Глава 5.
***
- Я не хочу, чтобы ты уходила, - произнёс бархатный мужской голос. Белый свет, заполняющий всё вокруг, ослеплял – я не видела его обладателя. – Останься.
- Я не могу, - ответила я, удивившись звуку собственного голоса.
Я закрыла в глаза и в образовавшийся темноте увидела два силуэта, от одного из которых исходило слабое свечение, а другой-таки светился, словно солнце в погожий день, когда на небе ни облачка. Первый, едва различимый в темноте, – мой. Маленькая фигурка, практически поглощенная темнотой.
А напротив – кто-то чужой, тот, кого я никогда не видела. Из-за яркого свечения, исходившего от этого человека, казалось, что он весь был белым – белые волосы, белые глаза, белая, сияющая кожа и огромные расправленные белые крылья за спиной. Белоснежные, идеальные, пёрышко к пёрышку...
«Ангел» - пронеслось в голове, но слово тут же потерялось во множестве совершенно чужих, ненужных мыслей.
- Мне незачем тут оставаться, - вновь произнес мой поглощенный тьмой двойник. Я смогла различить множество белых, светящихся крапинок на теле девушки, из-за которого та и светилась. Множество мерцающих звёзд.
- Разве? – удивился Ангел. – Тише. Задержи дыхание, закрой глаза, - попросил он. - Слышишь сердце, которое заставляешь биться?
Стук. Спокойное, ровное сердцебиение. Будто в моей собственной груди. Оно казалось оглушающим в этой гробовой тишине.
- Да, - тихий шепот звёздной девочки отдался эхом.
- У тебя всего минута. До конца. Ты должна проснуться.
- Но я не хочу! – закапризничала она. Как же похоже на детскую версию меня. Ангел мягко, тихонько рассмеялся, сделал шаг вперёд и присел на корточки перед звездной девочкой.
- Ты должна, - улыбнулся он ей. – Мы ещё встретимся. А у тебя всего минута. Слушай это биение сердца, иди к нему, -сказал Ангел и растворился, оставив после себя только полупрозрачный круг своего сияния и маленькие, осыпающиеся искорки. Звёзды. Он тоже состоял из звёзд.
Девочка осталась в темноте. Совсем одна. А я прислушалась к сердцебиению. Всё такое же ровное. Всё такое же чистое и отчётливое.
Я открыла глаза, и всё мгновенно наполнилось белым, нестерпимо ярким светом.
***
- Милана? – кто-то тихо говорил перед самым моим лицом, обдавая его тёплым дыханием. – Милан? Проснись. Пора вставать. - Голос был мужским, приятным и мелодичным. Стас.
Я открыла глаза, и он облегчённо вздохнул.
- Ты уже дома. Часа три как, - улыбнулся брюнет. Я дернулась, и попыталась принять сидячее положение, в то время как перед глазами плясали самбу с маракасами множество цветных мушек, и мелькали белые и тёмные пятна. – Эй, не пугай меня. Если вставать, то не так резко, - посоветовал он.
- Ольга видела тебя? – заволновалась я. Этого ещё не хватало для «полного счастья». – Только не говори, что видела.
- Да, - усмехнулся он. – Перепугалась до смерти сначала, а потом, когда поняла, что ты просто устала и спишь, а вовсе не умерла, то любезно напоила чаем с печеньками, - он пожал плечами и сел в кресло возле окна, сложив руки на груди, ухмыльнулся. А мне просто захотелось огреть его чем-нибудь потяжелее, чтобы перестал улыбаться так нахально.
- Когда-нибудь я тебя убью. - Я безо всякого выражения посмотрела на него.
В ответ Стас искренне рассмеялся и попытался что-то сказать, но не мог из-за смеха. Я закатила глаза, демонстрируя, что недовольна его реакцией на угрозу, и встала с кровати, подобрала первую попавшуюся подушку и бросила ею в брюнета. Тот ловко поймал её и ухмыльнулся.
- Ты только что испортила момент. Я уж подумал, что ты действительно можешь меня убить, а тут... Ты просто сама меткость, Милана!
- Благодарю, мистер сарказм, - съязвила я, и вышла из комнаты. В квартире пахло свежей выпечкой, свежим кофе и чем-то ещё. Спокойствием. Таким ценным и приятным, которого здесь не было уже давно.
