Глава 6
**Поместье Минхо. Дальний сад. Глухая ночь.**
Луна пряталась за тучами, заливая сад синевато-мертвенным светом. **Феликс** сидел на корточках у пруда, запуская пальцы в ледяную воду. Шрам на запястье пульсировал назойливой болью, как тревожный зов. Он чувствовал их всех: безумие Хёнджина, ярость Банчана, равнодушие Минхо. И себя — заложника в золотой клетке с книжками вместо решёток.
Внезапно воздух сгустился. Тень, чернее ночи, отделилась от стены. **Хёнджин.**
Он стоял в десяти шагах, без доспехов, в простом чёрном ханбоке, пропитанном грязью и потом. Лицо — измождённая маска с впадинами вместо щёк, глаза — две раскалённые угольницы в темноте. Он шагнул вперёд, и Феликс вскочил, инстинктивно хватая садовый нож.
— Не подходи! — голос сорвался на хрип.
Хёнджин замер. Его руки, обычно сжимавшие меч или горло, дрожали. Он опустился на колени. Мокрая земля впитала кровь с его разбитых ладоней.
— Видишь? — прохрипел он, поднимая пустые ладони. — Ни меча. Ни цепей. Ни... права требовать что-то.
Феликс сжал нож до побеления костяшек. Внутри всё кричало: *Беги! Он сожжёт тебя своим безумием!* Но ноги приросли к земле. Перед ним был не Король Корё. Это был призрак, выжженный изнутри.
— Я... видел тебя тогда, в парке, — Хёнджин говорил с усилием, будто слова рвали горло. — Чёрный свет. Падение. Я протянул руку... сквозь века. И схватил пустоту. — Он ткнул кулаком в грудь. — Она здесь. Всегда.
Феликс молчал. Страх медленно сменялся ледяным любопытством. *Что ему нужно?*
— Я разрушил всё, к чему прикоснулся, — продолжал Хёнджин. Голос стал тише, но горечь в нём обжигала. — Ян... Она отдала свою невинность не из любви. За свободу. От меня. От пустоты в моих глазах. — Он резко поднял голову. — Я думал, ты... заполнишь её. Станешь светом. Но я лишь обрёк тебя на кошмар.
Он пополз вперёд по грязи, как раненый зверь. Феликс отшатнулся.
— Клянусь мёртвой матерью и проклятым троном, — Хёнджин выдохнул, упираясь лбом в промёрзлую землю. — Я не причиню тебе вреда. Ни слова упрёка. Ни прикосновения без твоего согласия. Просто... позволь быть рядом. Смотреть. Дышать одним воздухом. Я построю хижину у стен Минхо. Стану тенью твоей тени.
Тишина повисла тяжёлым саваном. Даже цикады замолчали. Феликс смотрел на согбенную фигуру у своих ног. В этом унижении не было лжи. Только отчаянная, вывернутая наизнанку правда.
— Зачем? — наконец прошептал Феликс. — Чтобы снова сойти с ума? Заточить меня в золотой клетке во дворце?
Хёнджин захохотал. Звук был страшным — сухие щелчки в пустоте.
— Клетка? Я уже в аду, Феликс. Каждый день вижу тебя в глазах казнённых по моему приказу. Слышу твой смех в криках сжигаемых деревень. Трон... он теперь гроба просторней. — Он поднял лицо. По щекам струились грязные слёзы. — Я не прошу любви. Прошу шанса... не быть чудовищем. Хотя бы рядом с тобой.
Феликс опустил нож. Сердце колотилось где-то в горле. Он ненавидел его. Боялся. Но жалость... она просачивалась сквозь трещины, как вода сквозь камень.
— Встань, — сказал он тихо. — Короли не ползают.
Хёнджин медленно поднялся. Глаза не отрывались от Феликса, жадно впитывая каждый штрих его лица при лунном свете.
— Уходи, — Феликс сделал шаг назад. — Пока Минхо не почуял твою вонь. Он пообещал твою голову на ворота.
— Он прав, — Хёнджин улыбнулся криво. — Но я вернусь. Без оружия. Без угроз. Как нищий. — Он отступил в тень. — Спокойной ночи, мой свет. Прости... что осмелился коснуться тебя даже взглядом.
Он растворился так же тихо, как появился. Феликс стоял, дрожа. На ладони остались царапины от ножа. *"Просто... позволь быть рядом."* Слова висели в воздухе, как ядовитый дым.
