chapter nineteen
Суббота. Восемнадцатое мая. Мой день рождения. Раньше особенным его делала Эсми – маленький торт, глупый колпак, объятия, которые пахли ванилью и домашним теплом. Теперь тепла не было. Только я. И это... должно было быть достаточно. Сегодня я выберу быть себе подарком.
План был прост, как дыхание: зеленый чай на завтрак, смакуя тишину глоток за глотком; быстрый душ, смывающий пыль приюта; легкий макияж – лишь тушь, чтобы подчеркнуть глаза, и блеск для губ. Одежда – не броская, но моя. Сегодня – только для себя.
Шопинг, обновление гардероба на щедрый аванс Рейвена (оплата за роль? за риск? неважно), и вечер в тихом кафе с кусочком торта и чаем. Моя тихая революция против всего, что пыталось меня сломать.
***
Такси мчалось по центру, и мир за окном казался отмытым дождями и этим редким, ярким солнцем. Стеклянные фасады небоскребов лились золотыми реками, кафешки пестрели зонтиками, люди улыбались открыто. Воздух пах свежестью и... возможностью. Настоящая весна, казалось, пришла специально к моему восемнадцатилетию.
Расплатившись и пожелав таксисту хорошего дня (пусть хоть у него он сложится удачно), я шагнула в прохладный полумрак торгового центра. Три часа растворились в примерках и выборе. Я позволяла себе то, что нравилось: футболки мягкие, как облака, различные топики, джинсы и брюки, сидящие по фигуре, юбочки, пара платьев с намеком на вечерний выход. Сумки, ремни, бижутерия – капля роскоши в моем мире.
Пакеты тянули руки приятной тяжестью – тяжестью обновления. Не только гардероба, но и какого-то внутреннего слоя.
Усталость приятно накрыла, когда я устроилась в уютном кафе. Заказ: «Цезарь», лимонад с мятой, кусочек шоколадного торта с вишней. Пока ждала, машинально листала ленту. И тут – удар под дых. История Кейджа. Фото: он и Эсми, залитые солнцем, на фоне пальм и бирюзового моря. В руках – торт. Улыбки – широкие, беззаботные. Подпись: «Кудрявая, с твоим днем💋».
Руки задрожали. В горле встал ком. Не обида. Глубже. Ощущение вычеркнутости. Зачем? Чтобы ткнуть носом? Напомнить, что я здесь одна, а они – там, в их счастливом «после»? Глупые, жалкие придурки.
Еда прибыла, но солнечный день внутри окончательно погас, оставив липкую серость. Я ковыряла салат вилкой, мысли путались, цепляясь за горечь и чувство брошенности.
Звонок вырвал из оцепенения. Неизвестный номер. Настороженно:
– Алло?
– Айва? – Голос был низкий, бархатистый, знакомый до мурашек. Финли. – С Днем Рождения.
Сердце ушло в пятки. Откуда? Как?
– Здравствуй, Финли. Спасибо, – голос едва не сорвался. – Но... откуда у тебя мой номер? И... откуда ты знаешь?
– У меня свои источники, – мягко парировал он, и в его тоне сквозила... игра? – Не сердись. Я подготовил маленький подарок. Куда подвезти?
Неприятный холодок пополз по коже. Наблюдают? Следят?
– Мне... это неловко, – проговорила я, пытаясь вложить в голос искреннее смущение.
– Обсудим позже, – его голос звучал успокаивающе, но за этим скрывалась стальная воля. – Назови адрес.
Я назвала парковку торгового центра. «10 минут», – сказал он. Как только связь прервалась, я, все еще дрожа от неприятного ощущения слежки, тут же набрала Рейвена. Единственного человека, кто мог понять опасность этого звонка. Он ответил на первом гудке.
– Быстро, Айва.
Я выпалила, стараясь говорить четко сквозь ком в горле: – Только что звонил Финли. Знает мой номер. Знает про день рождения. Присылает подарок. Через 10 минут на парковке ЦТ.
Мгновенная пауза. Затем – короткие, мертвые гудки в трубке. Он просто сбросил. Ни слова. Ни «понял», ни «действуй по плану», ни «будь осторожна». Просто – обрыв связи. Пустота.