Я вошла на кухню и посмотрела на мать: та заговорчески улыбнулась, стоило мне войти, но потом, видимо, когда она вспомнила, что произошло совсем недавно, улыбка на лице женщины сменилась тенью.
«Дорогая Ни...Ольга» - неожиданно всплыло в голове, когда я встретилась взглядом с матерью. У неё были его глаза. Глаза незнакомца из гостиной, представившегося моим отцом.
Они были будто ящик с двойным дном. Двойные. За карей радужкой и зрачком скрывалось что-то ещё, о чем я не догадывалась раньше. То, чего я не видела. Слепая тайна. Немая. Было что-то страшное, то, что делало её похожей на него. Общая тайна? Общие воспоминания? Несчастное детство?..
«Или же просто твоя паранойя» - ухмыльнулся рогатый красноглазый демон, все-таки сумевший открыть дверь самой дальней и самой пыльной комнаты.
«Заткнись!» - велела я, снова вталкивая его обратно. Меня не прельщала репутация девочки, постоянно говорящей сама с собой, пусть даже и в голове – хотя об этом и знала только я одна, – пусть даже и с собственными демонами. Их было много. За сотню. И все они появились после того, как я очнулась в больничной палате, подключенная к множеству проводов и аппаратов. Третьего сентября. В день, когда я заново родилась. И этот день родились мои демоны.
- Милан? С тобой всё в порядке? – обеспокоилась Ольга, подходя ближе, и кладя руку мне на плечо. От этого, казалось бы, безобидного жеста, моё сердце неожиданно для меня самой ушло в пятки. – Ты побледнела, - заметила женщина.
- Всё в порядке, мама, - заверила и выдавила жалкое подобие улыбки. Даже не видя себя со стороны, я уже знала, что получилось нервно, и совсем неправдоподобно. Но мама сделала вид, что поверила, и вернулась к своему делу. – Как работа? – робко поинтересовалась я, боясь, что чем-то обидела её.
- Босс зверствует, - не смотря на меня, она чересчур сосредоточенно нарезала помидоры на салат. – Как и всегда, в общем-то, - пожала плечами, и немного затормозив, Ольга всё-таки решила посмотреть на меня. В упор. А потом заговорила сдержанным шепотом: - Почему ты не предупредила, что тебя привезёт какой-то чересчур обаятельный и взрослый мужчина? Ты хоть понимаешь, что я чуть не свихнулась, увидев тебя у него в руках?
- Я и не знала, что так произойдёт, - я невинно пожала плечами.
- Милана, я уезжаю! - раздалось из соседней комнаты, и тут же в двери появилась голова Стаса. Он натянуто улыбнулся: – Нужно... кое-что проверить.
Я сразу же поняла, о чем он говорит, и коротко кивнула.
– Лёша потом заедет, чтобы убедиться, что всё в порядке, - кивнул он и обеспокоенно посмотрел на Ольгу, с усердием вдавливающую нож в овощи для салата.
Мне – Стасу, кажется, тоже – показалось, что маму словно закоротило на слове «Лёша». Её поведение мгновенно изменилось, и казалось, что она не безобидно нарезает овощи для ужина, а как маньяк разделывает печень своего главного врага.
***
От локтевого сгиба левой руки вверх идёт тонкая прозрачная трубка. На лице – кислородная маска. В глазах невозможно рябит, перед глазами пляшут мушки, а в голове будто взорвалась ядерная бомба. Я до сих пор слышу их голоса. Противный нездоровый смех, оскалы на их лицах и чувствую до невозможности противные прикосновения и удары.
Аппарат рядом начинает противно пищать, кардиограмма принимается скакать – я заставляю себя успокоиться. Всё в порядке. Я в больнице. Всё хорошо. Всё... кого я обманываю? Всё ужасно. Ужасней некуда. Я могла умереть. Каким чудом, переломав столько костей, мне удалось выжить – не понятно, и не понятно, останусь ли я прежней.
Снова пугаюсь, и пытаюсь почувствовать ноги. Пошевелить ими. Хотя бы пальцами. Ничего не выходит, и от страха сжимается сердце. А если я останусь инвалидом? Навсегда. Что будет тогда? Тогда я покончу с собой сразу же, как только выпадет удобный случай, потому что не хочу быть обузой для родителей. Для кого-то из них, на кого повесят опеку. Папа или мама?