---
**Горное ущелье. Рассвет.**
Холодный ветер выл меж скал, как голодный дух. **Банчан** стоял на краю пропасти, раздетый по пояс. Тело — паутина багровых шрамов, синяков, незаживающих ран от пыток. Каждое движение отзывалось болью, но он заставлял мышцы работать. Поднимал валун. Бросал. Снова поднимал.
— **Слаб!** — рычал он сам себе. — **Хёнджин сломал тебя!**
**Кан** наблюдал с уступчика, лицо каменное. Он принёс еду и новости.
— Минхо держит его в саду. Как слугу. Хёнджин... пролез к нему ночью. Ползал на коленях. — В голосе Кана — презрение.
Банчан замер. Валун рухнул на ногу. Он даже не вскрикнул. Боль — ничто по сравнению с бешенством.
— **Ползал?!** — он задохнулся от ярости. — Он... смел?!
— Унижался. Клялся не трогать. — Кан плюнул в пропасть. — Жалкое зрелище.
Банчан выпрямился. Глаза метали молнии. Он подошёл к краю, глядя вниз, где в утренней дымке виднелись крыши столицы.
— Он думает, что может просто... приползти? Выпросить место у его ног? — Банчан повернулся. На губах — оскал хищника. — Я не ползаю. Я беру.
Он схватил кинжал, подаренный Каном. Лезвие блеснуло. Один резкий взмах — и собственная ладонь распахнулась кровавым ртом. Кровь хлынула на камни. Банчан застонал, но не от боли — от экстаза.
— Видишь? — он ткнул кровавой рукой в сторону долины. — Это — цена. За власть. За него. Я отдам всю кровь. Весь разум. Всю душу. Но он будет моим!
Кан молча протянул бинты. Банчан отшвырнул их.
— Нет! Пусть течёт! Пусть запомнит боль! — Он поднял окровавленную руку к небу. — Слушай, Феликс! Где бы ты ни был! Я иду! Сожгу Корё дотла! Утоплю в крови всех, кто стоял между нами! И ты... ты примешь меня! Не как жалкого нищего! Как Бога! Или умрёшь в моих руках!
Кровь капала на снег, как первые капли грозы. Банчан закрыл глаза, вдыхая запах железа и ненависти. План уже складывался в голове: горные кланы. "Пламя дракона". Предательство в рядах Хёнджина. И Минхо... с его вечной скукой. Его можно купить. Или убить.
---
**Кабинет Минхо. Утро.**
**Джисон** вытирал тряпкой подоконник. На камне — след грязного сапога.
— Хёнджин. Прошлой ночью. — Голос без эмоций. — Видел садовника. Ползал. Клялся.
**Минхо**, потягивая вино из хрустального бокала, смотрел в сад. Феликс поливал розы. Руки дрожали.
— Знаю, — кумихо лениво зевнул. — Пусть ползает. Мёртвые крысы под полом — тоже развлечение.
— Он опасен, — Джисон бросил тряпку в ведро с розовой водой. — Безумие плюс власть — гремучая смесь.
— Именно поэтому он и не опасен, — Минхо повернулся, его фиолетовый взгляд скользнул по кровавому следу на подоконнике. — Он разорван. Между жаждой обладания и страхом разрушить. Это... смешно. — Он подошёл к окну. — А вот Банчан...
— В горах. Калечит себя. Копит злость.
— Вот он — искра в пепле, — Минхо улыбнулся, обнажив острые клыки. — Настоящий огонь. Он сожжёт всё. И себя. И Хёнджина. И, возможно... нашего тихого садовника.
Джисон молчал. Его каменное лицо не дрогнуло, но пальцы сжали край ведра.
— Жалко розы? — Минхо поднял бровь.
— Жалко ковры. От крови королей — пятна не выводятся.
Минхо рассмеялся. Звук эхом разнёсся по кабинету. В саду Феликс вздрогнул и обернулся. Его глаза встретились с фиолетовыми безднами Минхо.
— Не бойся, пылинка, — прошептал кумихо, хотя Феликс не мог его слышать. — Самые красивые розы... растут на костях тиранов. Скоро будет много "удобрений".
Он отхлебнул вина. На языке — вкус железа и грядущей бури. А в горах Банчан сжимал окровавленный кулак, посылая в долину немое обещание смерти.