Wicked

- Острое субдуральное кровоизлияние, - сказал врач, рассматривая снимок магнитно-резонансной томографии. Он перевел взгляд на Джонатана, сидевшего подавшись вперед и упираясь локтями в колени. - Иными словами, гематома на головном мозге. Не пугайтесь слова «острое» - оно значит лишь то, что болезнь проявилась сразу. Иногда подобное может не всплывать неделями, а то и месяцами.

- Насколько это опасно? - безэмоциональным голосом спросил отец.

- При таких гематомах процент выживаемости большой - восемьдесят. Но, - пожилой мужчина кашлянул и сцепил пальцы в замок, упираясь взглядом в Джона. - Если начнется кровотечение, это приведет к летальному исходу.

У Дженнифер сердце забилось быстро, отдаваясь громким «ту-дум» где-то в горле.

- Однако пока он здесь, под наблюдением, все будет более, чем хорошо. Он вскоре сможет вернуться домой, но ему потребуется отдых, - продолжил врач. - А о его специфичной карьере и вовсе стоит забыть. Молодые люди любят подвергать себя риску.

- Как это произошло? - отец устало прикрыл глаза, сжимая в ослабших пальцах волосы.

- Джейсон слишком увлекся спаррингом, - объяснил мужчина, складывая документы и скрепляя их степлером. - Его тренер сообщил, что он с самого начала вел себя слишком агрессивно. Полез на рожон, так сказать, к более сильному противнику. Большего нам узнать не удалось, сами понимаете, время на вес золота. Но вот, во что это вылилось, - мужчина кивнул на снимок.

- Как он сейчас? - тихо спросила Элизабет, выпившая лошадиную дозу успокоительного. Дженнифер сжимала мамины пальцы крепко, поглаживая нежную кожу и давая понять, что вот она, тут, рядом. Не бросит и не отпустит.

- Он потерял сознание сразу, как только это произошло. В таком случае это нормально - организм отреагировал на стрессовый фактор. На данный момент ему нужен отдых. Возможно и такое, что он может не узнать кого-то из вас, - он окинул взглядом родителей и задержался на Дженнифер, слегка щурясь. Дженнифер сглотнула. - Сейчас у Джейсона так называемая первая фаза. Когда начнется вторая, это введет в заблуждение, потому что он резко почувствует себя лучше. Однако это только обман - ему так же нельзя работать, нужно больше отдыхать и находиться в спокойной обстановке. В идеале нужно вовсе избегать напряженных ситуаций, - мужчина начал писать что-то в бланке, подчеркивая какие-то фразы.

- А что будет дальше? - подал голос отец, впитывающий слова врача, как губка. - Ему станет лучше?

- Надеюсь, - сухо ответил он, подняв взгляд тяжелых глаз на отца. - Если он пройдет курс лечения, то, конечно, все будет хорошо. Однако если нет, то... - мужчина отложил ручку и тяжело, словно нес все грехи человечества, вздохнул.

- То? - мамин голос дрогнул, а Дженнифер почувствовала, как ее кисть трещит под напором маминой ладони.

- То наступит третья фаза. Вероятно то, что вы забудете своего прежнего мальчика. Ему станет... безразлично на жизнь. В совокупности с постоянными головными болями и абсолютным сопором - не самый радужный прогноз. Но хуже всего может быть то, что есть вероятность наступления комы. Поэтому, я надеюсь, Вы примете меры, Джонатан.

В кабинете наступила тишина. Мама тихо всхлипывала, закрыв изможденное лицо ладонями. Дженнифер скребла ногтями по коже, опустив голову низко и кусая алые губы до пульсирующих ранок. Отец сгорбился, вцепившись пальцами в свои жесткие волосы. Врач равнодушно смотрел на чужое горе.

- Все не так плохо, ведь так? - Джонатан поднялся, хрустя пальцами. - Не самое лучшее, что может быть, но если мы будем соблюдать лечение и беречь его, то все будет хорошо, верно?

