Глава 26.
***
Настоящее время
«Гондола» - это не какая-нибудь подпольная секта, это не террористическая группировка, это не что-либо настолько сверхъестественное, что либо пугает, либо манит к себе людей. Нет. «Гондола» - это то место, где все самые худшие людские страхи сливаются в одно целое: это и наркоторговля, и торговля людьми, которой, кстати, Аришины не брезгуют, эксперименты над людьми, последствия которых необратимы и ужасны. И это ещё не полный список. За «Гондолой» тянется огромнейший и длиннющий шлейф ужасных поступков, от которых даже у меня волосы встают дыбом. Это безумные и это реально страшные вещи.
Мой взгляд скользит по старому обшарпанному линолеуму в дальний угол комнаты, поднимается выше, плавно переходит на моё отражение в запылённом зеркале.
Взрослый двадцатитрёхлетний мужчина с пустотой в глазах смотрит на меня оттуда, а на его лице натянутая полуулыбка, которую приходиться носить на лице только для того, чтобы не пугать прохожих. Чёрные как воронье крыло волосы, такие же, только пустые глаза, челюсти сжаты, а руки судорожно сжимают пистолет. Этот мужчина – я.
В кого я превратился? Я задаюсь этим вопросом не впервые и каждый раз либо совершенно не нахожу ответа, либо чувствую себя жалким животным, приносящим горе и смерть там, где появляется и убивающим всё, чего коснётся. Иногда мне просто-напросто противно находиться в своей шкуре. Противно слышать свой голос, видеть своё отражение...
Хочется сдаться, лечь, закрыть глаза и не открывать их больше никогда. Забыть, что значит дышать. Умереть.
- Ты не выспался что ли? – Только сейчас, обернувшись, я увидел, что Лёха стоит в дверном проёме, сложив руки на груди и ухмыляясь. Чёрт знает, сколько он уже тут, и что видел, поэтому я глубоко вздыхаю и отвечаю, оборачиваясь:
- Нет. Просто задумался, - пожимаю плечами и засовываю пистолет за пояс джинсов.
- Э-э, - потянул блондин и мгновенно выпрямился. - А куда это мы собрались, на ночь глядя-то?! – парень прищурился и, смерив меня подозрительным взглядом, кивнул в сторону окна. Там была кромешная тьма. Десять часов вечера.
- Алексей Ланской. - Я редко называю его по имени-фамилии, тем более в официальном тоне, но сейчас он просто оказался не в том месте не в то время, и тем самым мешал моим планам. - Пожалуйста, покинь помещение и не лезь не в своё дело. По-хорошему прошу.
- А что будет по-плохому? – Лёха вздёрнул бровь и усмехнулся. – Я хочу посмотреть на это.
- По-плохому ты вылетишь отсюда с фонарём. Усёк? Так что оставь меня одного и в покое.
Не говоря ни слова, блондин мгновенно оказался около меня, и одной рукой удерживая моё лицо, оттянул сначала одно, а потом второе нижнее веко. Наконец-то отпустив, констатировал:
- Вроде не под кайфом. Вроде трезвый. А вот мозги забыл вставить. Обидно. А теперь говори, куда ты собрался, или я вырублю тебя и, как и обещал, засуну в подвал на веки вечные. Никто туда всё равно не заглядывает.
- Твой юмор вообще неуместен, - холодно ответил я, отодвигая друга в сторону и стремительно направляясь к выходу. Он что-то говорил ещё, но я не слышал его – мои мысли были далеко отсюда. Возможно даже, на том свете, если она там.
Торопливо сунув в карман перочинный нож, на всякий случай, я пулей вылетел из квартиры и так же быстро спустился вниз по лестнице. В подъезде было нечем дышать – накурено ужасно, поэтому мне пришлось задержать дыхание, чтобы не задохнуться и не умереть преждевременно от этой чёртовой невыносимой вони.
Ночной городишка. Город, в котором я вырос. Город, в котором я молил о смерти и начинал жить и город, в котором я наконец-то смог понять, кто я, а потом внезапно запутаться и забыть всё. Теперь этот город играет для меня другими красками, нежели прежде, и его ночной вариант нравится мне куда больше, чем дневной.
Тьма кажется опасной, в ней нет никакой лжи, никакого пафоса, который днём буквально повсюду. Нет. Она опасна, её боятся, придумывают монстров, якобы живущих в темноте, чтобы её боялись и обходили стороной. Чтобы прятались дома, под одеялом, поджав ноги и зажмурив глаза.
Я приближаюсь к «Гондоле» и сбавляю шаг, осторожно рассчитывая каждое свое движение, чтобы не бай Бог не попасть на не тот сантиметр асфальта. На охраняемый. На сетку.
