• Глава 23: Так будет лучше.
Прошло больше недели. За окном всё так же медленно оседал снег, казалось — зима застряла в одном и том же дне. Всё стояло на месте. И время, и мысли. Особенно мысли.
Карина снова проснулась слишком рано. Бессонница возвращалась к ней как старый друг: без стука, без предупреждения. Она сидела на кухне, в старом сером свитере с распустившейся нитью на плече, пила холодный чай и бездумно листала ленту. Что-то шевелилось внутри, тревожное, неоформленное.
На подоконнике лежала зарядка. Мама вернула её на следующий день после дачи, словно между делом: мол, "твой этот, ну, мальчик, забрал случайно, вот". Ни о нём больше ни слова. Ни хорошего, ни плохого. Просто факт. И снова — пустота.
И вот, спустя десять дней, когда Карина почти забыла и про дом, и про запах мяса в печке, и про сухой взгляд Ильи, ей пришло сообщение.
«мне мама твоя номер дала, сказала, что ты татуировщиком раньше работала»
Карина уставилась в экран. Сообщение было коротким. Ровным. Без знаков препинания, без приветствия. Ни намёка на то, что он помнит, как она уходила, застёгивая пальто прямо в коридоре. Ни слова о том, что между ними вообще была хоть какая-то встреча.
Она долго смотрела на текст. Перечитала несколько раз. Будто искала под текстом второй слой — подтекст, скрытую эмоцию, хотя бы запятую, способную выдать интонацию.
Не было ничего.
Она отложила телефон. Зажгла сигарету. Первый вдох был глубоким, как будто этим дымом можно было залить пустоту.
Потом всё-таки вернулась к экрану. Набрала «да, раньше». Удалила. Написала «а тебе зачем». Удалила. Потом просто:
«была. зачем спрашиваешь?»
И отправила.
Ответа не было ещё долго. Но внутри уже будто снова открылась дверь, которую она не собиралась трогать. И опять — сквозняк.
Ответ пришёл почти к полуночи. Карина уже лежала в постели, завернувшись в плед, с выключенным светом и открытым мессенджером. Её не покидало чувство, что сообщение всё-таки придёт. И оно пришло:
«Хочу набить кое-что. Ты показалась мне нормальной.»
Она приподняла бровь.
Смешно, что кто-то в этом городе ещё считает её нормальной.
Набрала ответ:
«что именно?»
Ответ не заставил себя ждать.
«небольшую штуку на ребре. не надпись, не цвет. эскиз скину, если возьмёшься.»
Она снова уставилась в экран.
Почему-то ему удалось говорить просто. Без лишнего. Без намёков. Это было удивительно приятно.
«сейчас не работаю. но если не срочно — можем подумать.»
Илья прочитал. Минуту молчал. Потом:
«а ты что, теперь ничем не занимаешься?»
«почти ничем.»
«печально.»
«или честно.»
После этого снова повисла тишина. Но она уже не казалась пустой. Напротив, было в ней что-то тёплое, почти живое. Как старая музыка, которая возвращается в нужный вечер.
На следующий день он прислал эскиз.
Простой: стилизованный пейзаж с горой, луной и линией дороги. Чисто, чёрно-бело, без суеты. Она мысленно отметила: вкус есть. И чуть позже — новое сообщение.
«можно будет встретиться и обсудить? не как клиент. просто погулять. хочешь, покажу пару мест в городе, где нет людей.»
Карина долго смотрела на экран. Отвыкла от таких предложений. Простых. Беззлобных. Без подвоха. Без драмы. Её пальцы замерли над клавиатурой, прежде чем она решилась ответить.
«окей. куда едем?»
«не скажу. сюрприз. вечером заберу.»
Она усмехнулась. Почти по-настоящему. Встала, подошла к окну — город всё ещё был в снегу. И в этом свете, в этой переписке, в этой новой тишине было нечто неожиданное. Как будто жизнь снова пробовала постучать, тихо, вежливо — не настаивая.
И Карина открыла.
Они встретились тем же вечером.
Илья подъехал к подъезду без лишних слов, как будто всё это уже давно было решено — молча открыл ей дверь машины, будто это самое обычное дело в мире, и включил музыку, ни разу не спросив, нравится ли ей этот трек. Карина села рядом, закутавшись в куртку, и не успела ещё ничего сказать, как машина уже тронулась, увозя её прочь от серого дома, привычных улиц и долгой зимней тишины.
Сначала просто ехали. Снег хрустел под колёсами, свет фар вырезал дорогу, как нож — слишком ровно, слишком уверенно.
А потом он спросил:
— Ты слушала «Землю без окон»?
Карина повернулась, не сразу поверив, что это не шутка.