- Верно, - кивнул мужчина.

- Мистер Санчес, - в кабинет проскользнула медсестра, прижимающая к груди папку. - Пациент пришел в себя.

Сначала Дженнифер не узнала его. Бледный, словно сама Смерть, под глазами - бездонная синева, губы белые, как мел и взгляд какой-то отсутствующий. Она смотрела только на маму, прижимающую его холодную ладонь к своей щеке и старательно державшуюся, чтобы не расплакаться. У Дженнифер едва ноги не подкосились от такого Джейсона - слабого и беспомощного, словно в два раза ставшего меньше.

- Джей, малыш, это мама, - тихо прошептала Элизабет, оглаживая холодные пальцы своими, теплыми. - Крольчонок, ты помнишь меня? Это мама. Твоя мама, малыш, - по ее щеке покатилась слеза. Джейсон провел взглядом по влажной дорожке, стирая ее большим пальцем.

- Мама, - так же тихо повторил Чонгук. - Моя мама.

Элизабет заплакала. Её пальцы тряслись от усталости и нервного срыва. Сначала избивают Дженнифер. Теперь Джейсон лежит на больничной койке и говорит «моя мама» так, словно видит ее впервые в жизни. Элизабет, кажется, умрет раньше времени. Женщина склониласьнад сыном, обнимая крепко за талию и сотрясаясь в громком навзрыд плаче. Дженнифер заметила мелькнувшее в его глазах удивление, а после - ни-че-го.

- Элизабет , - строго сказал отец, сжимая все еще плечо. - Иди домой. Я останусь с Джейсоном.

- Почему ты поступаешь так? - всхлипнула Элизабет, прижимаясь к сыну плотнее. - Почему ты пытаешься отгородить меня от моих детей, Джон? Почему не позволяешь помочь? Ты не смеешь решать все за меня! Это и мой сын тоже. Да как ты... да кто ты...

- Дженнифер, помоги маме, - уже спокойнее ответил Джонатан, рывком отрывая жену от Джейсона. Тот молчал, равнодушно смотря на родительскую истерику. А Дженнифер и вовсе словно не видел. - Ты ничем ему не поможешь, если будешь сидеть тут и поливать слезами. Возвращайся домой, успокойся и поспи, а после приготовь что-нибудь и вернешься сюда утром.

- Мамочка, пойдем, нам нужно домой, - извиняющимся тоном сказала Дженнифер, беря маму под локоть. Элизабет трясло словно в лихорадке, а по щекам катились нескончаемые слезы.

- Женщины любят драматизировать, особенно твоя мама, - хмыкнул Джонатан, со скрипом пододвигая стул к койке сына, когда Дженнифер все-таки увела его любимую. - Джейсон, ты помнишь меня?

- Да.

- И маму помнишь?

- Помню.

- Что с тобой случилось? - Джонатан протянул руку, желая коснуться Джейсона, но рука так и зависла над его ладонью.

- Несчастный случай.

Джонатан кивнул:

- Ты больше не будешь заниматься этим, Джейсон, - он видел в отцовских глазах строгость. - Я тебе запрещаю, - он знал, что это значит. Запрещаю было аналогом джейсонова хочу. Но Джейсон сын своего отца.

- Мне плевать.

Отец сжал челюсти. Строгость сменилась гневом. Желваки начали играть на его лице, а зависшая над его ладонью рука сжалась в крепкий кулак. Он смотрел долго и выжидающе, надеясь, что Джейсон сломается. Поднимет белый флаг и скажет заветное «конечно, отец, ты прав». Но сын смотрел на него не менее тяжелым взглядом на безэмоциональном, словно каменном, лице.

- Ты можешь умереть.

- Это нормально - умирать.

- Ты думаешь, мама сможет это пережить? Ты думаешь, я справлюсь? А Дженнифер, думаешь, справится?

