Глава 19
## Глава 19: Неловкие Губы и Холодные Отказы
**Темная Аллея за Клубом – Шок и Нежданные Уста**
Хенджин и Чанбин вывалились на ночную улицу, все еще неся в себе шок от увиденного в женском туалете. Воздух, пахнущий выхлопами и дешевой едой, казался густым от невысказанных вопросов.
«Блядь, Бин, ты это видел?» – Хенджин зашептал, широко раскрыв глаза. «Настя! С Сынмином! И она... она ему отвечала! Как... как в порно!»
«Видел,» – Чанбин буркнул, сжимая пакет с пельменями так, что пластик затрещал. Его собственные губы все еще помнили странный, острый вкус лисьего поцелуя на лестнице. «Идиотизм полный. Этот лис ее зомбировал, вот и все. Надо было мне врезать ему тогда...»
«Не надо было никому врезать,» – раздался спокойный, бархатный голос из тени арки.
Из мрака материализовался **Чонин**. Безупречный, как всегда, в темном пальто, его лицо было освещено тусклым светом уличного фонаря. Он смотрел на них без особого интерета, но его змеиные глаза казались особенно проницательными в полутьме.
«Ч-Чонин-сси!» – Хенджин вздрогнул и чуть не уронил бутылки с колой. Чанбин инстинктивно напрягся, прикрывая Хенджина плечом.
Чонин сделал несколько бесшумных шагов вперед. «Любопытная ночь. Полна... неожиданных контактов.» Его взгляд скользнул по растерянному лицу Хенджина. «Вы оба выглядите так, будто видели призрака. Или... нечто более осязаемое, но столь же шокирующее.»
«Это... это не ваше дело,» – пробормотал Чанбин, но без привычной уверенности.
«Возможно,» – Чонин усмехнулся. Он остановился прямо перед Хенджином. «Но наблюдать за человеческими... злоключениями – всегда занимательно.» Его палец неожиданно лег на подбородок Хенджина, приподнимая его. Хенджин замер, как кролик перед удавом, чувствуя ледяное прикосновение. «Особенно когда в них столько эмоций. Страх. Смущение. И... любопытство?» Его палец скользнул к уголку губ Хенджина. «Такой яркий коктейль.»
Хенджин не дыша смотрел в темные, нечитаемые глаза Имуги. Его сердце колотилось где-то в горле. Чанбин сделал шаг вперед: «Эй, отвали от него!»
Но Чонин был быстрее. Он резко наклонился, и его губы плотно прижались к губам Хенджина. Поцелуй был не страстным, не исследовательским. Он был *меткой*. Холодный, влажный, властный. Длился секунду, не больше. Чонин отстранился так же резко, как и начал.
Хенджин ахнул, шарахнувшись назад, его пальцы вцепились в собственные губы. Глаза были полны чистого, немого ужаса. На губах остался вкус чего-то древнего, пыльного и невероятно опасного – как прикосновение к чешуе спящего дракона.
«Цитата для размышлений, Хенджин-а,» – произнес Чонин ледяным тоном, его губы растянулись в тонкой, безжизненной улыбке. «Не все, что блестит – золото. И не всякий поцелуй несет любовь. Иногда он – просто напоминание о твоем месте. Маленьком. И очень хрупком.» Он бросил беглый взгляд на ошеломленного Чанбина. «Наслаждайтесь вашими... пельменями.»
Он развернулся и растворился в темноте аллеи так же бесшумно, как появился, оставив Хенджина трястись, а Чанбина – сжимать кулаки в бессильной ярости.
**Парк на Набережной – Неловкая Нежность и Публичный Позор**
Банчан и Феликс шли по почти пустынной набережной. Тишина между ними была не гнетущей, а скорее... хрупкой. После их разговора в саду и того робкого перемирия, установившегося после битвы подушками с Соён, они пытались найти новую почву. Без криков. Без насилия. Просто... быть рядом.
«Сегодня... звезды яркие,» – неуклюже проговорил Банчан, ломая тишину. Он ненавидел светскую беседу, но молчание давило сильнее.
«Да,» – кивнул Феликс, глядя под ноги. Он все еще чувствовал себя немного онемевшим после таблеток и всего этого... хаоса. Но рядом с Банчаном сейчас не было страха. Была неловкость. И какое-то странное, тихое ожидание. «И... река пахнет илом. По-весеннему.»
Банчан посмотрел на него. Лунный свет серебрил его вьющиеся волосы, делал лицо бледнее, а глаза – больше за толстыми стеклами. Он вспомнил вкус его губ – сначала в ярости, потом в робкой нежности. Желание вернулось – острое, сбивающее с толку. Но на этот раз не с гневом, а с трепетом.
«Феликс...» – он остановился, заставляя Феликса остановиться тоже. «Спасибо. За то, что... дал шанс. Поговорить.»
