Глава 37.
Денис не мог поверить своим глазам. Перед ним был до основания выгоревший дворик старого банка, всё черное, в копоти, пыли и саже, а от верхних уровней «Гондолы» уже не осталось совершенно ничего. Не осталось больших стеклянных окон на втором этаже, не осталось офиса. Покосившиеся от взрыва кованые ворота и такой же забор. Всё было похоже на декорацию к постапокалипсистическому фильму. По телевизору, по кадрам из утренних новостей всё выглядело не так ужасно, но теперь, когда он видел всё это вживую, ему стало не по себе. Это место было его домом. Сейчас оно было полуразрушено – уцелели только затхлые, холодные и сырые подземные уровни.
- Денис Александрович, - он услышал голос кого-то из гондоловцев, и неимоверными усилиями заставил себя развернуться на голос, а в его голове, словно ужаленная, туда-сюда металась только одна мысль:
«Эта обдолбанная псина разрушила мой дом. И он, клянусь, поплатится за это. Он потеряет всё, что ему дорого. И начну я с самого дорогого, что у него осталось»
- Да, - он придал голосу напускного безразличия ко всему и жесткости, как делал всегда, когда ему трудно было совладать с самим собой. Молодой человек никогда не подавал виду о том, что его что-то беспокоит или что-то не так, надевая маску а-ля «мне всё равно, что происходит», и только он знал, что за ней прячется.- Чего, Макс?
- С вами всё в порядке? – подойдя ближе, робко поинтересовался чёрноволосый паренёк. Максим. Он был старше Дениса, но при этом выглядел лет на шестнадцать-семнадцать, не больше. – Вы как-то странно смотрели...
- «Гондола» пострадала от рук Отступника, да, конечно, я в полном порядке! – язвительно оборвал его блондин, хлопая в ладоши, кажется, с большим усилием, чем стоило бы. – А я ещё удивляюсь, как такое могло произойти, когда половина «Гондолы» ни хрена не соображающие идиоты, всё ещё верящие в то, что Отступники не нарушат границу. Главарь нарушил. Нарушат и остальные. Но будет уже поздно! – практически выкрикнул он. А потом, отшатнувшись, посмотрел на свои руки в дорогих перчатках, и удивляясь своему нервозу.
- Мы уничтожим их, Денис Александрович, будьте уверены. Мы...- он осёкся, не зная, как заставить Дениса поверить в их победу. Странно, но если остальные гондоловцы испытывали к сыну управляющего неприязнь, он испытывал к нему ничем не объясняемую жалость.
- Лучше помоги мне сломать его. Он должен страдать. Много страдать.
***
Я находилась меж двух огней, и это было невыносимо. Каждый звук, каждый шорох, всё, что только могло издавать какой-либо звук, нагоняло на меня жуткий нервоз. Сильная физическая боль. Сломанные рёбра. Вывихнутая лодыжка. Непрекращающиеся мигрени... никогда не подумала бы, что одно лишь падение в овраг сделает из меня грёбанное комнатное растение.
Телефон, лежащий на подушке рядом со мной, противно пищал, вибрируя, и мне хотелось запустить его куда подальше, но из-за того, что тараканы в мой голове тестировали свой вестибулярный аппарат на прочность, перед глазами всё кружилось, и я не могла этого сделать.
Пик-пик-пик. Пи-и-ик. Пик-пик-пик. Пи-и-ик.
Самый противный в мире звук. Тихо выругавшись, я, не открывая глаз, на ощупь нашла мобильник, и нажала кнопку.
- Да, - раздраженно бросила я, поднося аппарат к уху.
- Я всё утро пытался до тебя дозвониться, Милана, - осуждающе произнёс собеседник. Я узнала голос. Лёша. – Надеюсь, у тебя было веское оправдание на то, чтобы не брать трубку, возможно, в самый ответственный день твоей жизни.
- Половина сломанных костей считается уважительной причиной? – я нашла в себе силы, чтобы съязвить. Он на секунду замолчал, видимо, не веря в то, что я ему выдала, и всё-таки переспросил:
- Что? Какие кости, Милана?! – не понимал он.
- Мои рёбра и другие кости. Кстати, отличное название для каких-нибудь медицинских хроник. Типа «Рёбра и другие сломанные кости – история о том, как полжизни висеть на волоске от смерти, и каждый раз выживать, ломая то, или другое». Отличная книга вышла бы!
- Что ты несешь? Накачалась какой-нибудь хренью? Нам нужно встретиться.
- Да? – удивилась я. – Благодаря небезызвестному тебе Стасу, я упала в овраг в лесу, и переломала себе все рёбра и заработала сотрясение мозга. И это ещё не полный список. Так что встретиться с тобой я физически не могу, а теперь ещё у меня дома Денис частый гость, так что...
- Что?! – я могла бы поклясться, что Лёша вытаращил глаза. – Ладно, если и там, и там небезопасно, я скажу тебе напрямую, потому что, уверен, Денис тебе об этом даже и не напомнит. Но ты должна знать. Короче... сегодня ночью Стас взорвал «Гондолу».