Джейсон замолчал. Он прикрыл глаза на добрых пять минут и молчал, даже не шевелился почти, точно мертвый. Только тихий шелест одеяла выдавал звук его дыхания. Джонатан сцепил пальцы в замок и перевел взгляд в окно. Наверное, Бог сжалился над ними и послал Джонатану капельку понимания, а взамен забрал эгоизм. Наверное, сын послушается своего отца. Наверное, они все - Элизабет, Дженнифер и сам Джонатан дороги ему. Навер...

- Ты думаешь, меня это ебет?

...ное.

Когда родились его дети, Джонатан считал себя самым счастливым мужчиной на Земле. А теперь, когда он сидит у постели своего сына и слышит от него равнодушие, маленький паззл из кусочков его сердца рассыпался подобно карточному домику.

А у Джейсона в глазах - ни-че-го.

Дженнифер к брату не приходит - ни на следующий день, ни через неделю. Она дожидается маму, приходящую поздно ночью, измученную и засыпающую на ходу, смотрит на отца, у которого под глазами мешки размером с карликовое государство и спина разогнуться не может от обилия работы, и ничего не может поделать. Она готовит для родителей еду, убирает в доме, поливает мамины цветы, остается в университете до первых звезд, зачитывается книгами из библиотеки, рисует мрачное и что-то абстрактное, чтобы потом разорвать лист, пьет ромашковый чай вперемешку с солеными слезами и боится. Не за себя - за Джейсона. И не ходит лишь потому, что брат ее не хочет видеть.

Один раз она пытается. Покупает цветы - белые лилии, которые Джейсон так любитненавидит и стоит долго перед воротами, дожидаясь непонятно чего. Она сверлил взглядом окно джейсоновой палаты и не сделала ни шагу навстречу, прижимая опустившиеся лилии к груди. И отчего-то так хотелось расплакаться.

Но из ворот вышла старенькая бабушка. Маленькая, полненькая, с беретом выцветшим и покосившимся на одну сторону поверх седых волос. На носу - очки в несколько диоптрий, в одной руке палочка, в другой - потрепанный пакетик. И выглядела она так грустно и потерянно, что у нее сердце укололо. Дженнифер подошла к пожилой женщине, протягивая букет с дружелюбным «Цветы для прекрасной леди».

И она узнала, что даму зовут Элен. Дженнифер узнала, что Элен осталась одна - единственный ребенок погиб, муж умер несколько лет назад, а дома только она да Кошка, которую так и зовут. Дженнифер тогда ответила «Негоже, что у нее нет имени. Они ведь как люди - все-все понимают, чувствуют и сопереживают», бабушка согласилась и пообещала назвать ее именем, которое она придумает сама. Дженнифер судорожно перебирала в голове имена, Элен пила чай с липой и отламывала чайной ложкой бисквит, заботливо купленный Дженнифер. Девушка вскрикнула громко «Веста!», привлекая к себе внимание и искренне извиняясь за это. «Веста, - пояснила она, - это богиня уюта в древнеримской мифологии. А котята - это всегда уют». Элен ответила согласием.

Дженнифер любила думать о других людях - какие они, чем живут, что едят на завтрак и делают ли зарядку. Элен на завтрак ела отруби (Дженнифер сморщила нос, вызывая улыбку на ее лице) и зарядку не делала в силу возраста. Но в молодости она была спортсменкой - играла за свою школу, ездила на соревнования, даже занимала первые места. А потом - ее муж. Горячо любимый и ближе его она никого не имела. Любовь, страсть, голова кругом, ребенок внезапно, но не нежеланно. Элен была счастлива. Когда ей перевалило за пятый десяток, сын погиб. Единственный, родной, до безумия любимый - погиб. А когда умирал, был один. Никто об этом не знал. Никто его не ждал. Никто его не искал. И Элен ненавидит и будет ненавидеть себя до гробовой доски за то, что допустила это. Но Дженнифер не может сказать, что ее вины тут нет.

