Глава 32
Агата
Месяц, проведённый в Брайтоне, пролетел незаметно, словно лёгкий ветерок, едва коснувшийся кожи и тут же исчезнувший. Город, ласкаемый солёным морским бризом, с уютными улочками, залитыми мягким солнечным светом, стал моим убежищем, местом, где я наконец почувствовала себя в безопасности. За это время я полностью восстановилась — и телом, и душой. В груди больше не сжималось от тревоги, дыхание стало ровным, а мысли ясными. Мир вновь обрел краски: яркие, живые, настоящие. Жизнь начала звучать как музыка, чуть грустная, но полная надежды.
Сильвестр, наконец, понёс заслуженное наказание — пожизненное заключение. Его соучастники тоже получили сроки, и теперь, оглянувшись назад, я могу сказать с уверенностью: справедливость восторжествовала. Мне больше не приходится оглядываться через плечо или просыпаться в холодном поту. Прошлое, как страшный сон, растворяется где-то в глубине памяти.
А вот Самуэль…
Мы не виделись уже целый месяц. Ни одной встречи. Только звонки, редкие сообщения, голосовые. Он пытается держать дистанцию, возможно, даёт мне пространство, чтобы всё обдумать. Папа знает, что мы общаемся. В открытую он ничего не говорит, но я слышу, как он порой жалуется маме, думая, что я не слышу. Я знаю, они боятся за меня, боятся, что я снова обожгусь. Кто-то, наверное, скажет, что я глупая, что после всего, через что прошла, ещё могу думать о прощении. Может, они правы. Но любовь — она вне логики. Влюблённых не судят.
Самуэль это не просто человек. Он мой человек. Как бы высокопарно это ни звучало, я больше не вижу никого другого рядом с собой. Я даже не пытаюсь представить другую кандидатуру, ведь это бессмысленно. Или он, или никто.
— Агата, ты идёшь? — голос Ханны прерывает мой поток мыслей. Она заглядывает в комнату, прищурив глаза, будто уже догадывается, чем я занята.
— Ага, уже иду, — с неохотой закрываю ноутбук. Экран гаснет, оставляя за собой легкое послевкусие, как от прочитанного письма. Поднимаюсь и иду вместе с ней на кухню, откуда уже доносится аромат орехового пирога. Моего любимого. Его пекут только по особым случаям или когда мама чувствует, что мне нужно немного домашнего тепла.
Мы садимся всей семьёй за стол. На столе чай, свежая выпечка, клубничное варенье в хрустальной вазочке, всё так по-домашнему, что становится тепло до слёз. Эти вечера бесценны.
— Кстати, миссис Ловетт передавала тебе привет, — говорит Ханна, глядя на меня с лёгкой улыбкой.
— Учительница по математике? Правда? Как мило. Надо будет как-нибудь заглянуть в школу, повидаться с учителями.
Я улыбаюсь, вспоминая строгую, но добрую миссис Ловетт с её вечной чашкой кофе и терпением, которого хватило бы на целую армию подростков.
— Какие планы, Алакей? — вдруг спрашивает папа, отрываясь от кружки. В его голосе звучит не просто интерес, а что-то более глубокое, желание понять, быть рядом.
— В каком смысле? — немного растерянно переспрашиваю я, хотя догадываюсь, к чему он ведёт.
— Ну, ты же не собираешься вечно оставаться здесь. Хотя… ты знаешь, я только за, — он говорит спокойно, почти буднично, но по его глазам видно: он бы хотел, чтобы я осталась. Навсегда.
Я мягко улыбаюсь. Папа не из тех, кто навязывает своё мнение, но я чувствую, что он надеется. Обещал мне любой университет, любую работу, всё, лишь бы я была рядом. Но я уже приняла решение. Он это знает. И, кажется, уже смирился. Он понимает, что я выросла. Я — птица, готовая к полёту.
— Не знаю… Хотела бы попробовать пожить в Сицилии, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал легко.
— Ох уж эта Италия, — закатывает глаза Ханна. — Так вцепилась в нашу семью…
Я незаметно наступаю ей на ногу под столом, и она тут же замолкает, прикусывая губу. Тема слишком тонкая.
— Самуэль каждую неделю присылает цветы всем девушкам в доме, а Дереку новую машину, — мама бросает в мою сторону многозначительный взгляд, в котором читается и ирония, и понимание.
Она не против Самуэля. Не до конца «за», конечно. Но уже не отталкивает. Выжидает. Смотрит, что будет дальше.
— Вот же прилипала, — ворчит отец, пряча усмешку. Он играет сердитого, но я вижу его это даже немного умиляет. Хотя он никогда не признается.
— Может, мы поговорим о чём-нибудь другом?.. Думаю, на свете есть много интересных тем, кроме Самуэля, — говорю я, делая невинное лицо и отпивая чай. В комнате раздаётся лёгкий смех.