Стоп, Милана, остановись, ты ещё не инвалид.
«Ну, не факт, - доносится откуда-то из глубины черепной коробки. Тихий, писклявый голосок. – Ты же ещё не знаешь».
В палату входит медсестра, точнее, вползает, как сонная муха, но после того, как видит меня, – будто бы ожившего мертвеца увидела, ей богу! – стремглав вылетает из палаты с выпученными глазами с криком «Тридцать седьмая палата! Пациентка очнулась!»
Через пару минут в палату ввалились, казалось, все те, кто только находился в больнице. Целая толпа. Я видела родителей, стоящих поодаль друг от друга, будто совершенно чужие. Мама плакала, мурлыча себе под нос что-то успокаивающее. Я видела бабушку и дедушку. Дедушка бормотал что-то, чего я не могла слышать, а бабушка улыбалась. Я увидела Ирину.
Она растолкала почти половину столпившихся и ринулась ко мне, рыдая в голос, будто я умерла, а не проснулась. За несколько дней, она, казалось, повзрослела. Изменила имидж.
- Милана, боже ж ты мой... - взяв меня за руку, девушка захлёбывалась слезами. Я попыталась сжать её руку, и это получилось слабо. Почти незаметно. – Ты нас так больше не пугай, ладно?- попросила она. – Никогда-никогда.
Столпившихся людей, которые собрались тут, чтобы посмотреть на «чудо» выгнали из палаты, как только в неё вошли медсестра, и молодой мужчина-врач. С меня сняли кислородную маску, и я вдохнула запах хлорки и лекарств, присущий всем больницам.
- Милана? – доктор сел на стул возле койки, и внимательно посмотрел на меня. – Ты слышишь меня? Видишь? Если да – пошевели большим пальцем левой руки.
Я постаралась пошевелить, и он, облегчённо выдохнув, кивнул, записывая что-то в свой блокнот.
- Ты можешь говорить?
- Да, - кое-как прохрипела я. В горле пересохло.
- Отлично! – кивнул он ещё раз, и ободряюще улыбнулся. – Помнишь, что произошло? – Кивок. – Чувствуешь все конечности? Руки? Ноги?
- Ноги – нет, - выдавила я, и закрыла глаза. Свет был невыносимо ярким. Хотелось заткнуть уши, и сжаться в комок: голоса, звуки, цвета и запахи били по моей нервной системе – всё было непереносимым, всё стало ярче и четче, будто я была под наркотиками.
Усилием я заставила себя открыть глаза и продолжить:
- Всё яркое и чёткое. Больно... Я останусь без ног, да? Инвалидом?
- Нет, что ты, - ласково улыбнулся мужчина. – Просто они успели хорошенько затечь за три месяца. Всё будет в порядке. Ноги твои тоже в порядке.
Аппарат опять противно запищал – сердце в груди колотилось, словно сумасшедшее. Он сказал «три месяца». Три месяца. Три...
- Три месяца...
***
Из транса меня вывел настойчивый звонок в дверь. Кто-то по ту сторону явно негодовал, звоня уже, наверное, в сотый или двухсотый раз. Я поймала себя на том, что пялилась в противоположную стену, нервно дергая ногой и сжав кулаки до такой степени, что на ладонях появились кровавые полукруги – следы ноготков.
- Не сейчас, - вслух ответила я на вопрос, заданный в голове, и поспешно направилась к двери, пока ту не выломали.
Неожиданно мне стало страшно – а вдруг это те люди, которые ломились в квартиру в Петропавловске и наведались к дому Стаса? Вдруг они вычислили меня, и тогда... нет, я просто категорически отказываюсь думать, что там кто-то из плохих. Скорее, соседка, которой неожиданно понадобилась соль или сода. Да, именно соседи.
- Милана, мать твою! – послышалось ругательство. Пришелец с явной злостью пнул дверь ногой и заколотил кулаками ещё сильнее. Явно это была не соседка. Голос был мужской – о, бог, - и знакомый.
