Глава 31
Глава содержит сцену 18+
Утро воскресенья началось с пробежки. Воздух был свежим, прохладным, и асфальт под кроссовками ритмично отбивал шаги, унося прочь остатки сна. Я бежала вдоль парка, деревья покачивались от лёгкого ветерка, и каждый глоток воздуха казался спасением после прошедших напряжённых дней. Телефон в кармане вибрировал — уже четвёртое сообщение от Дариуса, но сегодня я решила полностью его игнорировать.
Сегодня был последний день с родителями. Вечером они улетали, и я хотела сохранить эту иллюзию нормальности как можно дольше. Вчерашний ужин всё ещё расплывался туманом в моей голове — вино действовало слишком быстро и сильно.
После пробежки и холодного душа, мы с родителями отправились на поздний завтрак в кафе неподалёку от моего дома. Место было не особо знаменитым, но уютным, с атмосферными окнами, выходящими в маленький внутренний сад. Отец рассказывал очередную историю из ветеринарной практики, мама, тихо улыбаясь, листала меню. Всё было спокойно. Почти спокойно.
Пока я смеялась над шутками отца и пила свой утренний кофе, дверь кафе открылась. Я сразу заметила её — Жасмин. Её волосы были собраны в строгий пучок, лицо бледное, глаза — тёмные. Она остановилась возле кассы.
Мама первой заметила её:
— О, Жасмин! Какой сюрприз!
Сердце предательски застучало. Почему идеально начавшийся день обязательно должен быть испорчен? Я надеялась, что Жасмин проигнорирует приветствие моей мамы или просто кивнет ей в ответ, но вместо этого, она расплатилась за свой кофе и подошла к нашему столику, не сводя с меня взгляда. Я почувствовала, как кофе стал горче на вкус.
— Доброе утро, — её голос был холоден, почти формальный. — Простите, не хотела мешать... просто не ожидала увидеть Лану в компании семьи.
Мой отец тепло кивнул:
— Мы не виделись с тобой со времён того дела с госпиталем. Всё хорошо?
Жасмин кивнула, но затем её глаза снова вернулись ко мне. Тишина повисла между нами, и я знала, что она вот-вот лопнет, как мыльный пузырь.
— Они знают? — наконец произнесла она. — Знают, на кого ты теперь работаешь?
Я напряглась.
— Жасмин, — начала я, но она подняла руку.
— Нет, Лана. Не в этот раз.
Мама нахмурилась:
— О чём ты говоришь?
Жасмин посмотрела прямо на неё:
— Ваша дочь работает на Дариуса Маккензи, его друг нанес мне тяжелые телесные повреждения. Сам он продает чудо-капли, которые используются молодежью для кайфа. Он шантажировал нас, Лану, меня. И теперь она его адвокат. Она... она на его стороне.
Мама побледнела, когда Жасмин на одном дыхании вывалила на нее весь этот поток обиды. Папа медленно поставил чашку на блюдце, когда его лохматые брови взлетели вверх . Я чувствовала, как его острый взгляд прожигают меня.
— Это правда, Лана? — голос отца был тихим, сдержанным, но в нём звучало разочарование.
— Папа... — я выдохнула. — Всё не так, как кажется.
Жасмин горько усмехнулась:
— Правда? Тогда объясни мне, что ты делаешь в его офисе. Почему подписываешь документы, подчищаешь его следы, Лана? Почему молчишь, когда он рушит всё, за что мы боролись?
Я не могла ответить. Ничего не могла сказать.
Мама сжала свою сумочку так сильно, что костяшки её пальцев побелели.
— Нам нужно вернуться. Кажется, я сыт по горло.
Папа ушёл первым. Мама, глядя на меня с непониманием и болью, встала следом.
— Мы поговорим позже, Лана, — прошептала она и ушла.
Жасмин пристально смотрела мне в глаза и, прежде чем уйти, сказала:
— Как только ты поняла, что не справишься с этим делом, тот тут же дала заднюю и бросила меня на пол пути. Мне не стоило доверять тебе, не стоило начинать это дело.
