Глава 30
Лана Линч
Я не знала, как должна была выглядеть нормальная реакция на то, что твои родители внезапно появляются на пороге квартиры в тот самый момент, когда ты стоишь в комнате с самым опасным мужчиной, которого когда-либо знала, только что сорвав с его губ поцелуй.
Мама с папой сияли от радости, будто это была обычная пятничная неожиданность. Мама сделала шаг вперёд, но тут же замерла, заметив незнакомца в моем доме.
— Мы хотели сделать сюрприз... но, видимо, мы не вовремя, — застенчиво произнесла мама, внимательно вглядываясь в Дариуса, стоящего позади меня с ледяным спокойствием и привычной уверенностью.
Я нервно усмехнулась:
— Да уж... вечер богат на неожиданности.
Папа не растерялся и сделал шаг вперёд, протянув Маккензи свою руку:
— Конор Линч. Отец Ланы.
— Дариус Маккензи. Очень приятно, — ответил он, пожимая руку отца крепко, но без лишнего нажима. Его взгляд не дрогнул ни на секунду.
— А вы... коллега моей дочери? — с вежливой настороженностью поинтересовался отец, изучая Дариуса взглядом.
— Близкий друг вашей дочери и начальник проекта над которым она работает. Проект сложный, требует юридического сопровождения, а ваша дочь — лучший специалист в этой области, — проговорил Дариус без тени колебаний, будто готовился к этой встречи и заранее подготовил речь.
— Надеюсь, ты не слишком устаёшь на этой работе, — тихо бросила мама, переводя взгляд на меня. Она осторожно кинула у входа дорожную сумку и устало стянула с ног обувь.
Я пожала плечами, чувствуя, как поднимается волна неловкости, а затем мы перешли в гостиную. Воздух в комнате был напряжённым, словно перед грозой..
Я поспешила разрядить обстановку:
— Может, вам стоит немного отдохнуть с дороги? Я покажу гостевую.
— Нам бы не помешало умыться, — согласился папа, вставая.
Я проводила их в комнату, а затем вернулась в гостиную, где Дариус всё так же стоял у окна с бокалом виски, к которому он так и не прикоснулся губами. Я не знала, как выгнать его из дома, поэтому решила сказать об этом напрямую:
— Тебе стоит уйти, — прошептала я, подходя ближе. — Это... не время.
Он повернулся ко мне, в глазах всё то же ледяное спокойствие.
— А я думаю, самое подходящее. К тому же, знакомство — вежливый жест, не так ли? — сказал он тихо, почти ласково. — Я не собираюсь устраивать сцену. Но ужин — это разумный компромисс.
— Я не... — начала я, но мама уже вернулась из комнаты, прерывая меня.
— Мы действительно немного проголодались, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Было бы неплохо где-нибудь перекусить после дороги.
Я посмотрела на неё, затем на Дариуса. Он уже смотрел на меня, чуть наклонив голову.
— Всё просто, — сказал он, глядя прямо мне в глаза. — Я приглашаю вас всех поужинать. Никаких обсуждений, просто еда.
Я кивнула, почувствовав, как в груди нарастает тревога. Это был очередной виток странного танца, в котором я уже давно потеряла ритм. Дариус вновь играет в свои игры, а мне совсем не хотелось впутывать в это своих родителей.
— Хорошо. Только дайте мне пару минут переодеться.
Я оставила их в гостиной и направилась в спальню, стараясь собраться с мыслями и успокоиться. За спиной остались лёгкие звуки разговоров — родители расспрашивали Дариуса о работе, а он отвечал безукоризненно. Они ещё не знали, кто он на самом деле. А я знала. И мне предстояло наблюдать, как две мои жизни сталкиваются в одной комнате. В груди всё ещё стучала дрожь, будто меня только что выдернули с линии огня, оставив стоять посреди поля боя без оружия. Я не смогу дать отпор Дариусу при родителях, я не смогу рассказать им правду.
На секунду я представила, как выгляжу со стороны: девочка, которая скрывает от семьи, что работает на человека, у которого по венам течёт не только власть, но и месть. Что целует мужчину, способного убить человека и уничтожить чужую жизнь, словно карточный домик, — и боится того, как сильно ей это нравится.
Я открыла шкаф, судорожно перебирая вешалки. Платье. Сдержанное. Чёрное. Без намёка на вечернюю дерзость. Но элегантное — чтобы мама не волновалась, а Дариус понял, что не контролирует мою реальность.
Переодевшись, я выровняла плечи и взглянула на себя в зеркало. В отражении я была спокойной, собранной — но только снаружи.
