Глава 17
—Что все это значит?
— Лана, — произнесла Жасмин, ее голос звучал тихо и подавленно. — Открой новости.
Я быстро переключила экран телефона на новостные сайты, и то, что я увидела, вызвало у меня холодок по спине. Заголовки кричали: "Жертва или мошенница? Новые обвинения в адрес Жасмин Дэвис" и "Доказательства подделки: богатые мужчины под угрозой". Все это сопровождалось фотографиями из клуба с Домиником. В суде Жасмин могла запретить использовать личные фотографии, поэтому Дариус использовал их в СМИ. Я почувствовала, как сердце сжимается от ужаса. В этот момент я возненавидела Маккензи ещё больше.
— Что происходит? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие. — Жасмин, ты в порядке?
— Нет, — честно ответила она, и в голосе ее звучали слезы. — Они сделали это. Дариус и его адвокат. Они выставили меня в таком свете, будто я симулянтка, которая вымогает деньги у богатых мужчин. Я уверена, что они подадут встречный иск.
Я не могла поверить в про входящее. Дариус был жестоким человеком, но такие манипуляции выходили за рамки всего, что я могла представить. Я инстинктивно сжала кулаки, чувствуя, как гнев поднимается внутри меня.
— Это ложь. Мы знаем правду, и суд тоже это поймет. У нас есть доказательства, Жасмин.
— Но публика? — перебила меня подруга. — Они уже на стороне Оливера. Они верят ему.
Я глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Жасмин была в отчаянии, и мне нужно было ее поддержать.Я легла на кровать и закрыла на пару минут глаза. В голове мелькало столько мыслей, что, казалось, еще чуть-чуть и она взорвется.
— Жасмин, послушай меня, — я старалась вложить в слова всю оставшуюся уверенность. — Суд на стороне правды, и мы должны в это верить. Да, у них много денег, но это не значит, что они могут купить правосудие.
— Я не знаю, Лана, — она вновь заплакала. — Я чувствую себя такой беспомощной.
— Ты не одна, — я старалась быть опорой в этот трудный момент. — Мы вместе, и я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.
Мы поговорили еще немного, и я всеми силами пыталась подбодрить Жасмин. Я знала, что впереди нас ждет серьезная борьба, но не могла позволить себе сдаться.
Когда разговор завершился, я отключила телефон и снова взглянула на экран. Заголовки новостей продолжали мелькать, и я ощутила, как в груди нарастает решимость. Я не могла позволить Дариусу и Пенелопе одержать победу в этой игре. Мы с Жасмин должны были бороться за правду, несмотря на все преграды.
Спустя два дня.
Сегодня был день суда. Огромные каменные стены, будто монументальная крепость, возводились в небо, подчеркивая значимость места, где вершилась судьба. Казалось, сама архитектура хотела внушить каждому входящему чувство трепета перед силой правосудия.
Над дверями возвышались весы — символ справедливости, отлитые из бронзы. Их слегка потемневшая поверхность, напоминала, что даже символы могут стареть, теряя свой первоначальный блеск, но не смысл.
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить дрожь внутри. Этот день был важен не только для Жасмин, но и для меня. Я готовилась к этому моменту долго и усердно. За последний месяц я собрала все необходимые документы, провела бесчисленные часы в изучении дела и подготовке стратегии. Я чувствовала, что мы на правильном пути, и эта уверенность давала мне силы.
Проходя через двери суда, я увидела Дариуса, который уже ждал у входа.
— Лана, — произнес он, когда я двинулась в его сторону. Его голос был низким и мелодичным, но говорил он громко. — Ты все еще веришь в правосудие?
Сквозь толпу людей я прошла к Дариусу ближе.
— Да, верю, — ответила уверенно я.
Он усмехнулся, в его глазах читалось пренебрежение и что-то еще, более игривое.
— Наивная вера в справедливость... Иногда ты так по-детски очаровательна, — проговорил он.
Я сжала кулаки, чтобы не выдать свой гнев и смятение.
— Знаешь, Лана, — произнёс он, понизив голос до почти шёпота. — Я бы восхищался твоей стойкостью, если бы она не была такой... бесполезной.
— Я не собираюсь отступать, — ответила я, делая шаг назад, чтобы восстановить личное пространство.
Его усмешка стала шире. — Что ж, это делает игру только интереснее.
Я сжала кулаки, пытаясь не показать, как сильно он действует мне на нервы.