После пирога я осталась на кухне, чтобы помочь маме убрать со стола. Она молча подала мне полотенце, и мы принялись вытирать посуду. Было тихо, только в открытое окно доносились приглушённые звуки дневного Брайтона: шум машин, отдалённые голоса, шелест листвы. Всё было как всегда, но в этой обыденности скрывалось что-то глубоко родное.
— Ты правда хочешь в Сицилию? — тихо спросила мама, не глядя на меня. Она словно ждала, что я передумаю.
— Хочу попробовать, — ответила я, аккуратно ставя тарелку в сушилку. — Мне нужно это. Не убежать, а… начать сначала. На своих условиях.
Мама кивнула. Не одобрительно и не осуждающе. Просто кивнула. Как будто приняла этот факт и сложила его в копилку своих тревог.
— Главное будь осторожна, — сказала она после паузы. — И не теряй себя. Даже ради любви.
Я ничего не ответила. Просто подошла и обняла её. Долго, крепко, как в детстве. Её пальцы легко провели по моим волосам, и в этом простом жесте было столько тепла, что на глаза навернулись слёзы. Не от грусти. От любви.
— Он хороший, мам, правда, — сказала я, стараясь говорить спокойно, но чувствуя, как в голосе дрожит что-то хрупкое, почти уязвимое. — Просто… он иногда слишком уверен, что знает, как будет правильно для меня. Он не злой, не эгоист. Он просто хотел защитить.
Я смотрю на мамино лицо — знакомое до боли, родное, уставшее. Она молча вытирает руки о кухонное полотенце, не перебивая. Только глаза внимательно изучают моё лицо, как будто пытаются заглянуть под слова.
— Я вижу, как он старается, Агата, — наконец произносит она. — Не каждый мужчина будет так долго бегать за девушкой. И не просто бегать… А ждать, писать, разговаривать с твоим отцом, каждый раз рискуя получить пощёчину словом или взглядом.
Я отвожу взгляд. Потому что она права. И потому что мне немного стыдно.
— Я не хочу, чтобы он бегал, — шепчу я, едва слышно. — Я просто хочу… чтобы всё стало нормально. Чтобы всё стало как должно.
Мама улыбается уголками губ, будто понимает больше, чем говорит. Она кладёт руку мне на плечо, лёгкое прикосновение, в котором больше поддержки, чем в тысячах слов.
— Ладно, я пойду в комнату, — говорю, не в силах выдержать этот разговор дольше. — Нужно продолжить работу над приложением.
— Работай, звёздочка, — кивает мама. Я быстро целую её в щёку и почти бегом захожу в комнату, чувствуя, как от сердца отходит тяжесть, хоть и не до конца.
В комнате всё так же, как я оставила. Лёгкий беспорядок, чашка с холодным чаем на подоконнике, ноутбук в режиме сна. Я сажусь за стол, провожу рукой по клавиатуре, экран оживает, и снова перед глазами знакомые строчки кода.
Цифры. Символы. Логика. Здесь всё под контролем. Здесь нет непредсказуемости чувств. Только ты и алгоритм.
Если Сильвестр в тюрьме — это ещё не значит, что опасность миновала. Я прекрасно понимаю, как устроен этот мир. Всегда найдётся тот, кто решит, что может продолжить его дело. Тот, кто сочтёт нас уязвимыми. И вот тогда важно, чтобы у людей был инструмент. Настоящий. Не игрушка с рекламой, не сборщик личных данных под видом «защиты». А приложение, которое действительно сможет защитить.
Эта идея родилась не из вдохновения, а из боли. Из страха. Из борьбы. И теперь — она становится делом всей моей жизни.
К счастью, я в этом не одна. Габриэль сразу поверил в проект. Даже не спросил, зачем и для чего. Просто сказал:
«Если ты делаешь что-то, значит, в этом есть смысл. Я с тобой.»
С тех пор мы вместе. Дни, ночи, бесконечные видеозвонки, документы, диаграммы, тесты, перезапуски. За месяц проект неплохо вырос, но он пока без названия.
Сейчас я пишу новый модуль защиты, шифрование на базе квантового распределения ключей. Сложно. Почти экспериментально. Но если удастся — это будет прорыв. Я запускаю сборку, откидываюсь на спинку стула, и впервые за вечер позволяю себе выдохнуть.
На экране всплывает сообщение от Габриэля:
«Успела внести правки? Я как раз закончил тестировать вторую итерацию.»
Я улыбаюсь. Он — настоящий. Надёжный. И пусть мы пока не знаем, получится ли, но точно знаем, что не бросим. Ни проект. Ни друг друга.
И где-то глубоко в сердце я понимаю: это и есть мой путь. Не простой, не прямой, но мой.
