Глава 12
## Глава 12: Ставки, Змеи и Расколотый Лёд
Библиотека университета Сонхва стала для Феликса бункером. Он забился в самый дальний угол, заваленный пыльными фолиантами по средневековой архитектуре, которые никто не открывал десятилетиями. Его лоб был прижат к холодному стеклу окна, но он не видел серого сеульского неба. Перед глазами стояло одно: искаженное яростью и… чем-то еще лицо Банчана. Губы, жесткие и требовательные. Боль от удара о полки. Унижение.
*Он меня поцеловал. Как трофей. Как способ самоутвердиться.*
Феликс сглотнул комок в горле. Каждый шорох заставлял его вздрагивать. Шаги? Его шаги? Нет, пока только шелест страниц где-то далеко. Он избегал Банчана как чумы: менял маршруты, приходил на лекции в последнюю секунду и срывался с места сразу после звонка, прятался в кабинетах друзей. Страх был знакомым чувством, но этот… этот был другим. Личным. Унизительным. И предательски смешанным со вспышкой чего-то теплого и запретного в тот миг, когда он машинально ответил на поцелуй. Этот миг преследовал его сильнее всего.
---
Банчан стоял перед дверью кафедры сравнительного искусствоведения, куда только что скрылся Феликс, словно мышь в нору. Кулаки профессора были сжаты до хруста в костяшках. Дыхание – прерывистым, горячим. Он *видел*, как Феликс заметил его в конце коридора и буквально шарахнулся в ближайшую дверь. Презрение? Страх? Да. Но под этим, в самой глубине, Банчан уловил что-то еще. Растерянность? Стыд? То же самое, что грызло его самого.
*Почему?*
Вопрос висел в воздухе, тяжелый и невыносимый. Почему образ Феликса – его испуганные глаза за толстыми стеклами, его дрожащие губы – не выходил из головы? Почему ярость на Соён, на Минхо, на весь мир ушла на второй план, уступив место этой навязчивой, жгучей пустоте? Почему ему до сих пор хотелось чувствовать под пальцами его кожу у шеи, слышать его прерывистое дыхание, *вкушать* его испуг?
*Неужели я…?*
Мысль обрывалась, натыкаясь на внутреннюю стену из стали и льда. Гомосексуалист? Это слово казалось чужим, грязным, неприменимым к нему, Ким Банчану, воплощению контроля и рациональности. Он всегда знал, чего хочет: уважения, власти, безупречной репутации. Женщины были частью этого образа – красивым, но необязательным аксессуаром. Никогда… никогда его не тянуло к мужчинам. Никогда. До этого проклятого дня.
А теперь… Теперь он ловил себя на том, что ищет в толпе студентов вьющиеся светлые волосы. Что при звуке тихого, заикающегося голоса его спина непроизвольно выпрямлялась. Что воспоминание о том поцелуе вызывало не только волну стыда и гнева, но и… *жажду*. Жажду повторить. Жажду сделать это *правильно*. Без злости. Без свидетелей. Чтобы понять.
Он резко развернулся и ударил кулаком по бетонной стене рядом с дверью. Боль пронзила руку, но не принесла облегчения. Только добавила масла в огонь его смятения. Он не мог подойти к Феликсу. Не мог объяснить. Не мог даже смотреть на него без риска сорваться. Он был в ловушке собственных неопознанных чувств.
---
«Итак, ставки, джентльмены?» – Минхо отодвинул пустую тарелку от креветок в темпуре, его желтые глаза светились холодным азартом. Они сидели в полузакрытом VIP-зале дорогого японского ресторана, куда Чонин привел их «для уединения и наблюдения».
Сынмин, развалившись на подушках татами, лениво потягивал саке. Его лисьи глаза скользнули к Чонину, который сидел напротив, безупречный в темном кимоно, и наблюдал за экраном планшета. На экране – камера наружного наблюдения, показывающая вход в университетскую библиотеку.
«Я держу десять миллионов вон, что наш ледяной профессор не выдержит и сломает мальчишке шею до конца месяца», – заявил Сынмин, сладко зевнув. «Ярость – его базовая настройка. А теперь еще и сексуальная фрустрация. Взрывоопасная смесь».
Минхо усмехнулся, обнажив клыки.
«Слишком очевидно, лис. И слишком быстро. Я ставлю на более изощренную пытку. Двадцать миллионов, что Банчан начнет его *преследовать*. Не физически, нет. Но будет везде: на лекциях, в коридорах, в кафе. Будут «случайные» встречи, пристальные взгляды, невысказанные упреки. Он будет сводить его с ума своей ненавистью и… своим неосознанным влечением. До нервного срыва. Три недели».
«Жестоко», – заметил Сынмин, но в его глазах горел интерес. «А ты, змей? В чем твоя ставка? Или ты слишком занят слежкой за своей добычей?» – он кивнул на планшет Чонина, где в углу экрана мелькнула фигура Хенджина, спешащего куда-то с наушниками.
Чонин не оторвался от экрана. Голос его был ровным, как поверхность горного озера.
