Глава 6. Ва-банк
Семьдесят восемь дней назад
— Необязательно следить за каждой строчкой — машина всё сделает сама.
Вернувшийся с двумя порциями кофе, Грант Макдауэлл одной ногой закрыл за собой тяжёлую дверь. Я, до этого погружённая в свои пессимистичные мысли, от неожиданности вздрогнула. Его бодрый голос совершенно не подходил ситуации, в которой мы оказались.
В душной комнате мы сидели уже около часа, при этом делая не так много интересных вещей: следили за действиями навороченного компьютера, вели некоторые записи, а ещё изредка я глазами прожигала дыру в листах своего блокнота. Но под звуки работающего оборудования и бормотания Гранта мне особо не работалось.
Здесь мы оказались по одной простой причине — расшифровка послания покойной Кейт. И это, признаться честно, оказалось труднее, чем я изначально предполагала. Самостоятельно у меня никак не получалось разобраться с шифром, поэтому пришлось воспользоваться наводкой Джеймса Лэндона и обратиться к криптографам, которые специализировались на том, что расшифровывали нечто подобное.
Грант Макдауэлл, невысокий блондин в милых очках, сначала внимательно выслушал мою историю и небольшую часть моих мучения по собственноручной расшифровки, а затем принялся настраивать параметры того самого навороченного компьютера, который способен расшифровать всё что угодно. Или почти всё. Это предстояло нам ещё выяснить. И чем больше становилось количество несовпадений, тем меньше у меня оставалось оптимизма, пока я вовсе не превратилась в унылую, пессимистичную лужицу.
— Спасибо, — я поблагодарила Гранта за свежеприготовленный кофе.
По старой привычке я опустила в напиток наманикюренный указательный палец, игнорируя, высокую температуру напитка. Жидкость всего на мгновение обожгла подушечку, но к этому я уже давно успела привыкнуть. Кажется, Грант обратил внимание на этот странный жест, но решил ничего не говорить. Он сел рядом, поставил свою порцию кофе на стол и обратил всё внимание к мониторам, проверяя строчки, которые компьютер выдал за время его отсутствия. Результата пока не было.
— Если он не найдет совпадений, то, скорее всего, либо составителем была допущена серьезная ошибка в шифре, либо тут и вовсе ничего не зашифровано.
Отпив капучино, Грант вновь принялся изучать сканы каких-то книг. Это была литература из разряда фантастики. То есть квантовая физика и криптография.
— Вдруг этот шифр не популярен? Или... придуман автором? — я подозревала, что Кейт была на самом деле умственно способна выкинуть нечто подобное, и что она была сумасшедшей примерно в равной степени, что и все остальные люди. Ей просто так и не смог поверить.
— Любую закономерность этот гигант щёлкает, как семечки. От него и не такое пытались скрыть. — Грант одушевляет компьютер и хлопает его слегка по корпусу. — Он прогоняет шифр, при этом используя высокоточный переводчик на случай, если в шифровании был использован не английский.
— И сколько языков он знает? — этот момент меня сразу заинтересовал.
— Более сорока пяти. Не так много, но в этот список занесены самые распространённые. Естественно, языки маленьких народов тут отсутствуют.
И всё же это нисколько не преуменьшало значимость мощной машины, за которой мы сидели.
Телефон в кармане брюк завибрировал. Я снова вздрогнула, но сейчас скорее от щекотливой вибрации, и бросила быстрый, предупреждающий взгляд на Гранта.
— Можешь ответить. Я прослежу, чтобы компьютер сделал свою работу, — он пошутил на своём программистском языке, который я, к сожалению, не понимала.
Обратив взор к экрану, я увидела короткое, но тяжёлое слово: «мама». Я встала со стула и, не успев даже дойти до двери, одним кликом сбросила звонок. Не сейчас. Не здесь. Оказавшись в коридоре, я хаотично стала продумывать план: что сказать этой навязчивой женщине, которая звонит и звонит каждый день, отвлекая меня от достижения цели? Найти Клевер. А затем пустить их под суд. Мимолётная мысль о возмездии взбудоражила меня.
На горизонте появился агент Лэндон.
— Как успехи?
Я задержала взгляд на его пиджаке, не в первый раз отметив про себя, что он всегда был одет с иголочки, а волосы уложены идеальным лёгким каскадом.
— Пока никаких, — удрученно ответила ему и спрятала телефон обратно в карман брюк. Специальный агент остановился в метре от меня. Носа коснулся резковатый запах его парфюма.
— Может, это всё-таки тупик? — он посмотрел на меня исподлобья, слегка приподняв брови, из-за чего его лицо приняло вопросительное выражение.
— Может быть, — понемногу мне и самой казалось, что подобный исход возможен. А сейчас, когда чёртова машина строчкой за строчкой оповещала, что не находила никаких совпадений, я стремительно теряла надежду. — Но пока что я не хочу сдаваться. Я верю Кейт и думаю, что она имела какое-то отношение к Клеверу.
— Не исключено, — как-то неохотно согласился Джеймс.
Мы напряженно смотрели друг на друга, и кажется, воздух немного затрещал. Я понимала, что вносила в расследование что-то, что не было знакомо до этого Бюро. Пока все смотрели на восток, я смотрела на запад. Пока остальные переворачивали страницу и мчались вперёд, чтобы скорее напасть на след, я вчитывалась в предыдущие страницы и искала ответы на свои вопросы. Для этого Джеймс взял меня в команду. И я продолжу выполнять работу так, как чувствую. Даже если остальные не понимают, зачем я топчусь вокруг да около девушки, которую все считают полоумной.
— Я составил запрос, в котором потребовал повторный ДНК-тест для Кейт. Нами ещё годы назад были собраны её генетические материалы, конечно, не такие, которые позволят провести всё быстро, но... хотя бы мы знаем, что они точно принадлежат Кейт. Мы удостоверимся, на всякий случай, — произнесённое Джеймсом обрадовало меня. Я не смогла сдержать улыбку, как бы безмолвно откликаясь: «Хорошо-хорошо. Это прекрасно!».
Он сделал несколько шагов в ту сторону, куда изначально направлялся. В это время его телефон пискнул, заставив специального агента отвлечься и позволяя мне принять тот факт, что загвоздку со странной смертью Кейт продолжат проверять. Я рассчитывала, что запрос примут без возражений.