—Если бы ты знала всю правду, тебе было бы стыдно устраивать такой спектакль, Жасмин,— наконец подала свой дрожащий голос. — Тебя бы лишили лицензии адвоката и все твое будущее было бы разрушено.
Жасмин усмехнулась в ответ, наигранно похлопав в ладошки.
—Придумай что-то более интересное, Линч. Ты выбрала свою безопасность и свой комфорт, предав нашу дружбу.
Мир рухнул в один миг. Я осталась одна — с остатками кофе, с пустым стулом напротив и с правдой, которая, наконец, догнала меня.
Жасмин знала, как нанести мне удар и лучше момента быть не могло. Мы обе держались за обрывки чего-то, что давно умерло — дружбы, доверия и принципов.
Я встала, оставив купюры под тарелкой, и вышла из помещения. Воздух ударил в лицо прохладой. Ноги сами несли меня по тротуару, сквозь шум машин и гул чужих разговоров. В ушах звенело от слов Жасмин. Они резали острее ножа, оставляя меня голой перед правдой, которую я так долго отказывалась принимать.
«Я делаю это ради справедливости» — но что, если я давно перешла грань, и теперь стою по ту сторону? Может, мне просто не хватает смелости признаться себе в этом?
Где-то на середине квартала я поняла, что направляюсь к нему. К Дариусу. Мне было необходимо обвинить его во всех своих неудачах, а иначе я бы просто сошла с ума. Он должен был увидеть к чему привели его игры.
Я вызвала такси, сжимая телефон в руке, нервно кусая губы от ожидания. Минуты казались вечностью и когда такси наконец подъехало, я моментально запрыгнула в него. Продиктовав адрес Маккензи, я попыталась перевести дыхание.
Дорога прошла в тишине, и когда мы подъехали я ещё пару минут собиралась с мыслями прежде, чем вылезти из автомобиля.
У входа на территорию жилого комплекса, как я и ожидала, меня остановили.
—Вы к кому?— мужчина из охранной будки недовольно выглянул, отложив в сторону свой мобильник.
—К Маккензи.
—К сожалению, мне сказано никого не пускать.
Я вновь залилась краской от злости. Казалось, что ещё чуть чуть и я просто лопну. Хуже дня и быть не могло.
—Слушай...
—Пропустите. Ей можно.
Я уже собиралась достать телефон и позвонить Дариусу, когда позади услышала знакомый голос. Рон. Спокойный, как всегда, будто ожидал меня увидеть.
Охранник молча отступил и открыл ворота. Я прошла мимо Рона, не оглядываясь. Невысокие каблуки отбивали чёткий ритм по полу лифта, пока я пристально следила за сменой этажей.
Дверь в квартиру Дариуса была открыта. Внутри было тихо. Слишком тихо. И я задумалась, не отступить ли мне, пока есть шанс?
Нет, я пойду до конца. Пути назад уже нет.
Дариус стоял в холле, когда я вошла. Он не ждал меня. Это было видно с первого взгляда. В домашней рубашке, расстёгнутой на одну пуговицу, с бокалом в руке, он что-то листал в своем iPad. Его лицо застыло, когда он увидел меня.
— Лана? Не помню, чтобы приглашал тебя. — его голос был ниже, чем обычно. Сдержаннее.
Я не ответила. Молча сделала шаг вперед. Тогда он поставил бокал на стеклянную полку и его холодный взгляд задержался на мне чуть дольше, чем стоило. Ни слов, ни сарказма — только тишина между нами, тяжелая, как пуля перед выстрелом. И он поспешил её нарушить первым:
— Ты не отвечала на звонки...
— Я теряю всех, кто мне дорог из-за тебя. — почти прошептала я. Дариус нахмурил брови.
— Ты пришла сказать мне это?
— Я ужасно зла. На тебя. На себя. На всех, кто сделал меня пешкой в чужой игре. Я защищаю тебя и подчищаю твои следы, а взамен теряю всех, кто был мне дорог по-настоящему.
— Я не понимаю,— покачав головой, ответил мне он, а затем заблокировал экран своего планшета.
