Глава 11
**Глава 11: Кровь, креветки и неудобные вопросы**
Феликс сидел на полу в пустом кабинете, дрожащими пальцами поправляя очки. Его губы горели — не от поцелуя, а от грубости, с которой Банчан впился в них. Он прикоснулся к нижней губе, проверив, не кровоточит ли. Нет. Но внутри все перевернулось.
*Он меня поцеловал.*
Не как Минхо — с холодным любопытством, не как Чонин — с расчетливой игрой. Банчан *впился* в него, будто хотел стереть с его губ чужой след, доказать что-то самому себе. И самое страшное — Феликс *ответил*. На секунду. Потому что тело предало, потому что адреналин ударил в голову, потому что...
*Потому что мне понравилось?*
Он сжал голову руками. Нет. Не может быть. Банчан его ненавидит. Банчан ненавидит *всех*.
Но тогда почему он так дрожал сейчас?
---
**Мужской туалет университета**
Банчан стоял перед зеркалом, сжимая раковину так, что белый фарфор трещал под его пальцами. Его отражение — бледное, с тенью щетины на резко очерченных скулах — смотрело на него с немым обвинением.
*Что за черт.*
Он плеснул в лицо ледяной водой, но это не помогло. Внутри все горело. Не яростью. Не ненавистью. Чем-то другим.
*Феликс.*
Его губы. Мягкие, несмотря на дрожь. Теплые. Совсем не такие, как у Соён.
Банчан сжал веки.
*Почему я сделал это?*
Но хуже всего был вопрос, который грыз его изнутри:
*Почему мне хочется сделать это снова?*
Он ударил кулаком по зеркалу. Стекло треснуло, кровь выступила на костяшках. Боль. Настоящая. Осязаемая. Но даже она не перебила жар под кожей.
---
**Кафе "Лунный Кролик"**
Джисон уронил поднос. Тарелки с грохотом разбились о пол.
"Ты... ты *что*?!" — он уставился на Чанбина, который сидел за столиком, сжимая стакан с колой так, что пластик трещал.
"Банчан. Феликс. Поцелуй. Да, блядь, я видел," — Чанбин прошипел, его коренастое тело напряглось, будто готовое к драке. "Хенджин влетел в кабинет, а там этот засранец прижал Феликса к стене и..."
Он не договорил. Лицо Джисона стало белым.
"Но... он же ненавидит Феликса."
"Ну да, ага, *ненавидит*," — Чанбин фыркнул, откинувшись на спинку стула. "Я тебе больше скажу — Феликс потом минут десять не мог слова выговорить. А Банчан... Банчан просто *ушел*. Без криков, без угроз. Как зомби."
Джисон медленно опустился на соседний стул.
"Блядь."
---
**Ресторан "Изумрудный дракон"**
Минхо аккуратно очистил креветку от панциря, его длинные пальцы двигались с хирургической точностью.
"Так значит," — он поднял глаза на Сынмина, — "Настя тебя ударила. Опять."
Сынмин усмехнулся, облизывая соус с пальцев. Его лисьи глаза светились азартом.
"Да. И это было *восхитительно*. Она так яростно сопротивляется... а потом, когда я все же целую ее, она тает. Ненадолго. Но этого хватает."
Чонин, сидевший напротив, отпил вина. Его темные глаза скользнули к Минхо.
"А твоя Соён? Она уже не боится?"
Минхо улыбнулся, клыки слегка обнажились.
"Она боится. Но ей *нравится* бояться. Это... интригует."
"А что с Банчаном?" — Сынмин наклонился вперед. "Ходят слухи, что он сегодня устроил сцену с тем мальчиком... Феликсом, кажется?"
Минхо рассмеялся.
"Ах да. *Это*."
Чонин поднял бровь.
"И?"
"И теперь наш дорогой профессор пытается понять, почему его сердце колотится как у школьницы," — Минхо откинулся на спинку стула. "Он целовал Феликса не из ненависти. А потому что *хотел*."
Сынмин засмеялся.
"Бедный человечек. Осознать, что ты не так прям, как думал..."
Чонин потягивал вино, задумчиво наблюдая за игрой света в бокале.
"А Хенджин?"
Минхо ухмыльнулся.
"Хенджин пока только краснеет и заикается. Но скоро Чонин добьется своего."
Чонин ничего не ответил. Но в уголке его губ дрогнула тень улыбки.
---
**Общежитие Насти**
Настя лежала на кровати, уставившись в потолок. Губы все еще горели.
*Чертова лиса.*
Она прикоснулась к ним кончиками пальцев.
*Почему я не дала ему пощечину сразу?*
Но она знала ответ.
Потому что в тот момент, когда его губы коснулись ее, она *не смогла* оттолкнуть его.
И это бесило больше всего.
---
**Особняк Минхо**
Соён сидела у камина, обхватив колени. Браслет на ее запястье слабо светился.
Она думала о Банчане.
О его поцелуе с Феликсом.
О том, что теперь он смотрит на нее не с ненавистью.
А с *безразличием*.
И почему-то это было хуже.