Феликс поднял на него глаза. В них читалась усталость, но и искренность. «Я... я тоже не хочу больше кошмаров.»
Банчан сделал шаг ближе. Его рука медленно, давая Феликсу время отпрянуть, поднялась и коснулась его щеки. Кожа была теплой, мягкой. Феликс вздрогнул, но не отстранился. Его дыхание участилось.
«Можно?» – прошептал Банчан, его голос был хриплым. «Просто... чтобы понять? Без давления.»
Феликс замер. Его мозг кричал о прошлом ужасе, о публичности, о возможных последствиях. Но что-то другое – усталость от борьбы, странное доверие к этой новой, уязвимой версии Банчана, или просто остатки успокоительного – заставило его кивнуть. Едва заметно.
Банчан наклонился. Его губы коснулись губ Феликса с невероятной осторожностью. Легко. Вопросительно. Как в первый раз в кабинете, но без тени насилия. Феликс закрыл глаза. Его губы ответили – неуверенно, робко, но ответили. Это был поцелуй исследования. Прикосновение щетины, запах дорогого одеколона и что-то глубоко мужское, смущенное. Рука Банчана легла ему на талию, не прижимая, а просто поддерживая. Феликс положил руку ему на грудь, чувствуя учащенное биение сердца под ладонью.
Они замерли, потерявшись в этом хрупком моменте. Мир сузился до точки соприкосновения их губ, до смешанного дыхания, до трепета, пробежавшего по спине Феликса.
*Щелчок.*
Звук камеры смартфона прозвучал как выстрел. Они разорвали поцелуй, резко обернувшись.
На скамейке в паре метров сидела пара подростков. Девчонка хихикала, прикрывая рот рукой, парень опускал телефон, на экране которого явно был запечатлен их поцелуй.
«Ой, извините!» – фальшиво воскликнула девчонка. «Просто вы такие милые! Парочка!»
«Правда, мило!» – подхватил парень, явно довольный собой. «Продолжайте!»
Жар стыда залил лицо Феликса. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он отшатнулся от Банчана, его глаза наполнились паникой и унижением. Банчан побледнел, его челюсть напряглась. Ярость на наглых подростков смешалась с яростью на себя – за то, что подставил Феликса, за то, что не проконтролировал ситуацию.
«Удалите это!» – рявкнул Банчан, делая шаг к подросткам. «Сейчас же!»
Но Феликс уже развернулся и почти побежал прочь по набережной, не оглядываясь, чувствуя, как слезы подступают. Банчан бросил подросткам последний убийственный взгляд и бросился за ним. Их хрупкий мир снова треснул. На этот раз из-за пары идиотов с телефоном.
**Балкон Особняка Минхо – Горькое Признание и Ледяной Ответ**
Соён стояла на огромном балконе особняка Минхо, куда ее впустил молчаливый слуга. Она пришла сюда не к вампиру. Она искала **Чонина**. На ней было простое, но элегантное платье – не то дерзкое мини, что она готовила для Минхо. Ее сердце бешено колотилось. Вид Чонина – его спокойная мощь, холодный интеллект, та самая древняя сущность, которую видел Феликс – преследовал ее с тех пор, как она поняла, что Минхо для нее прошлое. Она *видела* его истинную суть. И это... притягивало. Сильнее, чем вампирская загадочность.
Чонин стоял у перил, глядя на огни города. Он обернулся на ее шаги, его лицо не выражало удивления.
«Соён-сси,» – его голос был ровным, как поверхность озера. «Неожиданный визит. Минхо... его нет.»
«Я не к Минхо,» – выпалила Соён, чувствуя, как горят щеки. Она подошла ближе, собираясь с духом. «Я... я к вам.»
Чонин поднял бровь. «Ко мне? Чем могу быть полезен?»
Соён вдохнула глубже, глядя прямо в его темные, нечеловечески спокойные глаза. «Я... я восхищаюсь вами, Чонин-сси. С того момента, как... как поняла, кто вы. Ваша сила. Ваша... сущность. Это...» – она сглотнула, – «Это сводит меня с ума. Я не могу думать ни о чем другом.»
Чонин смотрел на нее, не мигая. Ни тени удивления или интереса. Только холодная аналитика.
«Восхищение,» – произнес он наконец. «Частое чувство у смертных перед тем, что их превосходит. Обычно оно заканчивается плохо. Для них.»
«Это не просто восхищение!» – настаивала Соён, делая шаг вперед. Ее рука дрогнула, желая коснуться его, но она сдержалась. «Я... я чувствую влечение. Сильное. К вам.»
Тишина повисла между ними. Чонин изучал ее лицо – ее решимость, ее надежду, ее молодость. Потом он тихо, беззлобно рассмеялся. Звук был сухим, как шелест змеиной кожи.