Решившись, я открыла дверь. Вместо приветствия я получила порцию ругательств от белобрысого нахала. Тот секунду топтался на пороге, а потом по-хозяйски вошел в квартиру, с интересом огляделся по сторонам, задержав свой взгляд на свадебной фотографии Ольги и Владимира. На мгновение с его лица сошла ухмылка, но он тут же натянул её на место, и, обернувшись ко мне, поинтересовался:
- Это твои родители? – он указал на фотографию.
- Угу, - кивнула я, и принялась сверлить глазами свои полосатые носки: мне стало неуютно от того, как он смотрел. Будто пытался найти что-то общее с каким-то другим человеком. – Чай будешь? Чёрный, зелёный? С лимоном, мёдом?
- Конечно, - фыркнул тот, закатив глаза. – Я целых полчаса стоял под дверью только для того, чтобы выпить зелёного чая с мёдом! Просто зашибись! Меня ваши соседи хотели из подъезда выкинуть, потому что они знают таких! «Я ничего, я ни того, а потом подъезд засранный!» - парень спародировал писклявый голос бабы Тоси, нашей соседки, которая от нечего делать может просто стоять, смотреть в глазок и ждать, пока кто-нибудь придет выкручивать лампочки. Так и живём.
- А зачем ты тогда пришел? – всё ещё недоумевала я.
- Чтобы убедиться, что тебя не сожрали волки, когда во сне ты повернулась на бок, - выдал Лёша, и мне мгновенно вспомнилась тень за моим окном. Не волк. Животное не может забраться на второй этаж, даже если сильно захочет. – А ещё для того, чтобы убедиться в том, что квартира чиста. Ты не против, если я тут всё осмотрю?
- Ты – санэпидемстанция?
- Зачем ты причисляешь меня к монстрам?! – притворно ужаснулся он. Я захохотала.
Лёша, закатив глаза, просто засунул руки в карманы джинсов и пошел по комнатам, чтобы выполнить свою миссию санэпидемстанции.
Обойдя все комнаты минут за десять, он сообщил, что всё чисто, и волноваться не о чем, что меня несказанно порадовало. А потом, когда он уже собирался выходить из квартиры, дверь открылась с той стороны, и на пороге появилась Ольга. Дальнейшее прошло как в тумане.
Мама увидела Лёшу, и её глаза расширились от ужаса и удивления, которые четко читались на её лице. Она прошептала что-то вроде «Не может быть». И схватилась за сердце. Лёша отшатнулся назад, словно от огня, но внезапно тело Ольги повело куда-то в сторону, и он подхватил её у самого пола.
По-моему, я кричала что-то неразборчивое, плакала от ужаса, что у мамы случился очередной приступ, который мог стать для неё последним. Лёша пытался меня успокоить словами, что всё будет в порядке и что я срочно должна позвонить 103, попутно пытаясь сделать Ольге массаж сердца и искусственное дыхание.
- Кем вы ей приходитесь?
Я пришла в себя из страны реальных кошмаров, когда сидела в больничном коридоре перед операционной, прямо на полу, видимо, рыдая, совсем одна. Я подняла глаза и увидела бородатого мужчину средних лет, который только-только выйдя из операционной, направлялся ко мне.
- Д-дочь, - кое-как проговорила я. Голос стал слабым и сиплым, а из-за шока я даже не помнила, из-за чего именно. Кричала? Рыдала? И то и другое? – Она будет жить? – я с усилием, держась за стену, встала на ноги.
- Я должен вас огорчить, - тихо сказал доктор, остановившись прямо напротив меня. Я содрогнулась, а всё внутри сжалось. Должен огорчить. Неужели мама... - Она не умерла, не беспокойтесь, но... вашей матери осталось совсем немного. Пересадка сердца тут, увы, не спасёт... ещё пара приступов – и всё. Около месяца или двух, больше дать не могу. Организм молодой, но сердце – слабее некуда.
Я пыталась переварить то, что мне только что сказали. Месяц или два. Маме осталось жить месяц или два. Нет! Этого не может быть! Просто не может быть! Нет!..
Я снова начала рыдать, закрыв рот рукой, чтобы не закричать. А доктор даже не шелохнулся с места – видимо, ему было не привыкать к подобным реакциям детей на новости о скорой смерти их родителей. Отрицание. Первая стадия восприятия. Она сорвалась со старта прямо сейчас, запустила механизм.