— Жасмин рассказала всю правду моим родителям. Они... они смотрели на меня, как на самое большое разочарование. И в этом виноват ты. Ты — чудовище. Ты сломал мне жизнь.
Я подошла ещё ближе и на секунду мне показалось, что я увидела, как что-то дрогнуло в его лице. Сомнение? На вряд ли.
— Я никогда не обещал быть хорошим.
Дариус устало потёр переносицу, а затем сложил руки на груди. Он не защищался. Даже не отступал. Я хотела бросить в него что-то, разбить, разрезать пространство между нами, отравить его молчание криком. Но он смотрел на меня так спокойно, будто я была ветром в пустыне.
— Ты злишься. Хорошо. Это лучше, чем быть сломанной.
— Я не сломана! — Я ударила его по груди. Не сильно, но с яростью.
Когда я вновь подняла руку, он перехватил ее.
— Вот и отлично.
— Замолчи. — Мои пальцы дрожали. Голос сорвался. — Я ненавижу тебя.
— Хочешь сбежать? — спросил он. — Уйти? Я дал тебе сделать выбор, быть со мной — твой выбор, Лана.
— Я не твоя собственность! Ты бы не смог заставить меня... если бы не угрожал мне.
Голова закружилась. Всё поплыло — потолок, стены, его лицо. Грудь сдавило, словно я не могла вдохнуть. Я сделала шаг назад, дыхание стало рваным.
— Лана? — обеспокоенный, он шагнул ко мне навстречу.
А потом всё исчезло.
Когда я открыла глаза, было темно. Свет лампы падал на потолок мягкими жёлтыми пятнами. Простыни подо мной были прохладными, и пахли свежим запахом чистоты и стирального порошка. Я попыталась подняться, оперевшись на локти, но тело отзывалось вяло, словно его отключили от питания.
— Не делай резких движений, — голос Дариуса прозвучал негромко, но от неожиданности я вздрогнула.
Он тихо сидел в кресле у окна, в той самой позе, как будто и не двигался последние часы. В руке — неоткрытая книга, закладка чуть выглядывала из страниц. Ворот рубашки все также расстёгнут, а волосы, обычно безупречно уложенные, чуть растрепались.
— Где... — я сглотнула. — Что случилось?
— Ты упала в обморок. Врач осмотрел тебя здесь. Сказал — стресс, гипервентиляция, накопленное напряжение. Он дал тебе седативное. Ты спала почти шесть часов.
Я ощутила, как кожа под хлопковой рубашкой, явно не моей, начинала гореть.
— Я... — я потерлась лбом, вспомнив всё. — Мои родители...
Он медленно кивнул:
— Я связался с Роном. Он проводил их в аэропорт. Я не стал тебя будить. У тебя... сильное истощение.
— Ты не имел права решать за меня, мне нужно было увидеться с ними.
Он отложил книгу, подошёл ближе, остановившись у края кровати.
— А ты имела право врываться в мой кабинет и копаться в моих бумагах? — его голос был спокойным. — Мы оба перешли границы, Лана.
Я села, натягивая на себя одеяло, будто это могло защитить меня от его слов.
— Я делала это, чтобы узнать правду. Чтобы понять, кто ты. Чтобы доказать, что я ещё могу контролировать хоть что-то, черт возьми.
Он склонился ближе. Его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах. Взгляд пронзал насквозь.
— Я не твой враг, Лана. Даже если ты хочешь, чтобы это было так.
Я стиснула зубы, в груди всё сжалось от злобы и обиды.
Он не отстранился. Не ушёл. Его ладонь легла мне на щёку — тёплая, тяжёлая, будто вес его прикосновения мог удержать меня от того, чтобы снова распасться на осколки. Сердце пропустило удар. Я должна была оттолкнуть его. Я должна была встать и гордо уйти. Но вместо этого я только вжалась в его ладонь щекой, как будто там, на коже, был кислород, которого мне так не хватало.
— Ты дрожишь, — тихо сказал он.
— Я... злюсь, — прошептала я. — Я... запуталась.
Я вскинула на него усталый взгляд.