— Шеф, вы стали совсем рассеянным!
Чёрт, я готова была поклясться, что Чед появился из ниоткуда. Слишком неожиданно, будто сквозь стены прошёл. Прямиком к нам, чтобы потревожить, чтобы проверить... Точно! Чед беспокоился, что я, маленький, наивный агент-стажёр, успела уделать его в споре. Ох, это благодарственное письмо!
Агент Кэмпбелл протянул Лэндону связку ключей, среди которых висел тот самый, что открывал ящик в столе.
Я почувствовала ухмылку Чеда на своей коже. Знала, что он празднует этот момент и смакует каждую его секунду, мысленно составляя список того, что поест и попьёт сегодня вечером за мой счёт.
— Где же я их потерял? — Джеймс удивлённо приподнял брови и забрал ключи у Чеда. Ему пришлось сбросить звонок так же, как это сделала я буквально несколько минут назад.
— Я нашёл их в мужском туалете, — без очевидной надобности Чед решил уточнить, что туалет был именно мужской. Тот, в который мне путь заказан. — Узнал по брелоку, — Кэмпбелл указал на крошечный бейсбольный мяч. Похожий я видела в кабинете Джеймса, обратив внимание на куб с мячом в свой первый день.
— У меня совещание по...
— Ворону? — с более бурным интересом спросил Чед. Я напряглась, быстро догадавшись, что речь шла о другой группировке.
— Именно, но вы занимаетесь только Клевером, — напомнив об этом, специальный агент осадил его. А затем взглянул на меня, но я продолжала молчать. Ворон — не моя проблема.
Уткнувшись обратно в телефон, Джеймс пошёл дальше по коридору, оставив нас позади. Я проводила его взглядом до поворота в самом конце.
— Тебе не светит победа, Мари, — Чед переключил всю свою энергию от Ворона на меня. Ох, он был крайне доволен собой, давящий противную лыбу. — Я снял ключ от первого ящика со связки и решил припрятать от тебя до конца дня. О Боже! Как же мне повезло, что он обронил их в туалете. В зоне твоей недосягаемости.
— Не стащил котика, теперь мне палки в колёса вставляешь?
Он спрятал руки в карманы брюк.
— Никто не запрещает мешать. А теперь, когда я спрятал ключ так, что ты ни за что его не найдёшь, я могу спокойно заняться статуэткой. Ведь они на столе, а не в каком-нибудь тайнике, — Чед заранее праздновал свою победу и не скрывал довольной улыбки. — Надеюсь, ты умеешь проигрывать достойно, Гриффин. Слёзы нам тут не нужны.
Ощетинившись, я бросила недобрый взгляд на агента. Он сразу почувствовал угрозу. Мой взгляд напугал меня. Вот и хорошо. Пусть знает, с кем имеет дело.
— По-моему, моё время ещё не закончилось. Ты рано радуешься, Кэмпбелл.
— Ты выиграешь, только если... на Нью-Йорк упадёт метеорит, и мы не доживём до конца дня, — нагло усмехнувшись, он в действительности уже не ставил ничего на мою победу. Ему претила сама мысль, что подобное возможно. Меня в первые же секунды списали со счетов.
— Тогда, к твоему несчастью, я и есть метеорит.
Стремительно закончив разговор, который начал мне порядком надоедать, я развернулась и направилась обратно в кабинет к Гранту. Умение держать свои чувства и эмоции под контролем всегда помогали мне не сбиваться с правильного пути. Сначала шифр, затем отмщение Чеду, а потом... настанет очередь Клевера.
И как же быстро моё рвение было разрушено словами криптографа:
— Прости, но совпадения не найдены, — он всего мимолётно бросил на меня взгляд и снова вернулся к изучению результатов.
Ошибки быть не могло. Эта машинка не так слаба.
Сражённая на втором поле боя сразу после спора с Чедом, я рухнула на стул и не смогла сдержать удручённый, тяжёлый вздох. В голове крутились вопросы. Что дальше? За что браться теперь? И стоит ли продолжать ломать голову над шифром?
Мои глаза метались от мониторов к записной книжке и обратно. Грант фоном объяснял что-то и обещал, что попробует снова, но при этом он говорил, что, как показывала практика, этот результат скорее всего уже окончательный, а повторный запуск маловероятно, что даст другой результат.
Мне не хотелось прикидывать свои шансы. Даже примерно. Потому что предчувствие подсказывало, что останавливаться пока нельзя. Запрещено. Этот тупик нужно просто обогнуть.
— Спасибо, Грант. — Я сняла свой пиджак со спинки стула и с благодарностью посмотрела на молодого криптографа. — Смогу ли я сама воспользоваться твоим супер-компьютером, если нужно будет? — решила уточнить, прикусив губу. Вдруг в ФБР так не положено? Нужно ли составить протокол? Доложить кому-нибудь?
— Без проблем, но я постоянно тут.
Чёрт! Одной мне было бы удобнее, тем более за тот час, что мы провели вместе в тесном кабинете, кое-что по управлению этим компьютером стало ясно.
Я покинула кабинет и, преодолевая длинные и переплетающиеся коридоры, направилась к своему рабочему месту. Вера покидала меня. Я окончательно опустилась в пессимизм. И от этого мне стало даже немного стыдно. Я не должна была так быстро сдаваться, тем более, когда не всё ещё было кончено. Нужно собраться!
Я оглядела свой захламлённый стол, не зная, за что браться. Мысли разбегались. Смотреть на шифр уже не было ни сил, ни желания.
— Мари, — до меня донёсся ехидный голос Чеда, окончательно вводя каждую мою нервную клеточку в организме в состояние раздражения. Я ощущала его самодовольный взгляд на себе, который он пулял в меня со своего рабочего места, чувствовала колючую улыбку, кричащую на всё Бюро: «Я уделал тебя!», — думаю, будет справедливо предложить тебе сдаться. Я ведь не хочу над тобой глумиться.
О, нет. Это то, что он с особым смакованием собирался делать. Прямо сейчас. Затем завтра. И всегда. Чед Кэмпбелл намеренно поставил меня в это нехорошее положение и теперь прятал своё настоящее лицо под маской милого героя-обольстителя.