— Конечно. С пятнадцати. У меня в телефоне вся дискография.
— Ты знала, что четвёртая песня на втором альбоме — это продолжение трека с демо-записей?
Она чуть приподняла бровь.
— Да, но неофициально. Он никогда не подтверждал.
— А ты веришь, что он сам писал все тексты?
— Не знаю. Я вообще уже мало во что верю.
И как-то незаметно они погрузились в разговор — не о себе, не о чувствах, не о прошлом, а о той самой музыке, где каждое слово будто было вырезано скальпелем, где паузы болели сильнее нот, где можно было услышать себя. Два чужих человека в машине, что катится по спящему городу, разбирают строчки и лор, обсуждают странные теории фанатов, притихают на самых любимых фразах. Карина будто на секунду вспомнила, как это — быть живой. Вспомнила, как дышать не больно.
Где-то под утро, когда город стал белым и мёртвым, как соль на ранах, он выключил музыку и произнёс просто:
— А что ты вообще тут забыла? В этом городе?
Она промолчала. Сжала пальцы.
— Ты не обязана тут оставаться, — продолжил Илья. — Хочешь, поехали со мной? Без истерик, без планов. Просто выдохнешь. Новая жизнь, с нуля. Уедем.
Карина всё ещё молчала.
Но в её голове уже прокручивалась мысль: «Так будет лучше. Для тебя. Для тебя, Женечка. Если я исчезну — тебе будет легче. Я больше не буду отравлять твою жизнь.»
Он достал телефон, открыл приложение и купил билет. Просто так. Без пафоса, без слов. Через три дня — ранний рейс, в другой город, в другую тишину.
Она согласилась. Не из влюблённости. Из страха. Из желания убежать.
Только вот теперь встал вопрос:
Что сказать родителям?
Как объяснить, что собираешься бросить всё, всех — и даже себя?
Как признаться, что уезжаешь не к кому-то, а от кого-то?
Карина сидела у окна своей комнаты, не раздеваясь, с согнутыми коленями и сигаретой в пальцах. Светало.
Она знала: утро всё ближе.
А значит — разговор всё ближе.
И объяснение, которое не вместится ни в одни слова.
Карина не спала день и всю ночь.
Она сидела в прихожей, не включая свет, как будто темнота могла отложить утро. За дверью щёлкнули ключи — мама приехала в гости. Легкий запах морозного воздуха, немного духов, и её тихий голос:
— Ты чего тут?
— Жду. Надо поговорить.
Мама повесила шубу, прошла на кухню.
Карина пошла следом.
Молча поставила чайник. Молча вытащила из шкафа кружки.
— Ты что-то натворила? — спросила мама, не оборачиваясь.
— Нет. Наоборот. Хочу сделать что-то, чего давно хотела.
Мама повернулась.
— Беременность?
— Мам.
— Тогда что?
Карина села за стол, провела ладонью по волосам, прижала пальцы к вискам.
— Я уезжаю.
Тишина. Только чайник шумел всё громче.
— Куда?
— В Екатеринбург.
— К кому?
— Просто. К себе. Я... устала, мама. Я тут больше не могу.
Мама присела медленно, будто ноги вдруг стали ватными.
— Это из-за того парня?
Карина покачала головой.
— Он — причина. Скорее, повод. Я всё равно уехала бы.
— Карина... Ну подожди. Подумай. Это же всё с бухты-барахты. У тебя тут есть всё. Работа. Квартира. Мы...
— Мам. Я себя тут теряю. Мне тяжело, я будто мимо жизни иду. Всё стало пусто.
— А ты думаешь, там будет по-другому? — голос матери дрогнул. — Думаешь, боль не поедет с тобой?
Карина опустила глаза.
— Я не ищу волшебства. Я просто хочу воздуха. Хоть немного.
— А мы с папой — не воздух?
Молчание. Карина сжала зубы.
— Вы — мой кислород. Но иногда даже кислород становится ядом, если ты долго в нём тонешь.
Чайник щёлкнул, но никто не встал.
Всё уже кипело — и чай, и разговор.
— Илья хоть нормальный? — спросила мама глухо.
— Мы почти не знакомы. Но мне кажется я влюбилась, по-настоящему. — нелепо соврала Карина.
— Господи, Карина... Ты совсем взрослая стала, да?
— Слишком рано.
— Слишком рано уезжаешь.
— Может быть. Но если останусь — сгорю.
Мама не ответила. Только отвернулась к окну, будто надеялась, что там, за стеклом, будет ответ.
Потом тихо сказала:
— Я не держу. Но мне страшно. Очень страшно.
— Мне тоже.
— Тогда держись крепче. Где бы ты ни была.
И больше они не говорили.