Вернувшись в гостиную, я застала отца, рассказывающего Дариусу что-то о старой истории из ветеринарной практики. Он жестикулировал, а Дариус — внимал, слегка наклонив голову, вежливо, заинтересованно, как и подобает мужчине, умеющему играть любую роль.
Мама сидела на диване с чашкой чая в руках и наблюдала за ними, кивая и улыбаясь. Как будто всё это не казалось ей странным. Как будто у неё не было ни вопросов, ни тревоги.
— Готова? — спросил Дариус, едва заметно улыбнувшись.
Я кивнула, проглотив все возражения. В этой игре пока ещё только я знаю правила.
— Поехали.
Ресторан, который выбрал Дариус, был тихим и почти интимным. Интерьер — тёплое дерево, тёмно-синие стены, мягкий свет от светильников, которые свисали с потолка, словно звёзды в низком небе. Музыка звучала негромко, как шелест шелка. Официант встретил нас с уважительной улыбкой — я почувствовала, что его уже предупредили о нашем приезде. Конечно.
Мы заняли стол в углу зала, отгороженный тонкими занавесками. Почти уединение. Идеально для наблюдения. И для сокрытия эмоций.
Я села напротив родителей. Дариус устроился рядом со мной, удобно, как будто всегда был частью этих семейных вечеров, которых, к слову, у меня было ничтожно мало за последние годы. Официант быстро принял заказ и уже через минуту на столе появилась бутылка дорогого вина.
Как только содержимое попало в мой бокал, я сделала глоток, чтобы заглушить ком в горле. Глоток — и тепло разлилось по телу, снимая напряжение с плеч, хоть и ненадолго.
— Значит, вы с Ланой работаете вместе? — спросил отец, переламывая тишину, которая вот-вот могла стать неловкой.
— Да, — кивнул Дариус, спокойно, в своей обычной манере. — У нас большой проект. И в нём слишком много интересующихся лишних людей. Лана — один из немногих, кому я могу доверять.
Я вздрогнула. Родители кивнули, явно польщённые. А я смотрела в бокал и понимала, как изощрённо он оборачивает наши тайны в обёртку истины. Не лгал. Но и всей правды не рассказывал.
— Работа не из лёгких? — спросила мама, потирая запястье. У неё всегда так, когда она волнуется.
— Временами опасная, — ответил он, и я едва не выронила бокал. Он повернул голову и взглянул на меня. Спокойно. Властно. С намёком.
— Но Лана справляется. У неё острый ум, хладнокровие. Она впечатляет. Не переживайте, я не дам её в обиду.
Я выдохнула сквозь нос, будто воздух в груди стал тяжелее. Почему он делает это? Почему говорит обо мне так, будто я его гордость? Родителей последняя фраза Дариуса успокоила, я видела, как напряжение сползает с лица мамы. Она... она ведется на его ложь.
— А ты ветеринар, Конор? — спросил Дариус, глядя на отца.
— Стаж двадцать два года. Работаю в небольшой частной клинике. — Отец кивнул. — Собаки, кошки, иногда и лошади, если в пригороде кто-то заболеет.
— Уважаю таких людей, — ответил спокойно, но с уважением. — Не каждый готов быть врачом для тех, кто не может сказать, что болит.
Отец хмыкнул и, кажется, впервые с начала вечера чуть расслабился. А затем оживился, начал рассказывать о клинике, о странных пациентах, о том, как однажды вынимал из желудка пса пластиковую вилку. Мама смеялась, даже я улыбалась — пусть и на автомате. Дариус слушал внимательно, не перебивая. Иногда что-то уточнял. Даже где-то смеялся.
Я старалась не отставать от разговора, но мысли то и дело ускользали — к тому, как мы стоим с Дариусом в гостиной. К его рукам. К его словам. К чувству, будто я вот-вот провалюсь под лёд. Всё смешалось: работа, ложь, справедливость, этот поцелуй, родители, и то, как он сидит сейчас — уверенный, собранный, не оставляющий ни шанса отдышаться.
Он старается.
Он не должен, но старается.
Он пытался быть частью чего-то обычного, простого — того, чего у него, возможно, никогда не было. И я почувствовала, как внутри всё сдвинулось. Чуть-чуть. Почти незаметно.
Когда принесли еду, я снова отпила вино. Мне нужно было ещё немного — не чтобы напиться, а чтобы остаться на плаву.
— А как вы познакомились? — вдруг спросил отец, и я замерла с вилкой на полпути ко рту.
— На слушании по делу, — ответила я первой, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Я защищала клиента, Дариус был в зале в качестве наблюдателя.
Он скользнул по мне взглядом, чуть приподняв бровь, но промолчал, уступая мне.
— Она выделялась, — добавил он, заметив, что я резко остановилась.