«Пятьдесят миллионов. Что Банчан *поцелует* его снова. Добровольно. Или почти добровольно. До конца семестра». Он наконец поднял глаза, и в них мелькнул холодный огонек. «Ярость – лишь фасад. Под ней – океан страха и непонимания. Но инстинкт сильнее. Он уже почувствовал вкус. И захочет еще. Как наркоман первой дозы».
Минхо засмеялся, коротко и резко.
«Охотно верю, что ты знаешь толк в зависимостях, Чонин. Но пятьдесят миллионов? Рискованно. Он скорее сам себе что-нибудь отстрелит, чем признает это влечение».
«Признание – не обязательно», – парировал Чонин, его пальцы скользнули по экрану, увеличивая изображение входа в библиотеку. «Достаточно действия. И я чувствую… он близок к краю». На экране показалась знакомая фигура. «Ах. Говоря о краях…»
---
Феликс решился выйти из своего укрытия только когда желудок начал сводить от голода, а ноги затекли. Он крался по пустынным вечерним коридорам, как вор, озираясь на каждый звук. Библиотека закрывалась, нужно было идти к выходу. Сердце бешено колотилось при мысли, что Банчан может поджидать его снаружи.
Он свернул за угол, намереваясь выйти через боковой выход, и буквально врезался в кого-то твердого и высокого. Феликс ахнул, отскакивая, очки съехали на нос.
«Осторожнее, Феликс-а», – раздался спокойный, бархатный голос.
Феликс поднял голову, поправил очки и замер. Перед ним стоял Чонин. Безупречный темный костюм, безупречная осанка, безупрельно холодные глаза, которые сейчас смотрели на него с… интересом?
«Ч-Чонин-сси», – выдавил Феликс, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он видел его истинную сущность. Древнюю, гигантскую змею. И этот взгляд… он не был враждебным. Но от этого не становилось легче.
«Ты выглядишь… потерянным», – заметил Чонин, его губы тронула едва заметная улыбка. Он сделал шаг вперед, сокращая дистанцию. Феликс инстинктивно отступил, спиной к стене. Запах дорогого парфюма и чего-то холодного, каменного, заполнил пространство. «И немного потрёпанным. Проблемы с нашим уважаемым профессором Кимом?»
Феликс почувствовал, как кровь отливает от лица. Он попытался пройти мимо.
«Нет. Всё в порядке. Мне нужно идти…»
Холодная, сильная рука легла ему на плечо, останавливая.
«Не спеши». Чонин наклонился чуть ниже. Его дыхание коснулось щеки Феликса. «Я наблюдаю. Вижу, как он смотрит на тебя. Сгорая изнутри от ярости и… чего-то другого». Палец Чонина скользнул по воротнику рубашки Феликса, едва касаясь кожи у ключицы. Феликс вздрогнул. «Это пугает тебя. Смущает. Но…» – Чонин заглянул ему в глаза, и в его взгляде Феликс увидел бездонную глубину, холодный интеллект и… странное понимание. «…но в этом есть и доля волнения, не так ли?»
«Нет!» – вырвалось у Феликса, но голос его дрогнул. Он не мог отвести глаз от лица Чонина. От его губ. Мысли о Банчане смешались с острым страхом перед этим существом и каким-то необъяснимым любопытством. «Отпустите меня».
Чонин не отпускал. Его палец поднялся к линии подбородка Феликса.
«Он не знает, чего хочет. Он – хаос в человеческой оболочке». Голос змея стал тише, интимнее, опаснее. «А ты… ты видишь больше, чем другие. Видишь суть. Может быть… ты видишь и то, что ему нужно?» Палец коснулся уголка губ Феликса. Легко, как крыло бабочки. «Может быть, ты хочешь помочь ему понять? Или… ты хочешь понять сам?»
Феликс замер. Дыхание перехватило. Импульс страха боролся с чем-то новым, острым и притягательным в этом холодном внимании. Чонин флиртовал. Не так грубо, как Банчан. Не так игриво-опасно, как Сынмин. Это был флирт хищника, изучающего новую, сложную добычу. И в этом была своя, леденящая душу притягательность.
«Я… я не…» – начал Феликс, но слова застряли в горле.
Чонин улыбнулся чуть шире. Он медленно отвел руку.
«Не сейчас. Но подумай об этом, Феликс-а». Он сделал шаг назад, освобождая путь. «Страх – это хорошо. Он обостряет чувства. Но не позволяй ему ослепить тешь. Иногда… то, что пугает сильнее всего, оказывается самым интересным». Он кивнул в сторону выхода. «Иди. Но помни – я наблюдаю. С интересом».
Феликс не заставил себя ждать. Он рванул к выходу, сердце колотилось как бешеное. За спиной он чувствовал тяжелый, аналитический взгляд Чонина. Слова змея висели в воздухе, смешиваясь с воспоминанием о грубом поцелуе Банчана и его собственной, предательской реакции. Мир окончательно потерял границы, а он был в самом центре этого хаоса, один на один со своими страхами и внезапно проснувшимися вопросами. И за всем этим наблюдали холодные, бессмертные глаза.