Повисло молчание. Протяженное и напряженное. В воздух будто выпустили мощный электрический заряд, и я начала задыхаться от потрясения. Он не мог этого сделать. Не мог. Хоть он и чудовище, но не настолько жестокий и двинутый.
- Нет... - выдохнула я, сквозь ком, подошедший к горлу.
- Сгорели только верхние уровни. Нижние не пострадали благодаря бункерной системе.
Меня отпустило. Верхние уровни ночью пусты. Большая часть «Гондолы» не пострадала. И я, как ни странно, была рада этому. Мазайка восстанавливалась – теперь я догадывалась, куда сегодня с утра пораньше укатил нервный до предела Денис, и почему он так психовал ночью.
- Всё меняется, Милана, и скоро всё будет кончено. Ты должна определиться, на чьей стороне ты будешь. Должна подумать, - и парень, даже не попрощавшись, положил трубку. Внутри была самая настоящая буря. Было страшно и больно одновременно, потрясение не покидало меня, а по коже бегали волны мурашек.
«... определиться, на чьей стороне ты будешь»
«Определиться. Подумать. Решить. Выжить» - слова быстро, словно удары молнии, проносились у меня в голове один за другим в определённом порядке.
Подсознательно я уже знала ответ, но вот озвучить его, значило выбрать. А выбрать – в моём случае значит кого-то придать.
***
- Ну? Доволен? – Лёша скрестил руки на груди и посмотрел на своего друга. У него был неважный вид, Вид живого трупа, и орать на него совершенно не хотелось. Но всё-таки пришлось. – Ты что творишь, приятель?! Что ты вообще себе позволяешь?! Сначала «Гондола», потом Милана... чёрт, Стас, она-то тебе, чем не угадила?! – блондин сел в кресло напротив Стаса, и сцепил руки в замок на шее, выжидающе посмотрев на друга. Тот немало удивился:
- Милана? Я, по-твоему, совсем съехавший, да?! Что с ней произошло? – забеспокоился брюнет.
- Не претворяйся дебилом. Она сказала, что из-за тебя упала в овраг в лесу, и с ней чёрт знает что произошло!
- Я только говорил с ней, - Стас выставил вперёд обе руки ладонями вперёд, и продолжил: - Я не трогал её. Я никогда не смогу причинить ей боль, и ты знаешь это. Я просто сидел рядом с ней и говорил. Это всё. Дальше она убежала, а я просто продолжил сидеть, будто ничего не произошло. Я ничего ей не делал, честно, Лёха! – Стас оправдывался перед другом, словно нашкодивший мальчишка перед отцом.
А друг не верил ему – теперь не верил, потому что Стас совсем разучился быть собой, заврался и слетел с катушек. Этот мужчина больше не был его лучшим другом, тем, кто вытащил его из пропасти наркоты и тем, кто заставил жить заново. Нет. От этого человека осталась только безумная, пропахшая сигаретным дымом оболочка, которая вот-вот обратится в прах. Теперь Стас больше походил на ребёнка – совершенно разучился думать и мыслить логически, управляемый только одним слепым «хочу» и не думающий о последствиях своих поступков... этому ребёнку через пару месяцев исполнится двадцать четыре, а проблем у него, казалось, стало больше, чем было когда-либо.
- Договорился до того, что для неё всё закончилось сломанными рёбрами, - буркнул Лёха, но потом, когда Стас собрался снова начать оправдываться, он выставил перед собой руку ладонью вперед, что означало «Хватит!». Он больше не хотел этого выслушивать. Того, что он услышал, ему уже было достаточно. – Достаточно, - тихо сказал блондин, и выдохнул. – Она должна выбрать. Она выбирает. Я знаю, что ты к ней неравнодушен, хоть и прикидываешь чудовищем, и только поэтому и говорю: своим поступком ты отобрал у неё время. Теперь его осталось очень мало. И если она выберет не ту сторону, либо же как-то пострадает, виновен в этом будешь только ты.
***
Девчонка в его руках дергалась и извивалась, пытаясь вырваться из цепной хватки парня, но у неё даже не было на это шансов – она была маленькой и хрупкой, по-прежнему ребёнком, слабым и беспомощным. А он был беспощадным, яростным зверем. И он хорошо умел заставлять страдать таких, как она.
Светлые волосы девчонки растрепались, а лицо покраснело от усердий. Но он продолжал её держать, а вечно нездорово-бледное лицо перекосилось от ярости. Он хотел её убить. Убить, чтобы отомстить её брату – драной дворняге, возомнившей о себе чёрти-что.
- Грёбанная пиявка! – выругался блондин, отшвыривая девушку к стене. Та, больно ударившись спиной о кирпичную стену, упала на пол, и быстро, как только могла, подтянула колени к груди. Но руки тут же ослабли, не в силах их удержать.