Это задело. Сильнее, чем я ожидала. Будто он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, в тот самый момент, когда я сообщала о реальной угрозе.
Ощущение брошенности, только что раздутое фото Эсми, накрыло с новой силой. Никому не нужна. Даже ему, когда дело касается его планов. Гнев, острый и жгучий, смешался с холодным страхом.
Я оставила деньги на столе, не притронувшись к еде, и вышла на улицу, чувствуя, как гнев кипит внутри, требуя выхода. У мусорного бака закурила, затягиваясь так, что кружилась голова, пытаясь заглушить и стыд от подачки Финли, и жгучую обиду на молчание Рейвена.
Сигарета тлела, а я смотрела, как подъезжает черный, как ночь, внедорожник – слишком дорогой, слишком тихий для этого места.
Из машины вышел не Финли. Человек-гора в безупречном костюме. Лицо – каменная маска. Он протянул огромный букет кустовых роз – нежных, пастельных, невероятно дорогих – и небольшой черный бархатный мешочек.
– От мистера Кроуфорда. С наилучшими пожеланиями, – голос был глухим, лишенным интонаций.
Мужчина предложил подвезти. Я кивнула, назвав адрес дома в паре кварталов от приюта. Нельзя было дать им ниточку к моему истинному «гнезду». Всю дорогу молчала, сжимая подарок и букет, думая о пустых гудках в трубке.
***
В своей каморке я сбросила пакеты с обновками. Букет сунула в ведро с водой – слишком красив, чтобы выбросить сразу, но он резал глаза своей чужеродной роскошью.
Мешочек... Внутри лежала коробочка из черного дерева. Открыла. На черном бархате сверкала тончайшая платиновая цепочка с небольшим, но идеально ограненным бриллиантом. Холодным, как глаза дарителя. Дорогим. Опасным. И... безумно красивым.
Стыд от обмана смешался с горечью от отвержения Рейвеном. Написала СМС Финли: «Спасибо. Подарок неожиданный и потрясающе красивый. Тронута.» Ложь на лжи.
Вечер требовал спасения. День был испорчен вдребезги. Нужно было стереть его, выжечь дотла.
Я надела новое платье – короткое, с открытыми плечами, намекающее на ту Айву, которой, может, и не было, но которую отчаянно хотелось почувствовать. Яркий макияж – стрелки как клинки, губы выделила. Искала такси с трясущимися руками. Не ради веселья, а ради забвения. Ради того, чтобы доказать себе, что я могу быть не той, кем меня видят Финли или молчаливый Рейвен.
***
Клуб обрушился на меня стеной звука и мелькающего света. Грохот басов бил в грудь, сливаясь с бешеным стуком сердца. Я влилась в толпу, в этот пульсирующий хаос.
Здесь я не была шпионкой, не была сиротой, не была девчонкой, о которой отмахиваются. Я была просто телом. Движением. Искрой, жаждущей сгореть ярко и быстро.
Музыка заглушала мысли. Тело двигалось само, повинуясь примитивному ритму. Один коктейль. Второй. Третий...а потом я сбилась со счета.
Горечь дня, стыд, страх, обида – все тонуло в этом липком, цветном тумане. Я зажмурилась, запрокинула голову, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Забыть. Просто забыть всё.
Вибрация телефона в крошечной сумочке была как укол. Я еле нащупала его, не видя экрана, поднесла к уху. Шум клуба заглушал все.
– Айва. Где ты? – Голос низкий, резаный, как лезвие по льду. Рейвен.
Даже сквозь гул и хмель я узнала его мгновенно. Внутри все съежилось, вспомнились те мертвые гудки.
– Ааа? – выдавила я, мой голос хриплый, заплетающийся. – Танцую... Ничего... не слышу...
– Айва. – Одно слово, но в нем – сталь. Команда? Угроза? – Назови мне место. Сейчас же.
Даже пьяный мозг забил тревогу. Этот тон не оставлял места для неповиновения. Но упрямство, разбуженное алкоголем, обидой на весь мир и на него, подняло голову.