— Так не глумись, — без улыбки ответила ему. Я бросила пиджак на спинку своего кресла и постаралась оставить взгляды коллег незамеченными, но, признаться, они сжигали кожу сквозь одежду.
— Просто скажи, что принимаешь своё поражение. Это ведь не так плохо, как может показаться. Ты просто-напросто не преступница и не мошенница. Неужели это должно расстраивать сотрудника Федерального Бюро Расследований? — он обращался не только ко мне, но и ко всем остальным, кто сидел рядом, делая грандиозное шоу из нашего спора.
Я старалась не выдавать своей нарастающей злобы. Обратив глаза к Чеду впервые с того момента, как подошла к столу и ввязалась в эту непрошенную беседу, я резко ему ответила:
— Может, ты склоняешь меня к поражению потому, что сам уже проиграл?
— Самонадеянно, — фыркнул он и быстро оглядел нескольких коллег-агентов, хихикающих на фоне. Глупые шестёрки!
— Самонадеянно считать, что ты победил, когда я не вижу статуэтки, которая доказывала бы твой титул альфы-самца, Кэмбелл, — я аккуратно поддела его, ощущая, как в груди нарастает жар сильной злобы. — Ведь не только мои часики тикают.
— Кажется, что несколько порций пива в баре больше не мотивируют, — Чед откинулся на спинку своего кресла и закинул ноги на стол, развалившись, как босс.
— Я с радостью повышу ставки.
— Как раз хотел предложить, раз ты не хочешь сдаваться, — он играл свою игру, не догадываясь, что теперь на удочке не я, а он сам. Недооценивать оппонента — главная ошибка самонадеянных индюков. И я как раз на такого смотрела.
— Что ты хочешь?
— Свидание.
Я сразу хмыкнула в ответ, говоря без слов, что он метил высоко. Он был не в моём вкусе.
— Если проигрываю я — ты получишь лучшее свидание, — всё-таки согласилась и продолжила: — Но если выиграю я, то... ты в течение недели готовишь кофе по первому моему требованию. Ставишь на стол и говоришь: «Ваш кофе, дорогая мисс Гриффин».
— По рукам, — довольный услышанным, Чед готов был согласиться на любые условия, уже чувствуя иллюзорный вкус победы. — И на заметку, я люблю, когда девушки надевают милейшие платья на свидания со мной.
Эта заметка мне не понадобится. Развернув стул лицом к столу, я решила сфокусироваться на работе. Чед всего лишь выводил меня на эмоции, оставаясь мелким хулиганом. А я охотилась на рыбку покрупнее.
***
Я часто задумывалась, как быстро у меня получится пошатнуть чужую уверенность своими поступками. Заставить человека сомневаться в себе и в своих действиях. Будучи проблемным подростком, я постоянно трепала нервы всем, кто находился рядом. Прощупывать и находить пределы дозволенного было больше, чем просто хобби. Это то, в чём я нарабатывала навык годами.
Так и сегодня. Я засекла время и стала исподтишка следить за Чедом Кэмпбеллом. Он не мог думать ни о чём больше, кроме как о нашем споре. Кажется, он ожидал увидеть активность в виде моих бессмысленных, забавных попыток пробраться в кабинет нашего босса. Но я лишь делала вид, что никакого спора и вовсе не существовало. Был только компьютер. Принтер. Кофемашина. Разговоры с коллегами. Походы в туалет. Точение карандашей и даже складывание оригами, но не спор.
Холод и пренебрежение с моей стороны ударили по нему сильнее, чем я изначально ожидала. И он, так или иначе, время от времени изучал моё спокойное лицо. Чрезмерная самоуверенность наверняка позволила ему думать, будто я, возможно, не против совместного ужина. Он позволил думать, будто я, Джен Гриффин, могла неровно к нему дышать. Наивно. Неровно я дышала только в одну сторону. Но поиском этих людей я уже вовсю занималась.
И пока Чед не скрывал своей настороженности, я решила даже в сторону его не смотреть. Так было проще. Пусть немного помучается. Пусть поломает голову над причинами моего абсолютного игнорирования наделавшего шума в отделе спора. Ведь таким образом я подготавливала его к кое-чему неизбежному. К горькому поражению. И ежедневным «Ваш кофе, дорогая мисс Гриффин».
А затем я увидела нечто интересное. Чед, отправившийся к столу миссис Питерсон за статуэткой кошечки, сделал свой шаг. Его выбор пал на ту, что была в шляпке и с маргариткой в зубах. Милая. Наверняка являлась фаворитом этой строгой и грозной на вид женщины.
Однако вернулся Чед ни с чем, поражённый тем, как миссис Питерсон в единственный день за год решила убрать каждую со стола. Она зыркнула на него злобно и продолжила ставить печати в документах. Тогда ему пришлось ретироваться. Без кошечки. С одним очком в минусе.
Рухнув обратно в кресло, Чед с подозрением посмотрел на притихшую меня. А что оставалось мне? Заниматься работой и гонять кофе по кровяной системе. Он знал, что, вернувшись от криптографов, я оставалась у него под присмотром все эти часы, так что кабинет Лэндона оставался нетронутым. Эта мысль наверняка его успокаивала. Надежда ещё не умерла.
Но я видела тьму вопросов в чертах его лица.
Не могла же я предупредить миссис Питерсон о том, что кто-то готовится посягнуть на её драгоценную коллекцию, лишь бы отомстить ему за кражу ключа у меня из-под носа?
Означало ли это, что будет ничья?
Он станет апеллировать, как только выдастся возможность.
А ещё он продолжит, как сторож, следить за любыми моими поползновениями в сторону кабинета. Ведь вдруг я раздобуду отмычку или что-нибудь самодельное? Ха! Нет. Этому не бывать.
Напряжение коснулось каждого. Кажется, все вокруг чувствовали, что Чед терял терпение в то время, как я старалась не показывать своей заинтересованности в споре.
— Ну долго вы будете тянуть?! — первым не выдержал Эван, который, между прочим, изначально показал наименьшую заинтересованность в нашем споре, а сейчас хотел полакомиться развязкой. Как и все остальные, он следил за часами, которые своим громким тиканьем подводили черту в установленных временных границах. Тик-так. Время ускользало.