Если кто-то ещё думает, что «Гондола» - это просто секта, не имеющая штаб-квартиры, то он круто ошибается. Это не просто штаб-квартира, это огромнейшее здание, когда-то принадлежащее банку. Почему династия Аришиных выбрала именно здание банка? В конце концов, тут имеется пять подземных уровней, когда-то служащих как хранилища, но теперь использующиеся как комнаты для людей, тренажерные залы и лаборатории. Ах да, как же я мог забыть про пыточную, обставленную так, будто в ней каждый день держали по сотне ведьм и банши, опасных для всей чертовой цивилизации.
Я знал каждый квадратный сантиметр каждого этажа того места, которое испортило мою жизнь. Того места, которое до сих пор снится мне в кошмарах. Ужасного, приносящего боль, разрушения, страдания и смерть места. И в любой другой день я бы отдал всё, чтобы избавиться от этого знания, но сейчас, когда оно необходимо мне, я как никогда благодарен, что знаю.
Некогда приветливые лавочки, выложенные кирпичом и другими камнями клумбы, в которых уже давно не растут цветы, огромные кованые ворота, забор им подстать, ивы, бессильно повесившие свои голые ветви, – всё это некогда выглядело ослепительно, маня к себе людей. Когда-то они искрились доверием, добродушием, а сейчас были пустыми и холодными, и в свете луны выглядели зловеще.
Серьёзно?!
У меня почти вырывается нервная усмешка, но я успеваю её подавить, прежде чем она бы с головой выдала меня. Они поставили на вход одного дежурного. Чёрноволосого с «ёжиком» в чёрной кожаной куртке и джинсах – типичным отличительным знаком всех «Гондоловцев». Привычку носить чёрное, джинсовое и кожаное я перенял именно отсюда.
Этот парень...
Я мгновенно узнаю изменившееся за несколько лет лицо. Макс. Он был моим подопечным, напарником, когда я ещё работал на Аришина. Макс попал в «Гондолу» четырнадцатилетним мальчишкой и был доверен мне. За два года мы буквально срослись руками, но я не уверен, что он вспомнит о нашей дружбе сейчас, скорее, без промедления пустит пулю в лоб. В конце концов, нам всем вбивали в голову одно и то же: «благо общества превыше собственных интересов», но вот только забыли сообщить о том, что благо общества – далёкая противоположность тому, чем занимается «Гондола».
- Макс. - Рискнув собственной шкурой, я окликнул его, выходя из тени и поднимая руки в жесте «сдаюсь», но на всякий случай, сжимая в одной из них пистолет.
Парень дёрнулся, приготовившись к выстрелу из автомата, до этого висящего на плече, но присмотревшись к своей мишени, опустил оружие и сокрушенно посмотрел на меня округлившимися от удивления и шока глазами, но даже не шелохнулся с места. Я понял – камера наблюдения. Василевски всегда были оригинальны, ничего не скажешь.
Я пока что не попал в объектив, поэтому опустил руки и кивнул. Макс расслабился.
- Стас? – ещё раз интересуется парень, опустив голову. Если бы я не знал о камере, то подумал бы, что Макс смотрит на меня исподлобья, враждебно, но на самом деле он просто пытается скрыть своё выражение лица. – Ты должен быть мёртв. Нам сообщили, что ты мёртв!
- Я жив, - киваю, будто я сотню раз слышал о том, что меня похоронили и вспоминаю о главном. – Милана... Она мертва, да? Они убили её в тот вечер? – Я приготавливаюсь к худшим новостям и сжимаю руки в кулаки, чтобы они не дай Бог не затряслись.
Макс сначала смотрит на меня как на идиота, а потом улыбается во все тридцать два зуба и отрицательно мотает головой. Я непонимающе гляжу на него, но потом до меня доходит, как до жирафа.
- Она жива, Стас. - Макс подтверждает свой жест словами.
С моего лица сошли все краски, оставляя только шок. Она жива. Жива! Господи, я никогда ещё не был так рад, как сейчас! Милана не умерла, её не убили. Моя девочка жива.
Выражение лица Макса меняется, делается каким-то хмурым, и он продолжает, прерывая мой порыв чёртовой радости:
- Хочу предупредить: хоть Милана и жива, но она другая. Совсем. Это больше не та маленькая девочка, которую ты знал, она выросла и поменялась. Три месяца могут сделать с человеком многое, - парень с сочувствием глядел на меня, а я не понимал смысл его слов.
Чувства не возвращались. Я ничего не чувствовал, кроме грёбанной пустоты внутри! Радости и той нет. Нет ничего.
- Мне нужно войти внутрь, - отодвинув все посторонние мысли на второй план, я вспомнил о цели своего прихода. – Пожалуйста, Макс. Мне нужно войти.
- Если ты хочешь увидеть Милану, то это не лучшая идея. Ты для неё мёртв, - морщась, будто от боли, парень всё-таки произнёс эти слова. Воздух вышибло из лёгких.
