Часть 2. Кирюша-1
Кирюша влюбился в лес, едва познакомился с ним. Когда ступил на лесную землю, и ноги провалились в мягкий мох по щиколотку; когда прислушался к птичьим трелям и услыхал в шуме ветров приветствие — он понял, что нет ничего прекраснее. Нет ничего роднее и понятнее. Ему нравилось исследовать округу возле родительского дома. Он никогда не плутал. Не понимал, как можно заблудиться в лесу, ведь тот открыт точно географическая карта. Смотри да определяй маршрут.
Мать с отцом, конечно, поначалу не отпускали его одного в лес, твердили об опасности (да чего там опасаться?!), но Кирюша попросту сбегал. Вылезал через окно и уходил в самую чащу. На час или два, или на целый день. Он всегда возвращался, и родители вскоре привыкли к чудачествам любимого сына. Что поделать, если только среди деревьев и запаха хвои он был по-настоящему счастлив?
А в восемь лет он случайно встретил русалку. Увидал, как в заболоченном озере плавает девушка, а когда подошел, то разглядел у неё рыбий хвост.
— Привет, — сказал тихонько, а русалка глянула на него в испуге и нырнула под воду.
Кирюша плюхнулся на колени и долго заверял, что не желает ей зла. Клялся всем-всем, что у него было — а это горсть монет, коробка игрушек и одна позолоченная сережка, найденная на берегу реки, — что не причинит вреда.
— Не бойся, — шептал он горячо. — Обещаю, что не обижу тебя! Ну, пожалуйста, русалочка!
Русалка боязливо высунулась по подбородок и отряхнулась от ряски. Пухлые щеки затряслись как у бульдога, но Кирюша не стал смеяться, а затаил дыхание.
— Ты кто? — булькнула она.
— Кирюша, — представился тот, улыбаясь. — А ты?
Сердце его билось часто-часто, и в горле пересохло от неописуемого восторга. Он понимал, что эта встреча будет не первой в его жизни.
— Марина.
— А ты одна тут?
— Ага, — подтвердила русалка и вылезла окончательно.
Она расчесывала волосы пятерней как расческой с таким серьезным видом, будто не было занятия важнее. Марина напоминала селянок, которых Кирюша терпеть не мог: говорливых, громоздких, вечно недовольных всем подряд. Вот его мама была другой: худенькой и стройной, а ещё улыбчивой. К тому же губы русалки синели, а от кожи несло затхлостью.
И всё-таки она была русалкой, а потому — самой красивой на всем белом свете.
— А почему ты прячешься? — спросил Кирюша осторожно.
— Людям нельзя видеть нас, — нравоучительно сказала Марина, отжимая волосы. — Ты расскажешь кому-нибудь, что общался со мной?
— Нет, конечно! — Кирюша вскочил на ноги и начал крутить головой. — Это будет нашим секретом!
— Нашим секретом — хорошо сказано, — усмехнулась Марина. — Ну, что ж, тогда присаживайся. Скучно мне тут, водяной занудный, а других русалок в округе нет. Расскажи хоть, как дела людские?
Кирюша с восхищением понял, что, кроме русалки, в лесу водится ещё как минимум водяной, а как максимум — множество разных существ, о которых он разве что в книжках читал.
Впрочем, он со всеми познакомился. Позже. Однажды лес принял Кирюшу и назвал его своим. Хранители, лесавки, леший, кикиморы, даже упыри — он сдружился со всеми так, как не дружил с одноклассниками.
Когда ему исполнилось пятнадцать, отец предложил поехать учиться в город. Кирюша наотрез отказался. А зачем? Разве какой-то техникум заменит ту сладость от долгого изучения окрестностей? Ту тяжесть в ногах, когда пройдены километры, а впереди — нескончаемая чащоба, полная открытий? Не заменит, конечно. А потому нечего даже пытаться.
Он грезил лесом. Он существовал им одним. Ни друзья, ни развлечения не приносили ему такого удовольствия, как прогулки в одиночестве — впрочем, одинок он не был. Лес открывался не сразу. Всегда и везде разный, он менялся, ускользал от глаза незадачливого путника, перестраивался. Но Кирюша уходил в него надолго и разгадывал тайну за тайной. Все каникулы проводил в нем. Исчезал для всех, даже для родителей. Те свыклись и просили об одном: возвращаться.
Лес дышал жизнью, и Кирюша дышал с ним в унисон.