Глава 6. Раскаяние
Оливия Кошер
После сказанного я опешила и выпала из реальности. Это шутка? Ладно про аудиторию и ту практикантку, но шантаж со стороны безобиднейшего человека? От мужчины, который может потерять очки, находящиеся у него на голове? От столь рассеянной тридцативосьмилетней персоны? Да это бред. Шутка. Вымысел.
— Не смотри на меня так, будто я сумасшедший. Это правда. Ты думаешь, я сразу осознал это? Он просто подкатил ко мне, пьяному, на вечеринке и вывалил всё это. Так и сказал: «Ты мне не нравишься». Как я могу кому-то не нравиться?
Опустим этот момент с его самолюбием.
Я откинулась на спинку стула, запрокинув голову назад. Почему я должна хоть что-то понимать и где-то разбираться? Будь, как будет.
— Хорошо, я поняла. Что дальше?
Парень изумлённо посмотрел на меня, точно не ожидая, что я приму всё настолько легко. Но это же не правда. Просто я не хочу сейчас думать о причине его шантажа и всех далее вытекающих. О той девушке... Почему он не рассказал нам, своим друзьям, что у него с кем-то были проблемы? Почему он вновь решил поступить так, как ему заблагорассудится?
— Пока не придумал. Тут два исхода событий: либо я его, либо он меня.
Я стала внимательно изучать глазами парня, лицо которого и так иногда даже вижу во снах. Он глупый, но умный; ненадёжный, но ответственный; знаком мне от и до, сбоку поперёк, а на деле словно чужой человек со своими тайнами и тараканами в голове. Он парень, полный противоречий. Да и я хороша: бешусь, сную в поисках страстного забвения, но отпустить не могу. Вцепилась в него своими когтями и всё тут.
Голова начала предательски болеть, отдавая дробью в висках. То ли это вина похмелья, то ли резкого выброса обширного количества информации за один присест, которую за сию же секунду обдумать я не в силах.
— Ладно, ты думай, а я пойду в комнату, — я встала из-за стола, оперевшись ладонями на деревянную поверхность.
— Ты просто сейчас уйдёшь? Серьёзно? Тебя не волнует то, что я с кем-то переспал? Тебе... не неприятно? — недовольно пробурчал друг, и тут моё терпение лопнуло.
Остановившись спиной к нему, я довольно-таки плавно перешла на повышенные тона, донося своё недовольство и разочарование:
— Чёрт, Харрисон, естественно мне неприятно! Что я должна сказать? «Молодец», что с кем-то там спал? «Умница», что решил разобраться в одиночку, и то не вышло! Или ты хочешь, чтобы я одна разгребала за тобой то, что ты сам и натворил из-за неимения мозгов и здравомыслящей головы?! Из-за того, что не сумел удержать в штанах, да? Боже, Ник, нам уже не десять. Мне не десять. Я не могу слепо следовать за тобой туда, куда бы ты ни пошёл.
На этом я прервала свой монолог и шагнула в сторону комнаты. Запрокинув тушку на кровать и укутавшись одеялом, в голову лезли самые разные мысли. То были и гнев, и возмущение, и бессилие. Даже проливать солёные капельки из глазниц сил нет, но и спать не хочется.
Из-под кровати я достала альбом с нашими детскими, и не только, фотографиями. На одной мы держимся за руки, на другой стоим в обнимку, а на третьей он даже целует меня в щёчку... Эта глянцевая бумага с цветным изображением и умиляет, и ранит, пробуждая самое нутро чувств. Сейчас всё не так. Мы выросли, стали меньше проводить времени вместе. Если бы не общий дом и жильё, то что бы тогда? А после, когда мы выпустимся, найдём работу, спутника жизни? Каждый пойдёт своей дорогой, вспоминая былые деньки с улыбкой. Да, и мне так суждено будет сделать. Ведь, как говорят, время лечит. Всё плохое забудется, надо только подождать. И это самое отвратительное утверждение из ныне живущих. Время временем, но чувства боли в конкретный момент ужасны, они поглощают тебя, окутывают своей мерзостью с ног до головы. И ничего ты с этим сделать не можешь, кроме как биться в конвульсиях, приглушая моральную боль физической.
Мне сложно с этим смириться. Я, которая была рядом на протяжение стольких лет, должна буду отдать своё место какой-нибудь другой, незнакомой девушке? Буду помогать ему в отношениях, выбирать подарки на годовщины, быть крёстной для его детей?
Это я была всё это время с ним, это мою руку он держал на всех фотографиях.
Незаметно для самой себя я заснула, крепко сжимая жёлтую книжку с напечатанными воспоминаниями в руках.
* * *
Когда я очнулась, были всё ещё те же сутки, только тихо надвигающийся вечер. За окном виднелись пламенный закат и мимо проплывающие облака.
Я скинула с себя одеяло и осторожно, на цыпочках, приоткрыла белую дверь комнаты. Из гостиной доносились звуки телевизора, а с кухни свист кипятившегося чайника. Подойдя чуть ближе, я увидела фигуру парня, сидящего ровным счётом на том же месте, где я его и оставила.
Услышав шарканье ног позади себя, юноша вздрогнул и резко повернулся на исходящий звук. Ник смотрел прямо мне в опухшие от слёз глаза, от чего я невольно покраснела и поспешила пройти на кухню, чтобы под предлогом наливания чая встать спиной к нему. Мысли, поедавшие меня перед сном, теперь казались детским лепетом. Было стыдно.
— Прости, пожалуйста, — громко произнёс он, наблюдая за моими действиями. Я промолчала и с чашкой села уже не напротив, а рядом с Ником.
— Что собираемся делать? — проигнорировав его раскаяние, я начала медленно пить горячий чай с мятой, любезно подаренной соседкой.
В какие только переделки за всю свою жизнь мы не попадали: от копов бегали, с крыш многоэтажек перепрыгивали, в хлам напивались, в больницах валялись, из дома сбегали, но чтоб прям вот в такой засаде оказаться — это впервые.
С Ником мы, не долго думая, решили выбивать клин клином — искать компромат на ассистента. Подытожили всё, что мы о нём знаем и что сумели найти в социальных сетях и на сайте университета. Вспомнили также слухи, гуляющие по учреждению насчёт интересующей нас персоны. Правда, ничего конкретного-то и нет... Обычный мужчина с образованием, есть жена-домохозяйка и сын, младше нас где-то на год-два. Отношения в семье складываются не очень, как и у многих в современном мире. В общем, ничего странного или примечательного.
Хотя, один нюанс мы всё-таки имеем, отнюдь, не в нашу сторону. Скотт приходится каким-то там родственником Питеру. То ли дядей, то ли крёстным. Не сказать, что это проблема вселенских масштабов, но вот как теперь рассказать обо всём нашим друзьям — ещё одна задачка, которую мы, взвесив все «за» и «против», решили не трогать.
— Слушай, мне вот что интересно... Может, ты не так его понял? Вдруг у него какая-то причина есть на это. Понимаешь? — Ник залился смехом, заглушающим звуки телевизора.
— Лив, я без понятия, что он хочет от меня. Я лишь знаю о той записи и о его ненависти ко мне. Он лишь хочет, чтобы я сам с ним связался. Может обойдётся даже деньгами, на что я в целом и рассчитываю… Может он вообще нетрадиционной ориентации и запал на меня!
— Мы ничего не знаем. Может всё не так, как мы думаем? — в надежде спросила я.
— Нет. Плохое у меня предчувствие. Да и глаза у него какие-то… хитрые.