А еще Дженнифер больше не захотелось отходить от постели Джейсона. Чтобы он чувствовал, что она знает, как ему больно и как она готова принять его боль на себя. Чтобы чувствовал, что Дженнифер его ждет - избитым, сломанным, грустным, счастливым, уставшим, бодрым, равнодушным, агрессивным - любым. Чтобы чувствовал, что Дженнифер его найдет. В пустыне и в горах, в тропическом лесу и в огромном мегаполисе - найдет и никогда не оставит одного.

На следующий день Дженнифер не покупает цветы, только свежеиспеченные пончики, покрытые глазурью, и чай в бумажном стаканчике. Она задерживается у ворот больницы лишь на мгновение, и находит в себе силы сделать шаг вперед. В больнице стены белые-белые, отчего ей хочется зажмурить глаза от силы, режущей сетчатку. Ей страшно открывать дверь и сталкиваться с глазами, внутри которых ни-че-го, но он давит на ручку и дверь, тихо скрипнув, поддается.

Джейсон не набрасывается на нее, как Дженнифер ожидала. Джейсон и вовсе спит. Его грудь мерно вздымается, шурша больничными одеялами. У него на лбу испарина и ресницы трепещут, как от плохого сна, но он спит и громко дышит через нос. Она ставит пончики и стаканчик на тумбочку, раздвигает плотные шторы, позволяя теплому лучу упасть на пол и открывает окно, впуская свежий запах цветущих деревьев и прогретой земли в палату, пахнущую только таблетками, хлоркой и... больше ничем. Одеколона Джейсона Дженн2 больше не чуяла.

Она присела на край белого стула, стискивая пальцами свои острые колени. Она блуждала взглядом по телу брата, явно скинувшего несколько фунтов, и пыталась успокоить бешено скачущее сердце. «Ну чего тебе?» - мысленно обращалась Дженнифер к нему. Глупая, бесполезная мышца, сжимающаяся до боли ослепительной, когда она смотрела на Джейсона. Дженнифер склонилась над его лицом, задерживая дыхание, боясь разбудить малейшим вздохом, вглядывался в расслабленное лицо и прильнула к его губам. Обветренным, сухим, лопнувшим кое-где. Нежно и невесомо, не пытаясь углубить в удушливом поцелуе - только показать, что она рядом. Что Любит. Что нужна.

Джонатан прижался спиной к стене, сжимая стаканчик с кофе быстрого приготовления. Обжигающие капли заструились вниз по его ладони, капая на кафельный пол.

«Кап-кап-кап» - гулом отдавалось в голове.

Нет.

Ему только причудилось. Галлюцинация. Нехватка сна.

Нет.

Дженнифер больше не задерживала дыхание, но вздохнуть ей не удалось. Возможно, потому что Джейсон сжал ее горло до мушек перед глазами крепкими пальцами. Возможно, потому что смотрел на нее так - холодно и безразлично, не яростно и ненавидяще, а... никак.

- Джей, - тихо позвала Дженнифер, словно не заметила удушья на своем горле.

- Это твоя вина, - сказал Джейсон, надавив большим пальцем на ее подбородок. - Твоя-я... И никто в этом, кроме тебя, не виноват.

- В чем моя вина, Джей? - Дженнифер накрыла своей ладонью его, не пытаясь отстранить, только сжимая сильнее. У нее уже голова кружилась, но она упорно смотрела на Джейсона, в глазах которого ни-че-го.

- В том, что я проиграл. Что... не уследил... Ты ведь засела в моей голове, Дженни, - хрипло засмеялся Джейсон, облизывая пересохшие губы с привкусом сестры. Наркотик. - Засела, сука. И жить мне не даешь. Может быть, тебя стоит убить? - Джейсон склонил голову.

- Убей. Ведь я так грешна, - шепчет Дженнифер, чувствуя, как ослабла хватка, и жадно вдыхая кислород вперемешку с братом. Истинное наслаждение. - Я виновата перед тобой... Прости меня, мой брат, - Дженнифер сползла со стула, становясь коленями на холодный пол. - Пролей свет на мои грехи.