Любовь это не только чувства. Это ещё и выбор. И когда наступит момент, я сделаю его. Осознанно. Спокойно. Без страха.
Только сейчас я поняла, что Самуэль не выходил на связь со вчерашнего вечера. Ни звонков, ни сообщений. Даже мои не прочитал. Это было на него совсем не похоже. Он всегда отвечал, пусть кратко, пусть с опозданием, но всегда.
Что-то внутри кольнуло тревогой. Я отложила ноутбук, откинулась на спинку стула и, поколебавшись секунду, набрала его номер.
Гудки.
Потом:
«Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети…» — спокойно произнёс механический женский голос.
Я уставилась в экран, чувствуя, как ладони начинают потеть.
— Ничего себе… Чем ты там так занят, что даже на звонки не отвечаешь? — пробормотала я себе под нос, напряжённо вглядываясь в экран, будто надеялась, что он оживёт и даст мне ответ.
И тут, как по сценарию какого-то странного фильма, за окном вдруг раздались рёв двигателей и… выстрелы.
Мой телефон выскользнул из руки и с глухим стуком упал на пол. Я резко обернулась. София и Дерек стояли, побледнев, переглянувшись — они тоже слышали это.
— Вы тоже это слышите? — в комнату заглянула встревоженная Ханна, её лицо было белее мела.
Мы все выскочили в коридор, где уже стояли родители. В руках у папы был пистолет. Его пальцы уверенно обхватывали рукоять, лицо было сосредоточенным, напряжённым.
— Амелия, бери детей и выходите через заднюю дверь. Живо! — скомандовал он.
— Что вообще происходит?! — в панике вскрикнула мама, держа за руку Ханну.
Сигналы машин снаружи становились всё громче. Выстрелы не прекращались. Я подбежала к окну, дрожащими пальцами распахнула его и выглянула.
По тропинке к нашему дому двигалась колонна из чёрных автомобилей. Человек десять высовывались из окон и стреляли в воздух.
— Агата, уйди оттуда! — крикнул папа, но я не слушала.
Я всматривалась в первую машину, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда в ней увидела…
Джеймса. Он, ухмыляясь, стрелял в воздух из пистолета.
— Папа! Это Самуэль! — радостно вскрикнула я, и, прежде чем кто-либо успел меня остановить, вылетела на улицу.
Машины одна за другой останавливались прямо у нашего дома. Семь чёрных авто. Всё выглядело так, будто к нам приехала мафия — и, по сути, наверное, так и было.
Я с замиранием сердца вглядывалась в каждую открывающуюся дверь… и вот он.
Самуэль вышел из машины, подтянутый, в классическом чёрном пальто, с лёгкой щетиной и серьёзным выражением лица. Следом за ним — Марселло и Лучано.
Что?!
Я застыла.
Что они здесь делают?..
Папа вышел вслед за мной и окинул всех взглядом, напряжённым, тревожным.
— Что вы здесь устроили?! — голос его был резким, почти угрожающим. Я мягко потянула его за рукав футболки.
— Мы пришли просить руки вашей дочери для моего сына, — спокойно произнёс Лучано.
— Что?! — одновременно выкрикнули мы с папой.
— Вы впустите нас в дом? — неловко добавил Марселло, оглядываясь по сторонам.
— А… Да, конечно, проходите, — пролепетала я, не веря в происходящее, и мы все вошли внутрь.
Лучано, Марселло и Самуэль заняли места на диване в гостиной, в то время как мы в панике сбились на кухне.
— Какая ещё рука?! Он о чём вообще? — в полном шоке воскликнул папа, вцепившись в стол.
— Рука? Зачем они пришли?.. — мама переводила взгляд с одного на другого.
— Я сразу говорю: я ничего не знала! — подняла я руки, будто меня обвиняли в преступлении.
— Агата выходит замуж?! — удивлённо пискнула София, хлопнув ладонями по щекам.
В этот момент за спиной раздался щелчок каблуков. Мы обернулись.
На пороге кухни стоял Самуэль.
— Не хотите к нам присоединиться? — спросил он с лёгкой улыбкой.
Мама, слегка растерявшись, кивнула.
— Да… Одну минуту. Хорошо, что у меня ещё один пирог в духовке. Как в воду глядела, что он сегодня понадобится.
Мы вернулись в гостиную. Папа сел в своё любимое кресло, я встала позади него, слегка спрятавшись. Мама опустилась рядом с Абией, которая как по волшебству появилась в доме и уже вовсю следила за развитием событий.
В дом вошли несколько незнакомых мужчин, элегантные, сдержанные. В руках у них были букеты цветов, которые они молча вручили всем нам, девушкам. Следом занесли коробки с золотыми украшениями, аккуратно выложив их на журнальный столик.
