Не рано ли? — голос тягучий, сладкий до приторности.
— Ты только что ударил «малолетку» по заднице, — сухо отрезаю. — Не перепутал возраст?
Слова звенят, как осколки стекла по мраморному полу. Он пытается улыбнуться, но щека ярко краснеет от царапины — добавляет уродства к гладко-смазанной внешности.
— Уже на «ты»? — тянет он, наклоняясь ближе, а от его парфюма пахнет чем-то приторно-мускусным, будто испорченные фиги.
— Извращенец, — бросаю сквозь зубы и ухожу, чувствуя, как кипит кровь в ушах.
***
Джессика исчезает. Найти ее удается у дальнего VIP-стола — она танцует на столешнице в одном кружевном белье перед компанией «любителей экзотики». Мне хватает минуты, чтобы стянуть ее вниз, выхватив платье из-под чужой руки и прикрыть ее глупую наготу. Парни вздыхают, как дети без конфет; я отвечаю средним пальцем, и мы скрываемся в толпе.
— Whaaat, girl? I was having fun! — Джессика пьяно тянет гласные.
— You'll thank me later, — шепчу ей, удерживая под локоть.
Мы собираем наших, но Николь уже балансирует на тонкой грани между восторгом и полуобмороком, крича куплеты какой-то старой поп-песни мне прямо в ухо.
***
Дверь со скрипом поддается под чьим-то тяжелым весом. Массивная фигура буквально вваливается в прихожу квартиры, едва не рухнув на пол. В темноте доносится невнятное бормотание, сопровождаемое глухим стуком — брат задевает тумбочку коленом, и с коротким стоном валится на коврик.
Щелкает выключатель, и прихожую озаряет резкий свет.
— О боги... — зажмурившись, простонал он, пытаясь спрятаться от ярких ламп. — Ривен... Мальчик мой... Принеси-ка водички...
Я, все еще в пижаме, со скрещенными руками стою в дверном проеме, поправляю очки, которые минуту назад на ощупь нашел у кровати после грохота, и с сомнением всматриваюсь в жалкое зрелище.
— Еще чего, — фыркаю. — Сам себе сомелье, сам и обслуживайся.
Он пытается встать. В какой-то момент это даже почти выглядит успешно, но его качает — и следующая остановка становится ванной. Не снимая ботинок, я тащу по полу, открываю крышку унитаза и аккуратно наклоняю над ним.
Результат не заставляет себя ждать: вечерний алкоголь вырывается наружу с тошнотворным звуком. Я морщусь — запах действительно адский. Желудок скручивает так, что зубы сводит.
— Закончил? — спрашиваю, уже без капли сочувствия.
Он, тяжело дыша, кивает. Приходится отмывать его лицо, стаскивать с него испачканную рубашку и кидать полотенце на шею. Именно в этот момент я всерьез задумываюсь: может, зря я не остался с родителями.
— Ты знаешь... эту... — Дэймон, пошатываясь, пытается сосредоточиться. Лицо у него покрасневшее, взгляд расфокусирован. — Эм... коллега пахана...
— Орлова? — слова вырываются автоматически.
Он оживляется.
— Точно! Орлова! — радостно кивает. — Видел ее сегодня. В клубе. Малышня теперь просто огонь... хотя, какая она тебе малышка... Сиськи, жопа — все при ней. Я даже тронул!
Он выпалил это с такой гордостью, будто только что взял Эверест. Обычно я не слушаю пьяную болтовню брата — бессвязную, похабную, утомительную. Но в груди неожиданно что-то кольнуло.
Я отвожу взгляд. Просто подхватываю его под руки и волоку в свою комнату, где он без сопротивления падает лицом в подушку и почти мгновенно отрубается.
Возвращаюсь к себе. Все, стоит поспать. Завтра учеба, тренировка, день как день.
Я плюхаюсь на кровать, но сон не приходит. Проветренная комната также не дает свои плоды. Приходится брать в руки телефон, с надеждой уснуть хотя бы с ним. Открываю мессенджер. В чате класса — селфи от Венеры. На фоне клуба — она и... Мира.
Губы надуты, один глаз прищурен — классический клубный образ. Я закрываю телефон. Открываю вновь. Родинка под глазом, из под платье слегка видна ткань белого лифчика, размазанная помада, волосы по другому собранны. От злости я откидываюсь на подушки позади. Сжимаю в руках телефон.