Чед перевёл на меня свой мнимо хищный взгляд. Я не стала скрывать улыбки и, решив наконец-то отвлечься от бумажек, посмотрела на него в ответ. В том, чтобы скрывать хвастовство, больше не оставалось смысла. Чеда я всё-таки успела потрепать. Он видел во мне скромную милашку, которая только что и имела в своих рукавах, так это проблемы с подсчитыванием шагов.
Он поймал меня! Так думал Чед.
А никак не наоборот! Надеялся он.
— У Джен всё ещё есть возможность сдаться. Я приму твоё поражение и обещаю, что громко радоваться не буду.
Я блеснула ответным взглядом в его сторону. Он впервые назвал меня по имени. Куда же делась «Мари»? Боже, я ликовала глубоко внутри. Вот он момент! Когда он с потрохами выдал свою неуверенность и опасения.
— Пас, — с холодным спокойствием откликнулась я. В это время коллеги, позабыв о работе, переключили внимание к нам и нашему шоу. — Похвались статуэткой.
Момент протеста настал, дамы и господа.
— Ты же знаешь, что я не смог стащить ничего со стола миссис Питерсон, — ядовито выплюнул он. — Потому что ты сходила и нашептала ей о нашем споре. Не сомневаюсь, что ты могла и кого-то из наших подговорить! — он махнул рукой на столпившихся зевак. Волна сумбурных шёпотков пронеслась волной вокруг нас. Но никто сознаваться не стал.
Я цокнула в ответ и виновато опустила взор на стол. Одного моего кивка оказалось достаточно, чтобы Чед вскочил с кресла и сделал из происходящего ещё большее шоу. Это ведь бинго! Она обманщица! Она нарушительница! На кол её!
— Думала, обманешь меня?
— Ни в коем случае, агент Кэмпбелл. — Я медленно открыла верхнюю полочку своего стола и достала оттуда фарфорового котёнка. Аккуратно поставила так, чтобы все могли её увидеть. В нашем споре эта безделушка внезапно стала самым ценным объектом. Только так я могла утереть нос Кэмпбеллу. — Оказалось, миссис Питерсон быстро заметила пропажу. Кто же знал, что она спрячет и остальные тоже?
— Не смогла справиться со своим заданием и покусилась на моё? — сунув руки в карманы, Чед не собирался мириться с поражением. Нет, он не станет его принимать. Пока что. — Разве такой договор был, Мари?
— То есть недостаточно, что я опередила тебя? — непонимающе я приподняла брови.
Где-то за спинами наших коллег стукнула дверь, и к нам вышел сам Джеймс Лэндон. Собственной персоны. Немного напряжённый и изрядно уставший. Он посмотрел на нас. Затем на толпу хихикающих коллег, но говорить ничего не стал.
— Ведь ты не выполнил ничего, только... попытался помешать мне.
Чед приоткрыл рот, чтобы напомнить, что помешал. Но я ведь сказала: «попытался».
Всё это время Чед даже вообразить себе не мог, что победа, которую он сам себе напророчил, становилась всё дальше и дальше от него. Думал о баре и о свидании, создав лишний фоновый шум в голове. Всё это было для него важнее, чем сам процесс достижения победы. И теперь разгромное поражение вернуло его обратно на землю.
Обратившись к Джеймсу, я одними губами беззвучно произнесла: «Прости» — и следом из ящика вытащила благодарственное письмо. Никто не мог поверить. Никто не думал, что у меня получится. И Эван первым неуверенно направился к моему столу, чтобы взглянуть своими глазами на заглавные строки письма.
— Я была вынуждена, босс, — ещё раз виновато взглянув на Джеймса, который, кажется, за весь день даже не заметил пропажи, я опасалась его реакции.
Чеду не нужно было подходить к столу, чтобы проверить подлинность письма. Глаза Эвана подтвердили худшее. У меня на руках оказалась и статуэтка, и письмо. А у него — фиаско.
— Ключ в туалете — твоя работа? — догадливо спросил он.
— И ты сделал большое одолжение своей сопернице, когда обелил меня и создал алиби, в котором я, кстати говоря, не нуждалась. — Я поджала губы, чтобы случайно не расплыться в довольной улыбке, как чеширский кот. Но как же внутри я всё-таки ликовала, как делала всегда, когда задуманное шло так, как мне этого хотелось. Под контролем. Шаг за шагом. Пока партия не выиграна. Пока король не падал на колени, разбитый, парализованный и лишённый своих драгоценных пешек.
— Так держать, Гриффин. — Эван похлопал меня по плечу, удивлённый не меньше других. По всей видимости, он искренне радовался тому, что наконец хоть кто-то поставил на место Чеда Кэмпбелла. А тот, кстати говоря, сейчас выглядел таким озадаченным и поражённым. Нечастое явление.
Я проследила за взглядом Джеймса Лэндона. Он хмурился сильнее Чеда. И тогда я встала с места и, взяв письмо, подошла к боссу.
— Прошу прощения, — словно провинившийся ребёнок, я собиралась искупить вину.
В это время он изучал моё лицо.
— Знай, я заметил, как ты стащила его, — специальный агент забрал письмо и опустил во внутренний карман пиджака.
Улыбка коснулась его мягких губ.
Я знала, что Джеймс врёт. И хуже всего, точно знала причину, почему он не почувствовал пропажи.
— Кажется, кто-то сегодня проставляется, — напомнил Эван Чеду об условиях поражения. — А ещё готовит кофе всю неделю? — игриво приподняв брови, он обратил свой взор на меня.
— Верно, — тухло отозвалась, не желая ещё больше глумиться над проигравшим. С него было достаточно.
— Сделка есть сделка, — Чед искусно сделал вид, что ему в какой-то степени плевать на своё поражение. И этот блеф не скрылся от меня.
Целых пять минут ушло, чтобы собраться толпой. Раскочегаренные всем этим шоу, коллеги засуетились, потушили свои компьютеры и ожидали продолжения. Даже Джеймс решил присоединиться к нашей компании, что, оказалось, делал редко. Бар я так и не выбрала, поэтому инициативу быстро перенял Эван. Место, которому он отдал предпочтение, не было мне знакомо. Но это и неважно. Я не собиралась напиваться или надолго задерживаться.