— Маккензи... Знакомая фамилия. Вы чем-то ещё занимаетесь, кроме фармацевтики?
— Преимущественно инвестициями, — ответил Дариус спокойно, откинувшись на спинку стула. — Но всё, что связано со здравоохранением — мой приоритет.
Папа кивнул, но в его взгляде была тень сомнения. Он не задавал прямых вопросов, но я знала: ему что-то не даёт покоя.
— Я рада, что ты нашла применение своим талантам, — вмешалась мама с тёплой улыбкой. — И мистер Маккензи производит впечатление... интеллигентного человека.
Я сглотнула. Горло было сухим, несмотря на вино.
— Извините, я на минуту, — пробормотала я и поднялась, не дожидаясь ни одобрения, ни вопросов.
Я прошла мимо столов, стараясь не встречаться глазами ни с кем, и вошла в дамскую комнату. Схватилась за край мраморной раковины, включила воду и опустила голову. Ледяная струя ударила по коже, пронзая до самой затылочной кости. Мне нужно было остыть — физически и эмоционально.
Всё было слишком. Слишком быстро. Слишком напряжённо.
Я взглянула в зеркало: глаза потемнели от стресса, волосы слегка растрепались, но хуже всего было выражение лица — неуверенность, смешанная с тревогой. Девочка, которая застряла между тенью и светом.
Вода бежала холодная. Я наклонилась к раковине, умывая лицо, словно могла смыть весь вечер, всю игру, весь этот абсурд, в котором оказалась.
Гул голосов из зала доносился глухо, и я надеялась, что успею выдохнуть хотя бы минуту. Прийти в себя. Не разрыдаться. Не сорваться. Не признаться самой себе, что начинаю теряться. Вино подействовало не так, как я рассчитывала.
Я потянулась за полотенцем и замерла. В зеркале, за моей спиной — чёткий силуэт. Резко обернувшись, я чуть не выронила полотенце из рук.
— Ты что, с ума сошёл?! — прошипела я. Голос сорвался чуть громче, чем нужно. — Это женская уборная!
Дариус стоял, прислонившись к дверной раме, руки в карманах, его взгляд вцепился в меня, как всегда — оценивающий, пронизывающий. Он даже не извинился. Конечно.
— Ты долго, — проговорил он низко. — Я подумал, вдруг снова решила сбежать.
— Я просто умывалась, — отрезала я, прижимая полотенце к лицу, чтобы скрыть пылающие щёки.
Он сделал шаг внутрь, дверь за ним медленно закрылась.
— Тебе пора собраться, твои эмоции выдают тебя, Лана — сказал он почти лениво.
Я развернулась к нему, сердце стучало где-то в горле.
— Я просто устала. День выдался тяжелым.
— Возможно, — согласился он легко. — Но мы ведь не хотим тревожить твоих родителей?
Он подошёл ближе. Медленно. Без резких движений, как хищник, приближающийся к добыче, не спеша, зная, что та не убежит. Его рука скользнула по краю раковины рядом со мной, пальцы почти касались моей ладони.
— Мне нравится, что рядом со мной ты не можешь контролировать ситуацию. Иначе ты бы не стояла тут, не смотрела на меня вот так...
— Не приписывай мне своих фантазий, — прошипела я, перебивая Маккензи. Он заметил. Конечно, заметил.
— Мои фантазии? — усмехнулся. — Ты не представляешь, насколько они отличаются от реальности. И уж поверь, реальность куда интереснее.
Я отступила на шаг, но наткнулась спиной на стену. Он наклонился, его рука легла на плитку рядом с моим лицом. Всё было на грани: близость, напряжение, тот самый раскалённый ток, который существовал между нами с первого дня.
— Ты боишься, что мне это нравится, — выдохнул он. — Но еще больше тебя пугает то, что это нравится тебе самой.
Я не ответила. Я не могла. В этот момент в голове царил хаос, а тело предательски замирало от его близости.
— Ты не должен быть здесь, — прошептала я, пытаясь отступить.
Но он не дал. Его рука легла на мой локоть — не с силой, а просто как точка опоры. Напоминание.
— Возможно. Но я всё равно здесь, мы должны закончить правильно сегодняшний вечер.
Дариус наклонился к моему уху и его голос стал почти неразличимым.
— Мы закончим этот разговор, Лана. Но не здесь.
И прежде чем я смогла что-то сказать — он выпрямился, открыл дверь и исчез.
Я осталась стоять, всё ещё ощущая его дыхание на шее.
Всё горело. Всё пульсировало. И если раньше я не знала, на какой стороне этой игры нахожусь — то теперь я не была уверена, хочу ли вообще с неё сходить.