– От...стань! – просипела я, с трудом выговаривая. – Мне... весе...ло... Сам... сбросил... теперь... не... мешай...
Я сбросила вызов, уронив телефон обратно в сумку. Пусть тонет в своем контроле. Здесь – мой бунт. Мое забвение.
***
Он нашел меня. Как призрак. Как тень, материализовавшаяся из вспышки стробоскопа. Просто стоял рядом. Не в толпе. Над ней.
Его черная одежда сливалась с полумраком, только глаза – два узких угля в бледном, абсолютно бесстрастном лице – горели холодным, оценивающим пламенем. Ни тени гнева. Только... разочарование? Презрение? Невыносимая тяжесть его взгляда заставила меня пошатнуться сильнее.
Он не сказал ни слова. Просто шагнул ко мне, его рука сжала мое запястье. Не больно, но как стальной обруч. Я попыталась вырваться – тщетно. Его хватка была абсолютной.
Он не тащил, он вел, рассекая толпу своим молчаливым присутствием, заставляя людей инстинктивно расступаться.
Я шла, спотыкаясь, мир плыл и двоился, но его рука была единственной точкой опоры в этом качающемся кошмаре. Стыд, жгучий и острый, смешивался с остатками бунта и... странным облегчением.
Он вывел меня на прохладный ночной воздух. Резкий контраст с духотой клуба заставил вздрогнуть. Рейвен остановился, наконец отпустив запястье. Его пальцы скользнули вверх, к моему подбородку, заставив меня поднять голову. Его прикосновение обожгло холодом.
– Посмотри на себя, – его голос был тише шепота, но каждое слово вонзалось, как игла. – Ты сильнее этого. Я тоже видел пост Кейджа, но ты ведь сильнее них. Сильнее этого. – Он кивнул в сторону клуба, откуда лился дикий гул. В его глазах не было жалости. Была... требовательность. Вера? Или просто расчет – сломанный инструмент бесполезен.
– Я... – попыталась я что-то сказать, оправдаться, но язык не слушался. Слезы предательски подступили к глазам. От злости? От стыда? От этого невыносимого взгляда и... от его слов?
– Тихо, – он скомандовал мягко, но так, что я замолчала мгновенно. Его большой палец провел по моей щеке, смахивая предательскую слезинку. Жест был неожиданным, почти нежным, но в нем не было тепла. Был... контроль. Оценка ущерба. – Молчи и просто дыши.
Прежде чем я осознала, что происходит, он наклонился. Одна рука – под коленями, другая – вокруг спины. Я оказалась на весу. Легко, будто я невесома.
Он понес меня к своей машине – той самой черной тени, всегда ждущей в темноте. Я не сопротивлялась. Физически – не могла. Душевно... было пусто. И только его близость, этот смешанный запах кожи, холодного металла и чего-то неуловимого, его, заполнял все пространство, вытесняя запах алкоголя и клубной духоты.
Он усадил меня на пассажирское сиденье. Его движения были точными, лишенными лишних прикосновений. Но когда он наклонился, закрепляя ремень, его лицо оказалось в сантиметрах от моего. Его дыхание коснулось кожи. Я замерла, пойманная в ловушку его ледяного, нечитаемого взгляда. В нем не было ненависти. Не было притяжения в привычном смысле. Была... концентрация. Как хищник, оценивающий свою добычу, решающий ее судьбу.
И в этой тишине, в этом близком пространстве, заряженном его нечеловеческим спокойствием и моим пьяным смятением, родилось что-то новое. Опасное. Неуловимое. Пульсирующее напряжением, которое могло или разорвать все на части, или... сплавить нас вместе в огне неизвестности.
Он сел за руль, завел двигатель. Машина тронулась бесшумно. Я не знала, куда мы едем. Не знала, что ждет завтра. Знало ли это он? Его профиль в свете фонарей был резок и непроницаем. Но в салоне висел невысказанный вопрос, тяжелее всех бриллиантов Финли: что началось этой ночью? И кем мы станем друг для друга, когда рассвет развеет хмель и покажет истинные лица?