В баре через несколько кварталов от офиса играла приятная музыка. Агенты, сбившиеся по компашкам, негромко разговаривали. За баром у работяг шла не пыльная работа. Стучали стаканы, бокалы и бутылки. В воздухе висела смесь из ароматов пива, копчёностей и табака.
Компания федералов привлекла внимание, в первую очередь, наличием жетонов на шеях. Все были одеты строго.
Обслуживающая наш столик официантка спросила: «Как идёт служба?». А затем она приняла заказ, от которого Чед грустно вздохнул. Вот кому придётся немало сегодня потратить.
Я опустила указательный палец в кружку с пивом и сделала одно круговое движение.
— Честно? — наконец напряжённая тишина была разорвана. Заговорил Эван: — я ставил на твоё поражение. Но оказалось, ты не любишь проигрывать.
Я пропустила каштановые волосы через пальцы. С распущенными волосами я уже не выглядела так официально, как старалась выглядеть в офисе на фоне всех этих серьёзных агентов ФБР. Коснувшись взглядом Чеда, я заметила, что он следил за тем, как мои пальцы погружались в самые корни. Пойманный на подозрительном изучении он присосался к бутылке пива и отвёл глаза в сторону бара.
Что же крутится у тебя на уме, Кэмпбелл?
— Не знаю человека, который любил бы вкус поражения, — пожала плечами и, переведя глаза к Эвану, увидела, что в его плескалось любопытство. И решила добавить: — Важно научиться принимать поражение, однако от этого любви к ним не прибавится.
— Были ли в твоей жизни поражения? — спросил рядом сидящий Джеймс. Я сразу поёжилась и от вопроса, и от внимательных взглядов своих коллег.
— Само собой, — неохотно проворчала в ответ и быстро перевела тему, не желая сводить все прожекторе на себе: — Как мне кажется, всем агентам ФБР, так или иначе, знакомо это чувство.
Сейчас мне совершенно не хотелось говорить о своей жизни. Не хотелось делиться переживаниями семейства Гриффин. Не хотелось объяснять, почему я такая, какая есть.
— Клевер вымотал многих, — коротко отозвался Эван, при том, что не об этом сейчас шла речь.
— Как же так получилось, что за пять лет нет ни одной зацепки? В Академии нам часто вдалбливали одну простую истину: люди, переступившие черту закона, готовы и дальше продолжать её переступать, пока это сходит им с рук. Неужели не было ни одного мошенника или вора, который мог бы приоткрыть завесу на Клевер? — я посмотрела на каждого за столом поочерёдно.
Но заговорил Джеймс. Человек, который годами вёл это дело, но успехов оно ему не принесло.
— В Нью-Йорке все, как ты называешь, люди, переступившие черту закона, в одной связке. Предать Клевер хуже тюрьмы, хуже пожизненного срока.
Ох! Сказанное удивило. Банда мошенников внезапно стала обрастать мистическим бэкграундом. Этакие звери на верхушке пищевой цепочки. В голове вспыхнула наша одна-единственная встреча, от которой мурашки противно покрыли липкую кожу спины.
— То есть нет никого, кем мы могли бы воспользоваться, чтобы выйти на Клевер? — мой удручённый тон обрекал всех на очевидный ответ, но вдруг я заметила, как Эван и Чед переглянулись.
Ответ всё-таки оказался не очевидным. Эван бросил взгляд на Босса, и тот всё же приоткрыл завесу тайны, начав говорить:
— У Клевера есть недруг. Или соперник. Всё ещё сложно как-то правильно назвать их взаимоотношения, о которых ничего толком неизвестно.
И я узнаю об этом только сейчас?
— В преступном мире Нью-Йорка есть один крупный игрок, мистичность вокруг которого не меньше, чем у Клевера. Его именуют Вороном, — мрачность вокруг этого слова окутала меня ещё сильнее, — Один это человек или несколько, мы не знаем. Может, это такая же банда, как Клевер... И наши инсайдеры утверждают, что они, мягко говоря, друг друга недолюбливают.
— Известно, почему? — притаившись, аккуратно спросила я.
— Нет, но их дела плотно переплетаются, — ответил Джеймс и продолжил, кажется, предугадав мои мысли. — Ворон нам никак не поможет. О нём не слышно уже больше года. И это к лучшему. Потому что надо видеть лица полицейских, когда на месте преступления они находят одни лишь чёрные перья, кровь и отсутствие каких-либо улик. Лаборанты с грустью сообщают, что всё подчищено, а руководство и слова о нём слышать не хочет. Короче говоря, призрак.
— Выйдем на Клевер — упадём на след Ворона, — гарантированно произнёс Чед. — Хотя моя теория — Клевер и Ворон — один человек или одна банда.
Я нахмурилась. Странноватая теория. И очень в стиле Чеда Кэмпбелла. Такая же абсурдная, эгоцентричная и бессмысленная.
— То есть ни одной улики по Ворону? Это очень похоже на Клевер, — подыграла я Чеду, хотя в корне была не согласна с его великой теорией.
— Нет, Клевер всё же иногда оставлял улики. Мы знаем размер обуви некоторых членов группировки. Находили на месте преступлений частицы бумаги, использующейся при изготовлении конвертов, частицы взрывчатых веществ и многое другое, но это... Не давало нам ничего, — сокрушенно констатировал Эван, потягивая свой эль.
— А какие улики нужны, чтобы выйти хотя бы на одного из них? — задалась вопросом я, однако что-то подсказывало: подобные вопросы не должен задавать студент, только что окончивший Академию.
Джеймс монотонно начал объяснять, пропустив мою оплошность мимо ушей:
— Конечно, лучше всего отпечаток пальца, но об этом даже мечтать не приходится. А так... волос подойдёт... или... Частички кожи, образец генетических материалов.
И в этот момент в моей голове мужской голос закричал: «Бинго!». Внутренне я ликовала над уже второй победой за день, но не спешила показывать радость своим коллегам. Вместо этого я задала следующий вопрос:
— Можно ли генетический материал уничтожить... например, огнём?