«Она считает меня мёртвым. Я умер для неё. Нет, чёрт возьми, так не может быть!».
«Мёртв», - слово выжигается на внутренней стороне век и пульсирует вместе с сердцем. С каждым его стуком ударяет в мозг, словно молоток. Отдаётся эхом, преобразуясь в нарастающий гул.
- Мне нужно ни к ней, - отрицательно мотаю головой, заодно пытаясь разогнать туман. - К Денису.
Макс вздыхает и нехотя кивает головой к зданию, не забывая о камере, и когда я добегаю до угла, который не попадает в её поле зрения, произносит:
- Уровень «В», тренажерный зал. Думаю, ты ещё не забыл, где это. Обычно по вечерам он находится там. НО: если что, я тебе этого не говорил. Действуй, чувак, - он набрал пятизначный код на двери и пропустил меня внутрь.
Внутри, как всегда, пахнет пылью и железом. Ещё кровью и лекарствами, прямо как в больнице. Стены, пол, потолок, – всё отделано одним и тем же материалом – чёрным мрамором. Каждый из многочисленных витиеватых коридоров, в которых не мудрено потеряться, - всё мраморное и чёрное. Ни малейшего отличия одного от другого, лишь белые флуоресцентные буквы над лестницей сообщают, на какой уровень ты попал.
Я провожу рукой по гладкой стене – вечно холодная, как и основатели «Гондолы». Не зря для отделки здания одни выбрали мрамор – красивый, но, увы, могильный камень.
Мои шаги отдаются лёгким, еле уловимым эхом, и я удивляюсь, что мне до сих пор не попалось ни одного человека. Ладно, диллеры на работе, ночь – их время, но другие-то где? Несколько лет назад в это время гондоловцы ещё во всю сновали по коридорам и тут было не протолкнуться, а сейчас – ничего. Словно все вымерли. Видимо, с появлением Миланы правила изменились: появился комендантский час. В конце концов, пугать детей нельзя, но, насколько я помню, этой семейке всегда было наплевать на «можно» и «нельзя». Им везде был зелёный свет.
Тренажерный зал. Вот оно – убежище моей юности. Сложно представить, но ещё несколько лет назад я, будучи человеком Василевски, считал этот чёртов зал своим спасением. Я прятался тут ночами и избивал грушу до изнеможения, вымещая на ней всю свою злость и досаду, саднящую и не дающую покоя. Теперь моё сердце пропускает удар от того, что мне до боли не хочется туда входить.
Ирония судьбы, твою мать!
В зале ничего не изменилось: бетонный пол, сплошь залитый багровыми пятнами, стены с мишенями двух вариантов, – красным баллончиком нарисованные прямо на стене, либо же имеющие человеческий силуэт – ряд подвешенных на цепи тяжелых груш, маты, беспорядочно разбросанные по всему периметры зала и маленький ринг для боёв один на один.
Эхо от усердного избиения груши расходилось по всему залу и я, держа пистолет ровно перед собой, медленно пошел вперёд, оглядываясь по сторонам. И увидел пепельного блондина в чёрной футболке и джинсах того же цвета, яростно колотящего грушу.
- Ну, вот мы и встретились, - произношу я, приближаясь.
Денис резко отрывается от своего занятия и наставляет на меня пистолет, который он буквально за долю секунды достал из-за пояса джинсов. Похоже, мы все храним пистолеты за поясом.
- Я рад тебя видеть, Денис. Не представляешь, как рад, и каким удовольствием и честью для меня станет вырвать твоё сердце голыми руками. - Я не отвечаю за свои слова. Они, сплошным потоком изливаются из меня, и я совершенно не в силах как-либо их остановить и уж тем более закрыть рот. Мне остаётся только удивляться и в какой-то степени наслаждаться собственной жестокости. - Ты не представляешь, сколько я этого ждал. - Я резко останавливаюсь в метрах четырёх-пяти от блондина, но пистолет не опускаю. Он тоже.
- Станислав, какая честь, - Денис ядовито ухмыляется, как и всегда, блистая своим колючим лексиконом. - Я ждал твоего появления три месяца. Наконец-то хватило духу прийти самому, а не подсылать своих людей, да? Валялся в запое? – блондин поднял бровь. Глупое животное.
- Я побывал на ваших сходках, Денис, - подстать ему начал я, наклонив голову набок. – И знаешь, было необычайно приятно перерезать глотки твоим людям, пусть уже и не дышащим. А знаешь, что я делал с ними сначала? О-о, - потянул я, будто был девицей из рекламы «Баунти» и рекламировал «райское наслаждение», - сначала я напоил этих ребят их же запасами психотропного, а потом, когда они корчились от собственных худших кошмаров, я подпаливал и сдирал с них кожу. - В голове всплыл тот залитый кровью день.
