Мы существуем

Ей не нравилось это жилище. И не потому, что оно было грязным и неухоженным — это поправимо, к тому же за день они вчетвером проделали громадную работу, — и даже не из-за того, что принадлежало людям. Просто в нем брала оторопь. Сводило лопатки. Спасибо Диме, который остался, иначе бы Ася взвыла от одиночества.

— Чем займемся? — зевнул он.

— Ты же предлагал разобрать чердак.

Дима смутился, словно Ася поломала какие-то его планы, но спрыгнул с дивана.

— После вас, миледи.

Он включил фонарик на телефоне и жестом руки пригласил Асю пройти наверх.

Лучше бы они туда не лезли, потому что чердак оказался захламлен практически под завязку. Посреди гор сломанной мебели, тряпок, упакованных в пакеты, детских игрушек с отломанными конечностями имелся узкий проход, ведущий к крохотному — с ладошку — оконцу. И всё. Вдвоем здесь было сложно даже дышать.

Дима сунул нос в комод и оглушительно чихнул. Облачко пыли поплыло по воздуху точно туман. Ася дотронулась до настольной лампы под оборванным абажуром — вот к чему её хранить? — сколупнула краску с изрисованной непонятной мазнёй дощечки.

— М-да, — Дима тяжко вздохнул, — сокровищами здесь и не пахнет. Точнее — пахнет, но не ими, а какой-то гадостью.

— Вдруг они спрятаны? — предположила Ася, не догадываясь, что над ней опять подшучивают.

— Либо растащены задолго до нас. Тихо! — вдруг цыкнул Дима. — Слышишь? — спросил одними губами.

Внизу кто-то был. Хлопнула входная дверь, зазвучали голоса.

— Фига себе, тут прибрались! Вот это сервис! — гоготнул какой-то парень. — Леся, Витек, глядите-ка.

— Блин, а вдруг хозяева нагрянут? — спросила девушка неженским, осипшим голосом.

— Да не парься. Были бы хозяева — давно б сменили замки и устроили разбор полетов, — тоже парень, но другой.

Асе стало так обидно за наведенный ими порядок, что она чуть не побежала вниз, чтобы отстаивать дом. Тяжеленая лампа так и просилась в руки. Ну а что, устрашающее оружие. Дима, судя по тому, как он напрягся, думал примерно о том же.

Они чуть-чуть приоткрыли дверцу и выглянули в щелочку. Троица — тощая девица со светлыми волосами, кончики которых были окрашены синей краской, и два парня — развалились на чистеньких диванчиках. С собой они притащили мощный электрический фонарик и поставили его в углу комнаты. Ася скрипнула зубами и подалась вперед, но легкое касание Диминой руки остановило её.

— Кто притащился на ночь глядя?! — вдруг разнеслось по всему дому женским хорошо поставленным голосом. — Дорогой, тащи ружье!

Так неожиданно, что Ася подпрыгнула. Дима выпучился и схватил сломанную лыжную палку, выставляя её перед собой. Асю он предусмотрительно задвинул себе за спину.

Голос казался знакомым, но кому он принадлежит, девушка не вспомнила.

— Тащу, любимая! — ответил второй, тонюсенький голосок. — Ща мы в этих вандалах наделаем много аккуратненьких дырочек.

— Лютый! — одновременно ахнули Ася и Димой, едва сдерживаясь от того, чтобы не расхохотаться.

«И Хельга», — догадалась Ася, припоминая дородную домовиху Диминой семьи.

— Мы уже уходим! — испуганно вопили подростки, когда по дому разносился звук заряжающегося ружья.

Щелчок. Второй. Настолько реалистичные, что Ася поджалась. Она помнила, как щелкает затвор, и смертоносная пуля летит в цель, не ведая пощады. Рот наполнился соленым, будто бы кровью.

Хлопнула дверь.

Выстрел оглушил, и сердце затрепетало в пятках.

Через оконце Дима с Асей, пихаясь локтями, рассматривали улепетывающую троицу. После они слезли с чердака на первый этаж, который обходили походкой победителей Лютый и Хельга. Он едва ли доставал ей до носа и был тоньше в два раза, но при этом домовые кидали друг на друга такие томные взгляды, что не оставалось сомнений, какая именно «баба» появилась у Лютого. В свете фонарика домовые казались ожившими куклами.

— А они не вернутся? — Ася захлопнула входную дверь, которая стучала от порывов ветра.