Агент Лэндон знал ответ и выдал его быстро:
— Смотря, сколько генетического материала, и смотря, насколько мощный огонь. Но даже самый сильный пожар не уничтожит кости, например. Пепел всё равно останется, а это больше, чем отпечаток пальца.
Я вспомнила о Кейт, и моё сердце сочувственно сжалось.
Пауза, оставленная мною, позволила разговору течь дальше, пока я в это время тихо понимала: нужно как можно быстрее делать отсюда ноги.
Сегодняшним вечером кошелёк Чеда Кэмпбелла обещал опустеть. А из бара он должен был унести с собой домой ещё и привкус поражения. Но я ускользнула быстрее.
К счастью для себя, обнаружив в сумке несколько пар одноразовых перчаток и герметичный пакетик с сегодняшнего выезда, я направилась в сторону дома. Мысль, что один из банды Клевера допустил непростительную ошибку, опьяняла сильнее дешёвого пива.
Ноги принесли в злополучный переулок, где я, по правде говоря, готова была лишиться жизни ещё несколько дней назад. Я была к этому близка. Но они приходили, чтобы предупредить. Якобы по-дружески, сделав «огромное» одолжение. Это был блеф или цирк. Я пока не определилась. И я на него не купилась, готовая здесь и сейчас рискнуть.
Облачив руки в перчатки, я достала из сумки пакет и выключила фонарик на телефоне, чтобы направить поток света на тёмный, влажный асфальте. Ну же!
Где ты?
Я крутилась и аккуратно переминалась на одном и том же месте около десяти минут. Воспоминания того вечера ярким пламенем ожили в голове. Носа коснулась иллюзия гари и дыма. Мозг привнёс его в эту реальность из той, что утратила смысл несколько дней назад. Их не было рядом, но я почему-то ощущала их присутствие.
Я помнила их маски и не забыла тот ужас, в который они погрузили меня всего на несколько минут. Но зато каких!
И вдруг я обнаружила нечто очень похожее на окурок. Поднеся фонарик телефона поближе, я внимательно оглядела находку, слегка обугленную и потрёпанную огнём.
Окурок оказался в пакетике. И я его быстро запечатала.
До квартиры оставалось немного. Как сказал Джеймс, огонь не всегда уничтожает следы, что-то да остаётся. Так и на окурке должны были остаться генетические материалы, которые мы могли бы использовать в расследовании дальше. Вдруг не за горами момент, когда появятся первые подозреваемые! А тест-ДНК будет как раз кстати.
Оказавшись у двери своей квартиры, я посмотрела на ту, что расположена напротив. Мы с Хеддвином не разговаривали и не пересекались с того самого инцидента. Он мило извинился, но у меня так и не хватало смелости постучать и сказать, что всё в порядке. И даже сейчас, выждав минуту, на случай, вдруг Хедд выйдет по своим делам и «случайно» встретится со мной, я всё же исчезла в своей квартире.
***
Полупрозрачный дым быстро исчез в потоке сильного ветра. Над ночным Нью-Йорком нависла одна сплошная большая туча, погружая тем самым мегаполис во мрак.
Стоя напротив витрины небольшого магазинчика, я опустил глаза на шахматную доску. «Эксклюзивная диковинка». Один её вид пробудил замёрзший поток воспоминаний из детства. Когда-то я увлекался этой игрой. Годы изучения дебютов, стратегий и гамбитов привели к знакомому чувству, которое просыпалось всякий раз, когда что-то становилось открытой книгой. Чтобы стать лучшим. Чтобы одолеть любого смельчака, который решит бросить мне вызов. Пока не стало скучно. И ни один уже соперник ни на одном турнире не мог пробудить умерший азарт к победе. После третьего хода мне становилось всё понятно. Никаких сюрпризов от соперников. Никаких дерзких стратегий. Я всё знал наперёд.
Тогда я перенёс шахматные фигуры с доски в жизнь и стал наблюдать их передвижение на большом-большом поле так, как этого хотел. Пешки, ладьи и ферзи. Кони и слоны. Короли и королевы.
Затушив сигарету, я, не обращая внимания на накрапывающий дождь, пересёк дорогу и направился к тяжёлым деревянным дверям. Они со скрипом открылись. И первое, что меня встретило, был запах ладана и освященного вина.
Как учила моя добросовестная мать, я опустил пальцы в белую кропильницу и перекрестился впервые за многие годы. Я не посещал церкви, не исповедовался и не ходил на воскресные службы. Очевидно, убийца, вор и мошенник должен отказать себе в этом праве. По крайней мере, так мне казалось.
Двери позади громко закрылись. Несколько пресвитеров, отвлекаясь от своих дел, повернулись на звук.
Карие глаза одного из них задержались на мне дольше, чем другие. Не все знали, кем я был и зачем пришёл. Оно и к лучшему.
Устрашающий образ Девы Марии далеко впереди встретил меня как-то неприветливо. Она смотрела на меня, на грешника, и прожигала дыру. Но я продолжал двигаться вперёд по переливающемуся мраморному полу. Мой путь к молодому пресвитеру с карими глазами лежал между деревянными скамьями. Удивительно, но в столь позднее время тут всё ещё были люди, помимо меня, грешника с Desert Eagle за пазухой.
— Есть минута? — тихо обратился я к подошедшему пресвитеру. Он проигнорировал моё вежливое приветствие, будто позабыв, что именно подобным образом принято начинать диалог.
— Они будут недовольны, что ты пришёл.
Они — это те самые, кто были в католической иерархии выше. Они правили церковным миром Нью-Йорка. Они презирали преступников.
— Неужели мне могут отказать в исповеди? — небрежно спросила в ответ, однако мы оба знали, что я не пришёл раскаяться и попросить прощения у Бога. Для этого было уже поздновато.
— Значит, твоё время пришло?
Я лишь пожал плечами.
Пресвитер первым зашёл в исповедальню, открыв тёмную дверь в одну из кабинок, которые сливались со стенами храма. Несколько секунд я бездумно стоял у входа, не понимая, в действительности ли собираюсь туда идти. Священные слова, с которых обычно начинают исповедь, просто-напросто отсутствовали в моей голове.