Я был в бреду и не мог трезво оценивать ситуацию, поэтому, когда мои люди взяли людей «Гондолы», я приступил к истязанию их тел в отместку за гибель Миланы.
- А когда они умирали, я перерезал глотки их безжизненным телам. И это было поистине райским наслаждением. Однако, наш белошерстый щеночек струсил и сбежал оттуда, поджав хвостик. Какая досада, - фыркнул я и обнажил зубы в оскале.
- Око за око, Станислав? Таков девиз Отступников?
Гондоловцы прозвали моих людей Отступниками, ибо мы все были выходцами из этой чёрной дыры. Только вот мы сохранили здравый рассудок, а они – нет.
– Я думал, Станислав Майоров превыше формальностей.
- Я не собираюсь играть в твои крысиные игры, - спокойно пожимаю плечами и делаю шаг вперёд. Блондин отступает на столько же, не спуская меня с мушки. – Я просто убью тебя. Я клянусь, я убью тебя. Я верну тебе всю её боль, все её страдания в десятикратном размере. Ты будешь страдать и сдохнешь в муках, грёбанный монстр.
Стараясь как можно незаметнее, я целюсь блондину в плечо и спускаю курок. Денис отшатывается, и пистолет падает из его рук на пол, а сам парень в это время сыплет ругательствами в мой адрес, прерываясь на ядовитое шипение.
Я приготавливаюсь ко второму выстрелу и уже собираюсь повторно спустить курок, на этот раз, целясь в сердце, как раздаётся звонкое «Нет!» и маленькая фигурка закрывает собой Дениса, раскинув руки в стороны.
Она изменилась. Осунулась и стала походить на скелет. Все цвета, кроме серого пропали, даже волосы, кажется, пожухли и стали цвета грязи. Эмоции стёрлись. Даже сейчас, когда она, казалось бы, напуганная стояла передо мной, я не видел на её лице ничего кроме ужасной пустоты. С ней явно что-то делали, доведя её до такого состояния.
- Милана...
Пистолет с глухим стуком падает на пол. Я не верю своим глазам. Вот она, передо мною, живая, что самое главное.
Девушка, было, порывается шагнуть вперёд, увидев в противнике Дениса меня, но в последний момент удерживается от этой идеи и поджимает трясущиеся синевато-серые губы.
- Ты мёртв... - шепчет девушка, мотая головой из стороны в сторону и при этом, не переставая закрывать собой Дениса. – Ты мёртв! Нет! Нет-нет-нет! Ты умер три с половиной месяца назад! Ты мёртв! – Голос Миланы сорвался на крик, а потом она начала истерически смеяться и рыдать одновременно, постепенно оседая на пол.
И может, у меня начались галлюцинации, но Денис болезненно поморщился, держась за окровавленное плечо и, злостно стрельнув глазами в мою сторону, утешающее положил руку на плечо девушки. Только теперь я заметил, что она что-то судорожно сжимает в руке. Пузырёк с таблетками.
Успокоительное.
А я просто стоял. Стоял, глядя в пространство и не в силах переварить то, что разворачивалось прямо перед моим носом. Значит, она всё-таки умерла. Моей маленькой милой девочки, в которую я влюбился, больше нет. На её месте – пустая оболочка, без эмоций, с каменным выражением лица и успокоительным в руках.
- Милана... - Я делаю ещё одну попытку, делая шаг в сторону бьющейся в истерике девушки, но она резко вскакивает, оттолкнув Дениса и уверенно сжимая в руках пистолет.
- Нет! – обрывает она. Не смотря на текущие по её лицу градины слёз, голос звучал твёрдо и даже угрожающе. – Стас, всё кончено. Для тебя – мертва я, для меня – умер ты. Сейчас ты чуть не убил самого близкого человека, оставшегося в моей жизни, чёрт возьми, моего родного брата и, если ты ещё раз появишься тут. - Её голос надломился и начал слабеть, но она всё-таки продолжила: - Тогда, клянусь Богом, я убью тебя, - девушка расслабляет ходящие ходуном руки, и Денис забирает у неё пистолет, возвращая его себе за пояс, а она снова начинает рыдать, только на этот раз на груди у Дениса.
Её брат. Её родной брат...
Как это? Как, чёрт возьми, это могло произойти?! Она дочь Василевски, одна из прямых наследников «Гондолы». Отец когда-то говорил, что следующее поколение гондоловцев будет необычным. Так вот что он имел в виду. Два управляющих. Два наследника. Наследник и наследница.
- Проваливай! – Истошный крик Миланы возвращает меня в реальность.
Я молча поднимаю свой пистолет с пола и толком не понимая, что делаю, то ли иду, то ли бегу по лабиринту коридоров к выходу из этой чёрной дыры, поглощающей всё и всех, но не отдающей ничего.