Боже мой… Что это за сцена из фильма про итальянскую свадьбу?! Я судорожно вытащила телефон из кармана и набрала сообщение Самуэлю:
«Что вообще происходит?»
Он услышал вибрацию, достал телефон, прочитал, и… улыбнулся.
Ага, значит, включил наконец.
Телефон завибрировал у меня в руке. Новый ответ:
«Скоро ты станешь миссис Беллини»
Я тут же набрала в ответ:
«Я не возьму твою фамилию. Останусь при своей ;)»
Улыбнулась, убрала телефон обратно.
В это время Лучано встал, расправил плечи и посмотрел прямо на моего отца:
— Наши намерения серьёзные. Мы хотим попросить руки вашей дочери для нашего сына.
Комната замерла. Даже воздух будто остановился.
Все взгляды устремлены на папу.
А я стою за его спиной, и сердце моё стучит, как барабан.Что он скажет?..
Папа молча смотрел на Лучано, потом перевёл взгляд на Самуэля. Его лицо было каменным, не дрогнуло ни одной мышцы. Но я знала: внутри него бушует ураган.
— Вы, значит… — он прищурился. — В сопровождении кортежа, с автоматами и золотом, решили просить руки моей дочери?
Лучано выдержал этот взгляд, не отводя глаз:
— С уважением, мистер Портер. Это наш обычай. Мы приходим всей семьёй — открыто, без обмана, чтобы показать серьёзность наших намерений.
— Я предпочёл бы обычаи без стрельбы у моего дома, — сквозь зубы сказал папа, не повышая голос, но в его тоне чувствовалась сталь.
— О таком радостном событии должны знать все, — вмешался Самуэль, вставая с дивана. — Но… Это не шутка. Я не пришёл ради эффектного жеста. Я здесь, потому что люблю вашу дочь. И хочу, чтобы она была моей женой.
Мама вздохнула, прикрыв лицо ладонями. София прыснула от волнения. Ханна прижалась к дверному косяку, как будто готовилась упасть в обморок.
Папа медленно поднялся с кресла.
— Самуэль, пройдём. Один на один. В кабинет.
Самуэль кивнул. Они вышли, оставив за собой дверь, которую я тут же попыталась незаметно приоткрыть, но мама мягко, но строго дёрнула меня за руку.
— Дай ему быть мужчиной, Агата. Пусть сам пройдёт это.
— Я просто… — я растерялась. — Я даже не знала, что он это планирует.
— А ты бы согласилась? — спросила Ханна, глядя на меня в упор.
Я на мгновение задумалась.
— Не знаю… но, кажется, да. Да, если бы он спросил меня первым.
— Так, — вмешалась мама, хлопнув ладонью по столу. — Все за мной. На кухню. У нас есть время — устроим маленький семейный совет.
На кухне воцарилась напряжённая болтовня.
— Я считаю, это сумасшествие, — сказала мама, мешая чай. — Он даже не позвонил заранее.
— Он зато пришёл с отцом. Это говорит о многом, — возразила Ханна.
— А золото? Это подкуп или подарок? — шептала София, разглядывая браслет в бархатной коробочке.
— Хватит! — вмешалась я. — Суть ведь не в золоте. Вопрос — хочу ли я за него замуж?
Все посмотрели на меня. Я почувствовала, как перехватило дыхание, села на стул, положила ладони на колени и честно ответила:
— Я его люблю.
— А ты уверена, что он не опасен? — строго спросила мама.
— Он был. Но стал защитой. Не угрозой. И он… он научился ошибаться. Это дорогого стоит.
Мама посмотрела на меня так, будто впервые увидела не ребёнка, а женщину.
— Хорошо.
Когда папа и Самуэль вернулись из кабинета, лица у обоих были серьёзные. Папа прошёл в центр комнаты, встал напротив дивана. Мы замерли.
— Мне не нравится твоя история, Самуэль, — начал он. — Мне не нравится, что ты втянул мою дочь в опасность.
Самуэль кивнул, не перебивая.
— Но я вижу, как ты смотришь на неё.
Он перевёл взгляд на меня. Я сжала руки в кулаки.
— И если хоть раз сделаешь ей больно, я сам приеду за тобой. В этот раз и глазом не моргну.
Пауза.
— Но… если она скажет «да» — моё благословение у тебя есть.
Я закрыла глаза на секунду. Мир вокруг затих. Только сердце грохотало.
Самуэль посмотрел на меня.
— Агата?
Я медленно подошла к нему. Он достал маленькую коробочку, встал на одно колено.
— Агата Портер, ты выйдешь за меня?
Я улыбнулась — не как девочка, а как женщина, сделавшая выбор.
— Да.
И в этот момент, на фоне пирога в духовке, чайных кружек, десятка людей и коробок с украшениями, началась новая глава моей жизни — неожиданно, громко, но по-настоящему.