— Не должны. Мы сюда кого-нибудь из своих в качестве охраны поставим, чтоб неповадно было. — Лютый оскалился.

— А ружье? — Дима осмотрел зал.

Хельга лениво щелкнула пальцами, и в воздухе раздался выстрел. Стекла затряслись.

— Ба-бах. — Домовиха приставила средний и указательный палец к губам и подула на них, будто сдувая с дула пистолета дым. — Дмитрий, мальчик мой. Расскажи матери, что видел, как в дом въезжали какие-то люди. Пусть он и дальше стоит заколоченный, но если пойдут слухи о хозяевах — в него не будут соваться. По крайней мере, временно мы детей спровадим отсюда. Взрослые, конечно, будут стучаться и подглядывать в окна, но мы с Лютиком наложим морок, и ничегошеньки они не рассмотрят. — Лютик одобрительно закивал. — Советую ещё замки сменить.

— А вы кто? — на всякий случай уточнил Дима, который за последние дни узнал не только о существовании лесавок, но и вполне очеловеченных домовых.

— Вообще-то, — она склонилась в вежливом поклоне, — я домовиха твоего дома. С честью блюду ваш покой последние двадцать два года. Мог бы и поблагодарить, невежа.

— Э, спасибо.

— Лапушка моя, — Лютый обнял Хельгу пониже спины, — пойдем отсюда. Наш долг исполнен, а у меня на сегодняшний вечер подготовлено столько романтических планов, что твое сердечко непременно растает.

— Опять будем кататься на собаках под блатные песни? — Она поджала намазанные красной помадой губы.

Дима заржал, видимо, представляя картинку в подробностях. Ася улыбнулась.

— Под лирический шансон, — поправил Лютый, но без особого задора. — И вообще-то я подготовил для тебя нечто особенное. Идем-идем.

Домовые ушли, обнимаясь, и Ася с Димой вновь остались вдвоем. Чердак разбирать перехотелось. Дима выключил фонарик и поставил его на стол.

— Вот и свет тебе организовали. Осталось придумать что-нибудь с теплом, но пока укрывайся несколькими одеялами.

Ася предпочла умолчать о норе, где одеял отродясь не было. Выжила же как-то.

— Тебе домой не пора? — Она выглянула в сверкающее чистотой окно, за которым разлилась ночная тьма.

— Не-а. — Дима посмотрел на экран телефона. — Всего-то полночь, детское время. Может, прогуляемся? Покажу тебе деревню.

— Давай, — радостно согласилась Ася.

Не только же домовым устраивать романтические свидания. Интересно, а удобно ли кататься на собаках?..

Единственное, что всерьез печалило Асю — то, как Дима разговаривал с Наташей. У них было прошлое, свои шуточки и жесты. Нечто такое, что приходит со временем. Особое единение душ. Например, когда они подметали пол, Дима сказал:

— Помнишь, как мы рассыпали гречку и собирали её?

А Наташа ничего не ответила, но так засмеялась, что Кир потемнел лицом, а Ася ощутила себя лишней.

Впрочем, Наташи рядом не было, потому Ася твердо решила: они подружатся с Димой и наполнят эту дружбу своими воспоминаниями, понятными им двоим.

Жаль только, что вскоре выпадет снег. Всё некстати: и осень, и стройка, и изгнание из леса. А, ну ещё темные, но про них Ася слышала немногое, а потому особо не опасалась. Кир рассказал, что их пробудил некий дух, пролив человеческую кровь. Кто это был? Может, если Ася найдет виновника, то хранители простят ей дружбу с Димой и разрешат воротиться в лес?

Она вздохнула и забыла выдохнуть. Мысль ошеломила её, точно шибанула по голове палкой.

Стройка. Рабочий. Прокушенное запястье. Кровь того была неприятной на вкус. И она определенно капнула на землю.

— Чего тормозишь? Я вещаю-вещаю, а тебя рядом нет.

Как оказалось, Дима далеко ушел, рассказывая о чем-то Асе, но заметил, что слушательница не идет следом, а потому вернулся.

— Просто задумалась, — немеющими губами пробормотала Ася.

Ничего особенного не произошло. Кроме того, что вина за пробуждение темных целиком лежит на одной глупой лесавке. Никто не должен об этом знать — даже Дима, даже Кир, — иначе Асе несдобровать. И все её нелепые мечты о дружбе исчезнут, потому что исчезнет она сама.

Впрочем, если правда не откроется — ничего и не случится.

Да, так будет правильнее. Просто смолчать.

Что Ася и сделала.