— Своими манипуляциями ты не изменишь правду, Дариус, — бросила я, направляясь к дверям. — Сегодня ты это поймёшь.
— Знаешь, при других обстоятельствах я бы восторгался твоей храбростью. Женщины, которые борются за правду, всегда вызывают уважение... и, возможно, желание.
Я почувствовала, как у меня замерло дыхание. Его слова были полны намеков, это было просто отвратительно. Даже здесь, в здании суда, Дариус вел себя совершенно распущенно. Вот, что случается, когда люди чувствуют власть.
— Не играй словами, — произнесла я, стараясь сохранить спокойствие, но внутри меня все бурлило. Я горела желанием уничтожить, но я прекрасно осознавала, что сейчас не время выяснять отношения с этим психом.
Он провокационно рассмеялся.
В зале суда царила гробовая тишина. Судья Джеймс Харпер занял своё место, его лицо было строгое и непроницаемое. Его молоток с глухим стуком объявил начало заседания.
— Слушается дело "Жасмин Дэвис против Оливера Диксона", — объявил клерк.
Я села рядом с Жасмин, которая выглядела испуганной.
— Ты готова? — шепнула я, похлопав её по плечу.
— Да, — ответила она, хотя её нервная дрожь была заметна даже издалека.
Сначала Жасмин дала показания. Она подробно рассказала о вечеринке, об ужасах той ночи и о том, как Оливер напал на неё. Её голос дрожал, но в каждом слове звучала правда. Каждая слеза на её лице становилась для меня ещё одним стимулом бороться.
Когда настал черёд Оливера, он выглядел так, словно его это всё забавляло.
— Я не совершал насилия, — заявил он уверенно, глядя прямо на судью и присяжных. — Жасмин была согласна на всё, что произошло между нами.
Его слова были как холодный нож. Я видела, как Жасмин съёживается на скамье, а её глаза вновь наполняются слезами.
Затем в дело вступила Пенелопа Томсон, адвокат Дариуса. Её речь была выстроена идеально.
— Уважаемый суд, — начала она, повернувшись к присяжным с выразительным взглядом. — Мы хотим представить свидетеля, который сможет раскрыть истинные мотивы истца.
Дверь в зал открылась, и появился владелец клуба, в котором произошли события той ночи. Его лицо выражало самодовольство, и в глубине души я знала, что его показания будут ложью.
— Пожалуйста, представьтесь, — произнёс судья.
— Джошуа Уно, — ответил он, глядя прямо на Пенелопу.
— Расскажите суду, что вы знаете, — попросила Томсон.
— Лана Линч, адвокат истца, предлагала мне деньги за записи с камер наблюдения, — заявил он громко. — Она пыталась скрыть правду.
Его слова ударили, как гром среди ясного неба. Я почувствовала, как холод пробегает по моей спине.
— Это ложь! — выкрикнула Жасмин, вскакивая со скамьи.
— Тишина в зале! — резко вмешался судья, постукивая молотком.
Пенелопа сделала вид, будто не замечает хаоса.
— Лана, — обратилась она ко мне, — вы утверждали, что у вас есть записи с камер. Почему же вы не передали их суду?
— У меня были основания, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие.
— Основания? — переспросила Пенелопа с едва заметной усмешкой. — Или, возможно, записи не содержат того, что вы хотели бы показать?
Она обратилась к судье.
— Ваша честь, пусть Лана Линч предоставит видеозаписи, которые имеет.
Я отдала диск с записью. На экране появились кадры. Там был Оливер, который танцевал и развлекался с другими девушками. Жасмин нигде не было видно.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Записи были подменены.
— Это не те записи, — произнесла я, поднимаясь.
—Но это ваш диск, мисс Линч,— ответил судья.
Дариус сидел в углу зала, наблюдая за мной с явным удовольствием. Его взгляд буквально прожигал меня, и я знала, что он специально устроил эту подмену.
— Ваша честь, — сказала я, стараясь говорить чётко, несмотря на дрожь в голосе. — Эти записи поддельны. Я прошу провести техническую экспертизу.
Судья поднял руку, призывая всех к тишине.
— Ваше заявление принято, мисс Линч. Но мне потребуется больше доказательств, чтобы рассмотреть этот вопрос.
Я села обратно на место, чувствуя себя измотанной, но не сломанной.
Взгляд Дариуса оставался прикованным ко мне. Его лицо выражало не просто уверенность, а триумф. Но я знала одно: это была только первая битва, и я не собиралась сдаваться.