Джейсон водил лениво ладонью по ее мягким волосам, сжимал на затылке, проводил большим пальцем по нежной щеке и зажившим губам. Ему хотелось вцепиться в эти губы. Растерзать. Разорвать. Оклеймить. Вдохнуть свой кокаин. Захлебнуться кодеином. Ломало от Дженнифер- насколько ее хотелось убить.

- Ты ведь знаешь, насколько ты красивая, Дженнифер ? - она льнет щекой к его ладони, смотря в глаза преданной шавкой. - Да, девочка. Маленькая шлюха, - Дженнифер почувствовала, как пальцы смыкаются на ее подбородке, стискивая его силой. - Еще прекраснее ты будешь выглядеть разбитой. Когда твое личико будет обагрено кровью. Когда ты будешь плакать. Я заставлю тебя плакать кровавыми слезами, Дженни. Искупи свой грех.

Она получает пощечину. Сначала - за свою несуществующую вину. На следующий день - за принесенные цветы. Через два дня - за уроненную кружку. Через неделю - за улыбку. Через две - за слезы. Через месяц - за существование. Сначала ей было больно падать хрупким телом на кафельный пол, а потом как-то все равно. Главное, что брату это нравилось. Дженнифер - панацея от болезни и катализатор для собственного безумия. Маленькая слабая девочка, понесшая его грехи. Джейсон видел в себе Каина, а в Дженнифер - Авеля.

Когда Джейсона забрали из больницы, мама места себе не находила от радости. Готовила печенье с корицей и шарлотку с яблочной начинкой, даже дом украсила праздничными шарами и повесила растяжку «welcome home», но Джейсон лишь сбросил сумку с вещами на пол и развернулся, громко хлопая дверью. Мама осталась стоять с хлопушкой в руках и налитыми глазами слез. Отец сжал до хруста костей кулаки. Дженнифер низко опустила голову.

Ее маме скоро сорок, и сердце у нее не железное. Обычное, хрупкое и нежное - единственное в своем роде и оно уже устало. Мама начала пить слишком много химии и часто ходить к врачу. Ее отец уже не мальчик - мужчина, глава семьи и он тоже устал от своей ноши. Он устал быть щитом, в который стреляют с обеих сторон. И он тоже однажды сломается. И ему было мерзко от того, что он не может их защитить, а Джейсон - может. Но не хочет. Он только рушит хлипкие каркасы, на которых их родители еще держатся.

Добро пожаловать домой, Джейсон.

Вернулся он только далеко за полночь, когда мама, вдоволь наплакавшись, уснула, отец, выкурив половину пачки прижимался к ее спине, а Дженнифер стеклянными глазами смотрела в потолок. «Привет, Дженнифер» - обратилась она к своему «я» из другой Вселенной, «надеюсь, твоя другая мама не плачет и твой другой Джейсон не делает никому больно».

Джейсон завалился в их комнату пьяный, пропахший потом и вишней, сметая стул на своем пути и матерясь под нос. Дженнифер зажмурилась сильно, до боли в глазном яблоке, чтобы не выпустить слезы, и отвернулась к стене, натягивая одеяло почти до макушки. Джейсон навис над ее кроватью одиноким изголодавшимся зверем.

Дженнифер не брыкалась, не кричала и вообще не мог издать ни звука - стискивая зубами руку, пока Джейсон до иссиня-фиолетовых синяков впивался в ее талию и бедра мертвой хваткой.

Кровать противно скрипела. За ее спиной рычание - «сука», «ненавижу», «виновата». А в голове - пустота.

Утром Джейсон собрал свои пожитки - несколько сумок вещей, боксерские перчатки, полотенце и зубную щетку, бросил на обеденный стол ключи от квартиры, равнодушно, словно говорил о погоде в январе, сказал «ухожу» и действительно ушел.

Мама хотела ринуться за ним.

Отец пригвоздил Элизабет взглядом к месту.

Дженнифер согнула вилку в своей руке.