Он наклонился. Так медленно, будто ожидал, что я дам заднюю. Но я просто продолжала смотреть на него, и понимала: вот она — та грань, за которой уже нельзя будет отступить.
— Ты не должен...
— Тогда останови меня, — прошептал он, кинув книжку на прикроватную тумбу. Его голос стал шершавым, хриплым. — Скажи «нет». Только одно слово.
Во мне не было сил противостоять ему, поэтому я промолчала.
Его губы коснулись моих с неожиданной мягкостью — как человек, который наконец позволил себе шагнуть в пропасть. Его ладони коснулись моего лица, прошлись по волосам. Он притянул меня и я позволила себе раствориться в его запахе, в его прикосновениях, в его дыхании. Сердце грохотало, кровь звенела в ушах, и всё моё тело откликалось на каждое его движение и я перестала думать о том, правильно это или нет.
Рубашка соскользнула с плеч, как шелк. Дариус смотрел на меня иначе. Не хищно, не властно, а так, будто запоминал каждый изгиб моей уязвимости, и это было гораздо страшнее.
— Лана...
— Замолчи, — ответила я, задыхаясь. — Просто... ничего не говори.
И он молчал. Минуту, может, две. А потом выпрямился, медленно, не отрывая взгляда. Напряжение в комнате стало ощутимым, как электричество перед грозой. Сердце билось где-то в горле.
Он молча расстегнул оставшиеся пуговицы на своей рубашке. Плавные, размеренные движения. Как у хищника, знающего, что жертва никуда не убежит. Наконец, я увидела его сильное, мужественное тело.
— Ты сказала, что ненавидишь меня, — произнёс он скинув рубашку. — Но, Лана, ненависть — это тоже чувство и оно гораздо ближе к любви, чем равнодушие.
Вместо слов — дрожащий вдох. Пальцы его скользнули по моей шее, и я выгнулась ему навстречу. Я буквально утонула в нём. В его ладонях, что скользили по моим рёбрам. Каждое движение было продуманным, будто он собирал меня по кусочкам, как сложный пазл.
Простыни запутались под нами. В груди разгоралось что-то, от чего хотелось стонать. Его губы были на моей шее, потом на ключице, потом снова на губах. Я недовольно простонала, когда он остановился, чтобы достать презерватив из ящика прикроватной тумбы.
Он вошёл в меня без слов. Медленно. Глубоко. Заполняя каждую пустую частичку моего тела. Его лоб прижался к моему, и я наблюдала как его глаза закатываются от удовольствия. Это было не про власть. Не про подчинение. Это было про уравновешивание: тьмы и света, злости и принятия, разрушения и спасения.
В какой-то момент я прошептала его имя и он улыбнулся.
—Ты сводишь меня с ума,— ответил он, ускоряя темп.
Я больше не могла сдерживаться, и приятный ток прошелся по всему моему телу. Ноги судорожно задрожали, но Дариус аккуратно придерживал их своими руками, продолжая двигаться внутри меня. Я закрыла глаза, когда он испустил рык, а затем томно выдохнул и уткнулся мне в ключицу.
Его тело накрывало моё, тяжёлое, надёжное. Он не спешил вставать, и я была этому чертовски рада. Я лежала, не шевелясь, вцепившись пальцами в его спину. Влажная от пота кожа едва соприкасалась друг с другом. Внутри не осталось ничего, кроме хрупкой оголённости.
Дариус отстранился совсем немного, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Все хорошо?
Я кивнула и сжалась в его объятиях, уткнувшись лбом в его плечо.
— Я не знаю, кто я с тобой, — прошептала я. — Иногда кажется, что я просто растворяюсь.
Он не ответил сразу. Только прижал меня ближе. Его дыхание обжигало ухо, голос прозвучал глухо:
— А я, наоборот, только с тобой понимаю, что ещё жив.
— Скажи, — произнёс он, — ты жалеешь?
Я не смогла ответить сразу. Внутри всё было спутано — и разум, и страх, и чувства. Но тело, сердце, каждая клеточка — они кричали своё "нет".
— Нет, — ответила честно я. — Но я боюсь, что ты — моя самая большая ошибка.