В голове девушки была полная каша. Резкая вспышка боли пронзила живот – туда-то он её и ударил. Она задержала дыхание, и закрыла глаза, начав считать от одного до тридцати и обратно. Это помогало мало-мальски отвлечься от боли. По её щекам, смешиваясь с тёмной кровью и грязью, текли слёзы. Она знала, что для неё всё скоро должно было закончится.
- П-пожалуйста!.. – прошептала девчонка, но, казалось, сквозь эхо от ударов и ругательства, которые молодой человек выплёвывал потоками, он этого не слышал. Ему нравилось.
Нравилось её мучить, нравилось бить этого светловолосого ребёнка, но стоило ему только на секунду отвлечься от мысли о мести и крови, как он видел перед собой свою сестру. Свою маленькую, запуганную и зашуганную сестру-мышонка в первые недели её пребывания в «Гондоле»... испуганные, заплаканные и помутившиеся карие глаза, избитые костяшки и ладони, дикий, звериный оскал и, как ни странно, апатию. А потом она стала хуже. Такой, каким был он сам. И ей это нравилось. Нравилось быть неким воином, учиться контролировать свои действия и свои чувства. Тогда она начала понимать своего брата, потому что начала медленно становиться таким же чудовищем, как и он. Но девочка была лучше. Намного лучше своего брата, потому что под ледяной маской транквилизатора всегда скрывались настоящие чувства. Любовь, надежда, страх, благодарность... она забывала их названия, но изредка, чувствуя что-либо, свято верила в то, что там, внутри, ещё что-то есть.
С ним что-то происходило. Что-то странное, похожее на ежа, ворочающегося где-то в груди. Слева. Словно он, ледник, впервые за двадцать неполных лет, начал оттаивать. Нет, раньше молодой человек ничего не чувствовал, но сейчас в нём изредка что-то щелкало... и переключало его на кого-то адекватного и менее агрессивного.
- Пожалуйста, Денис... - ещё раз, собирая последние силы, прошептала девочка. Чуть громче, чем было в прошлый раз, но всё ещё тихо для того, чтобы он её услышал.
«Заставить мучиться и уничтожить» - вертелось у него в голове. Но где-то там, в глубине черепа, в самой дальней и тёмной комнате его сознания, под слоем пыли жило здравомыслие, и тоненьким, едва слышным из-за всех прочих мыслей голоском, постоянно журило «Какое же ты чудовище, Василевски!»
- Ты должна винить в этом не меня, а своего обожаемого братца, - выплюнул он, так, словно слова были пропитаны ядом. Он ненавидел девчонку. Ненавидел за поразительное сходство с братом: такие же чёрные глаза, как и у него, такие же большие и бездонные; за черты лица; за такой же упертый характер и раздражающую своенравность. Ненавидел, и хотел уничтожить по трём причинам: он безумно хотел сделать больно Стасу, ему страшно хотелось что-нибудь или кого-нибудь уничтожить и дни девчонки и без того уже были сочтены.
- Он никогда бы не позволил причинить мне боль, - несмотря на слабость, светловолосая произнесла эти слова с металлом в голосе. Денис усмехнулся пробежавшей в голове мысли: «Эта девчонка будет защищать своего драного братца даже находясь на грани жизни и смерти».
-Именно поэтому ты и должна поблагодарить его, - улыбнулся он, блеснув белоснежными и идеально ровными зубами, и обрушивая на девочку ещё один удар. Он пришелся ей в грудь. Из её глаз брызнули слёзы, а из лёгких вышибло вес воздух. Ей должен был настать конец, нона думала только о своём брате и о той девчонке, Милане, свято веря в то, что они положат конец всему этому кошмару и, веря в то, что её смерть не будет напрасной.
Неожиданно для неё Денис прекратил избиение и отступил на шаг назад. Сначала она удивилась, и даже немного обрадовалась, но стоило ей услышать характерный щелчок, как всё сразу улетучилось. Остался только страх и ожидание. Ожидание и страх.
- Открой глаза, - его голос был, как и всегда, спокоен и бесстрастен. А ещё он требовал повиновения. – Я хочу, чтобы ты видела всё, и поприветствовала смерть, - блондин улыбнулся. Улыбка больше напоминала оскал.
- Пошел к чёрту! – выплюнула она кровавый сгусток и улыбнулась. Зубы были в крови, а десны представляли собой кровавое месиво. И эта улыбка воистину была жуткой.
- Кажется, ты уже засиделась на этом свете, - Денис сделал шаг назад, и выставил перед собой руку с пистолетом. – Прощай, Ника, - и спустил курок. Эхо от выстрела звонко разлетелось по огромному пустому залу, и безжизненное тело молодой девушки, до этого напряженное, расслабилось, и её голова с глухим стуком ударилась о бетонный пол. Кровь мгновенно образовала нимб вокруг головы, и Денис улыбнулся. Ему отчего-то стало легче.