Решетчатая перегородка разделяла нас недолго. Как только я сел на низкую, неудобную скамью, сразу поспешил опустить её, чтобы положить между нами то, ради чего я проделал весь этот путь. Толстый конверт.
— Не с этого должна начинаться исповедь, — по-учительски произнёс пресвитер. Его лицо заметно помрачнело. Крошечные морщинки у глаз собрались в гармошку.
Я пропустил его слова мимо, но наши взгляды пересеклись. Давно мы не виделись. Прошли годы. И старый знакомый, когда-то записавший себя в мои наставники, заметно изменился.
— Как она? — тихо спросил я.
С ответом он не спешил. Вместо этого старый друг изучал меня своим тяжёлым взором и, наверное, ждал ещё чего-то. Но конвертом я обозначил причину присутствия.
— Чаще всего молчит, но иногда рисует, — расстроенно ответил он, а затем его карие глаза опустились на конверт. — В деньгах надобности нет. Церковь под своё крыло примет всех, кому нужна помощь.
— Тогда это финансирование церкви.
Пресвитер сразу заметно оскорбился, но следующее произнёс прохладно и без всякой ненависти:
— Церковь не нуждается в финансировании от Клевера.
Теперь настало время недовольно нахмуриться мне, «исповедующемуся» человеку.
— Анонимное финансирование.
Это не меняло сути. Пресвитер понимал, для чего это финансирование. Точнее, для кого.
— Я всегда готов выслушать твою исповедь, Прайс.
Произнесённое вслух имя заставило мои брови сдвинуться на переносице. Пресвитеры в родных краях всегда вкладывали в него что-то строгое. А ещё они всегда были мной недовольны, и в конечном счёте я вырос из непослушного маленького мальчика, которого так и не смог исправить, в большую проблему Нью-Йорка, в проблему всего штата.
— Боюсь, количество моих грехов уже не подлежит раскаянию и прощению. Я давно зарезервировал себе место в аду, отец.
— Любой грешник имеет право на прощение. Главное, чтобы твои помыслы, как и путь, были чисты.
Уголки моего рта слегка дрогнули. Ведь те же самые слова мне когда-то говорил старик-пресвитер в родном небольшом городе перед тем, как путь мой перестал быть чистым, а помыслы окончательно помрачнели.
— Я верю в искупление, но не считаю, что сам его достоин. — Я встал со скамьи и ещё раз бросил взгляд на церковного служителя. — Если она спросит обо мне, скажите, что... — я помедлил, теряя уверенность в своих словах. — Забудьте. Она не спросит.
А затем я покинул кабинку и, не замечая суровые взгляды остальных служителей на себе, зашагал по мраморному полу в направлении к выходу. За дверьми меня уже ожидал не моросящий дождик, а жестокий ливень. Летний Нью-Йорк редко бывал мрачен. Но мне не сегодня не везло.
Не торопясь и расположившись под козырьком, я достал пачку сигарет, вынул зубами одну и ловко спрятал остальные во внутреннем кармане чёрного пиджака. Образовавшиеся у крыльца церкви, лужи блестели и покрывались рябью.
Чёрт!
Я почти подкурил сигарету, как вернулся к мысли. Это дверь церкви. Курить здесь было бы неправильно. Поэтому пришлось вытащить сигарету изо рта.
К этому моменту на горизонте моего поля зрения я заметил медленно надвигающуюся машину. Большой джип с тонированными стёклами. Номера отсутствовали. Такую выходку в ночное время мог позволить себе один-единственный житель Нью-Йорка. Сейчас, как ни за одну минуту раньше, я ощутил тяжесть крупнокалиберного пистолета.
Сохраняя спокойствие и отойдя подальше от входа, я всё же закурил и продолжил наблюдать за чёрным автомобилем. Меня нисколько не удивило, когда тот остановился напротив. Капли дождя барабанили по капоту и крыше. Стекло медленно опустилось — сурового вида мужик посмотрела на меня. Позади, напряженно вцепившись в руль, места себе не находил второй, ёрзая на водительском сидении.
— Садись, — гаркнул первый, а руку положил на пояс, поближе к оружию.
— Передай своему боссу: я занят. — На меня не сработали ни угрожающий тон голоса, ни суровый взгляд, полный жестокости.
— Тем, что куришь? — его едва заметная на коже светлая бровь дёрнулась.
— Причащаюсь и исповедуюсь в своих грехах. Хотя при виде твоей рожи думаю, ещё разочек согрешить могу, — выложил я свой смертоносный посыл.
— Босс жаждет тебя видеть. — парировал он, разумно решив проигнорировать сказанное. Для своего же блага. Один встревоженный взгляд водителя напомнил, к кому они приехали и как со мной полагается разговаривать.
Выпустив клуб дыма, я прищурился и с полминуты изучал неприятное лицо оппонента. Сигарета тлела.
— Мой ответ не изменился. И наш договор расторгнут, — напомнил вслух то, что давно известно всем в преступном мире. — Или кишка тонка ему об этом сказать?
— Он просил приехать. Причины вашей встречи мне неизвестны. И меня это не касается.
— Так и знал, что тонка. — перевернув сигарету, я посмотрел на тлеющий оранжевый кончик, заинтересованный в его красоте больше, чем в этом разговоре. — Я поеду на своей.
Это был искомый результат поездки. Мужчины переглянулись и без слов решили, что добились желаемого. Правда, они привыкли к страху в глазах тех, к кому приезжают, поэтому, не увидев даже намёка в моих на испуг, не знали, как реагировать.
Я наконец докурил сигарету, истратив каждую затяжку в полной мере, и только после этого направился к своему чёрному мерседесу.
Следуя за джипом, я и без них знал дорогу, ведущую на Манхэттен. Личный особняк, к которому можно было подъехать только с разрешения, иначе другой путь заказан. Хозяин дома ценил свои границы, был взбалмошным и жестоким. На территорию к человеку с громкой репутацией лучше свой не совать нос. Я бывал там сотни, возможно, даже тысячи раз. И каждый раз там хрен пойми что творилось.
Минуя высокие, крепкие ворота, я возвращался в прошлое. Противное. Кровопролитное. С ошибками и сожаления. К человеку, который держал в своих руках полицию и ФБР. Все знали, кем он являлся, но никто не мог его остановить. Он не прятался, как мы и другие банды, он почти был властью города. Слабеющей и увядающей.