Несмотря на то, что я совершенно не хотела ни с кем говорить, доктор не унимался:
- Этот приступ был самым сильным из всех, что мы зафиксировали у Ольги Владиславовны. Вы не знаете, что могло его спровоцировать?
Знаю! Чёрт возьми, я знаю, кто она, эта грёбанная причина! Могу назвать имя и фамилию! Могу описать внешность на словах или же составить фоторобот! Но разве это что-то изменит?
- Нет, - я покачала головой. – Мой... эммм... - я замолчала, не зная, можно ли назвать Лёшу другом. - Знакомый проводил меня домой, а там... о боже... Я не могу об этом рассказывать, зная, что ей осталось всего ничего, - я отрицательно помотала головой, уперев глаза в белую с крапинками плитку на полу, и решительно заставляя себя не плакать и не отвечать на следующие вопросы. Я должна быть сильной. Ради мамы. Ради того, чтобы не сойти с ума от страха возможной скорой потери самого близкого и родного человека.
Доктор развернулся, и молча, направился восвояси, а я осела вниз по стене и, подтянув колени к груди, уткнулась в них носом.
***
Открыла глаза я уже на заднем сидении автомобиля, заботливо укрытая чьей-то курткой. Она пахла мужским одеколоном. Сначала я ничего не поняла, даже испугалась, что меня могли вытащить из больницы плохие парни. Я быстро села, в ужасе оглядываясь по сторонам. Машина. Дома, мелькающие за тонированным стеклом.
- Тише, тише... Ты опять меня пугаешь, - раздался голос с водительского сиденья. Я сразу же узнала его.
- Что... как я тут оказалась? – не понимала я, всё ещё сверля обеспокоенным взглядом затылок брюнета. Тот хмыкнул, и посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Не самый лучший вид.
- Не помнишь? –спросил он, выразительно подняв одну бровь. Я отрицательно помотала головой, и Стас хмыкнул. – Ну, надо же, такое и забыть! Разве не помнишь, как звонила мне заплаканная, назвала адрес и умоляла забрать? А потом бросилась на шею и заплетающимся языком выложила всё, что произошло? Значит, удивилась Лёхе? Может, они пересекались когда-то?
- Не знаю, - я пожала плечами, и сильнее укуталась в куртку, хоть в машине было и не холодно. Она пахла им. И от этого становилось спокойней и уютнее. А потом снова провалилась в забытие.
***
- Мышка, - он тихонько тронул меня за плечо. Я распахнула глаза, встретилась с чёрными, как самая тёмная ночь, глазами, и моё подсознание залилось краской, в то время как я, ещё не до конца проснувшаяся, не поняла, что в таких случаях следует краснеть.
– Приехали.
- Спасибо, - сонно, но искренне поблагодарила я.
Через минуту сон окончательно прошел, глаза распахнулись. Я, смущаясь, отдала Стасу его куртку и улыбнулась. Повисло молчание, которое показалось мне длиной в бесконечность.
- Ну, вот, собственно, и всё, - сказал Стас.
Я открыла дверь машины и поставила одну ногу на асфальт.
- Ага, - кивнула я, выходя из машины.
Когда я почти захлопнула дверь, парень окликнул меня:
- Милана!
- Что? – я нагнулась, приготовившись выслушать очередную лекцию о безопасности. Мне много раз промывали мозги этой лекцией разные люди – родители, Ирина, учителя, врачи и психологи. А теперь и Стас.
- Не выкидывай глупостей, ладно? – он посмотрел на меня с какой-то тревогой в глазах. А ещё с усталостью, в наличии которой я не сомневалась, потому, что в последние двадцать четыре часа ему явно было не до сна.
- Ладно, - вымученно улыбнулась я, и захлопнула дверь машины.
В отражении тонированного стекла я видела себя и не узнавала – сказывались дни стресса. Вдруг щеки загорелись пунцовым. Я отвернулась и бегом бросилась к дому, чтобы ненароком не оглянуться и не попросить Стаса увезти меня куда-нибудь подальше отсюда, в более безопасное место. В место, где не будет теней и гнетущего одиночества.
Стас уехал, а я была готова разрыдаться от безысходности.