«Соён-сси,» – он произнес ее имя с легкой насмешкой. «Вы милы. И, несомненно, храбры. Но вы смотрите не в ту сторону.» Он сделал шаг к ней, и его холодное присутствие стало почти физически ощутимым. «Ваше влечение... оно основано на иллюзии. На страхе, смешанном с любопытством. На желании обладать чем-то запретным и могущественным.» Он наклонился чуть ближе, и Соён почувствовала запах камня и древних свитков. «Но я не Минхо. Я не играю в любовь. И я не питаю влечения к женщинам.» Его слова падали, как ледяные иглы. «Вообще. Никогда.»
Соён почувствовала, как земля уходит из-под ног. «Но... но тогда почему...?»
«Почему я здесь? Почую я общаюсь?» – Чонин усмехнулся. «Любопытство. Стратегия. Игра. Но не *влечение*. И уж точно не к вам.» Его взгляд стал жестким. «Однако... если вам так уж не терпится испытать то, что вы называете "влечением"...» – его палец холодно провел по ее щеке, заставив ее вздрогнуть, – «...я могу взять вас на одну ночь. Максимум. Как эксперимент. Как дань вашему... восхищению. Без чувств. Без обязательств. Без будущего. Вас это устроит?»
Его слова были как пощечина. Гораздо больнее, чем отказ Минхо. Это было унижение. Сведение ее чувств к биологическому эксперименту. Соён отшатнулась, ее глаза наполнились слезами стыда и горького разочарования.
«Нет,» – прошептала она, голос дрожал. «Я... я не это имела в виду.»
«Я так и думал,» – Чонин выпрямился, его лицо снова стало бесстрастной маской. «Тогда не тратьте свое время, Соён-сси. Идите ищите свою сказку среди смертных. Ваше место – не рядом с такими, как я.» Он повернулся к городу, явно давая понять, что разговор окончен. «Дверь вы знаете.»
Соён стояла еще мгнуту, чувствуя, как слезы катятся по щекам. Она повернулась и почти побежала прочь, ее каблуки гулко стучали по мраморному полу. Еще одно признание. Еще один жестокий крах. Чонин не услышал ее тихих рыданий. Он даже не обернулся.
**Кафе "Лунный Кролик" – Финал: Слезы, Пельмени и Собрание Разбитых Сердец**
Кафе было закрыто для посетителей. Джисон выключил вывеску, но свет внутри еще горел. За центральным столом сидели Чанбин и Хенджин. Перед Хенджином стояла тарелка с холодными пельменями, которые он так и не тронул. Его глаза были красными от слез, щеки – мокрыми. Он все еще вытирал губы салфеткой, словно пытаясь стереть след поцелуя Чонина.
«Он... он сказал, что я маленький и хрупкий,» – всхлипывал Хенджин. «А потом... поцеловал! Как будто я... игрушка! Мусор!»
Чанбин мрачно жевал пельмень, наливая Хенджину еще чаю. «Заебали все эти бессмертные ублюдки. Совсем крышу сносят.»
Дверь кафе распахнулась. Ввалилась Соён – бледная, с размазанной тушью, в слезах. Она молча плюхнулась на стул рядом с Хенджином.
«Тоже?» – хрипло спросил Чанбин, подвигая ей коробку с салфетками.
Соён кивнула, не в силах говорить. Она просто взяла салфетку и разрыдалась в нее.
Через минуту дверь снова открылась. Вошел Феликс – понурый, с опущенной головой, глаза опухшие. За ним, сохраняя дистанцию, шел Банчан. Он выглядел виноватым и растерянным.
Феликс увидел плачущих Соён и Хенджина, мрачного Чанбина и просто подошел к столу, сел и положил голову на руки. Банчан остался стоять у стойки, не зная, куда себя деть.
Джисон вышел из-за стойки с большим чайником. Его доброе лицо было омрачено. Он разлил горячий чай по всем кружкам, не спрашивая.
«Ну что,» – вздохнул Чанбин, ломая тягостное молчание. Он посмотрел на Соён, на Хенджина, на Феликса. «Кто следующий? Кто еще из вас сегодня умудрился вляпаться в историю с этими бессмертными придурками?»
Ответом ему были только всхлипы Хенджина, тихие рыдания Соён и гробовая тишина Феликса. Банчан отвернулся, глядя в темное окно. Джисон сел рядом с Чанбином, устало потирая виски.
Кафе "Лунный Кролик" стало в эту ночь не пунктом питания, а полевой больницей для сердец, разбитых древними сущностями и нелепыми обстоятельствами. И только запах холодных пельменей и крепкого чая витал над этим собранием униженных, растерянных и безнадежно запутавшихся в своих чувствах людей. Чанбин достал пачку сигарет, хотя курил редко. Сегодня явно был исключением.