Захлопнув дверцу автомобиля, я вскинул голову и взглянул на огромный особняк, больше похожий на замок, как снаружи, так и внутри. По привычке глаза обратились к третьему этажу восточного крыла в поисках света в одном крошечном окне. Но он потух много лет назад.
— Я провожу вас к сеньору Борелли, — вежливый дворецкий, сложив руки за спиной, ожидал, когда охранники проведут осмотр.
Но я самостоятельно выложил пистолет и пару ножей, которые по старой привычке носил с собой.
К сожалению, я знал этот дом слишком хорошо, однако в подобной тишине заставал его довольно редко. Пиршества, приёмы, вечеринки и другие развлекательные мероприятия тут никогда не заканчивались. Когда-то я не пропускал ни одной, слегка прикипев не к дому, а к тому, кто тут обитал.
В огромной гостиной меня уже ожидал Эдмондо Борелли со своим личным советником, который всё время что-то нашёптывал своему боссу. Эдмон — так его звали только близкие — являлся обладателем снежных тонких волос, суровых карих глаз, страстного пыла и безграничного опыта почти во всём. Он понимал суть сбыта наркотиков, нюансы работорговли, принцип ухода от выплат налогов и много всего того, что было спрятано за ширмой обольстительной сицилийской улыбки.
Когда же эта улыбка пропадала безвозвратно, всем в округе нездоровилось. И к сожалению, именно сегодня я заметил отсутствие даже намёка на ухмылку. Плохой знак. Опасное предзнаменование.
— Добрый вечер, — поприветствовал я двоих итальянцев.
За окном стояла ночь, но здесь жизнь только оживала.
Эдмондо встал с кресла и протянул мне руку навстречу. Нас связывали годы тесной работы, которые мы быстро стёрли после одного эпизода.
— Армандо не верил, что ты приедешь! А я говорил! — со страстной доброжелательностью признался Эдмондо, указывая на эмоционально скупого советника.
Мы с Армандо переглянулись, обменявшись колючими искрами ненависти. Между нами с первой секунды знакомства пролегло сильное отвращение друг к другу. Ни прошедшее время, ни работа бок о бок не помогли это исправить. Он ублюдок. Никогда не вызывал уважения. И то, что он до сих пор, как крыса, поселившаяся в доме, всё ещё был тут, говорило о многом.
— Армандо всё тот же пессимист, каким я его запомнил, — я «дружелюбно» улыбнулся.
— А я ему вечно говорю, что нужно верить в людей и в их силу, понимаешь? Ты яркий тому пример, и я всегда напоминаю ему об этом, — на прозвучавшую лесть я никак не отреагировал. За ней скрывалось нечто неприглядное, как и во всех его слова.
— Ты садись! — Эдмондо указал на второе кресло и подтолкнул меня к нему. — Вчера мне подарили вкусный виски. Считаю, ты должен попробовать.
— Я за рулём и вынужден отказать. — Я не мог расслабиться, чувствуя, что всей этой любезностью меня собираются склонить к соглашению.
Неужели начнёт свою старую шарманку?
— Мой водитель отвезёт тебя, Прайс. Ты ведь знаешь, что это не проблема?
— И всё же вынужден отказать. Спасибо.
Диалог не шёл так, как хотелось одному из них. В отличие от лучезарного Эдмондо, которому что-то было сильно надо, Армандо мрачно нахмурился.
— Расскажи, как жизнь, как дела процветают в клубе?
Чёрт, этого я и опасался — мы говорили о клубе. Здесь я уже собирался очертить границы, напомнить, что наши услуги, как Клевера, больше недоступны ни Эдмонду, ни его наёмникам, ни тем, кто ему служит верой и правдой.
— Я слышал, вы отлично с ребятами зарабатываете и...
— Стабильно отчисляем тебе твою часть. Всё оплачено. Мы не нарушаем договор, — я был в курсе каждого цента, который уходил им. Следил за этим лично, не желая, чтобы у Эдмондо появился хоть малейший шанс сунуть нос в клуб под предлогом обмана и нехватки парочки центов в нашем налоге.
— Конечно, compagno (итал. товарищ)! Я ведь знаю, что ты всегда был человеком чести. Просто хотел поинтересоваться. И если у вас есть какие-то проблемы, я всегда готов помочь. — Эдмондо отпил виски и звонко поставил стакан на столешницу. — Ты мне как сын, Прайс. Сын, которого у меня никогда не было. Сильный. Умный. Полный сюрпризов и талантов.
Армандо сжал челюсти. Этого было достаточно, чтобы я смекнул: услышанное задело. Как задевало годами. Ведь он не был «сыном, которого у Эдмондо никогда не было».
— Семья превыше всего, — холодно произнёс я то, что так часто любил повторять Эдмон.
— Семья превыше всего, — повторил он.
— Так, зачем же я здесь? — я не желала задерживаться. Каждая минута шла мучительно долго.
Эдмондо тяжко вздохнул и посмотрел за окно. Ливень до сих пор не стих.
— Мне нужно найти одного человека. И нет никого лучше тебя, Прайс, в этом деле, — прозвучавшее оказалось хуже всех моих ожиданий. — Ты умеешь достать человека даже из-под земли. Фигурально, конечно же... но твой навык всегда меня поражал, и не только этот.
— Я завязал с этим, сеньор, — осторожно и вежливо я всё-таки напомнил, какие границы однажды были проведены. Он к этому привёл. И мой отказ — результат его действий.
— Я исполню всё, что захочешь. Я слышал о твоей утрате и понимаю, что, возможно, сейчас не лучшее время привлекать тебя к этому делу.
— Дело не в утрате. Я вышел из этой игры и не вернусь.
Карие глаза хищно вцепились в меня. Он прощупывал возможность надавить и, чем дольше молчал, тем яснее мне становилось: это не отказ, а позиция. Чёткая. Сформулированная.
— В Нью-Йорке полно ищеек, не хуже меня. Они выполнят любой ваш запрос.
Но, кажется, Эдмондо не мог доверить этот вопрос любому другому. Меня он знал давно и имел ясное понимание того, как можно обращаться со мной, а как нельзя. Тем более, я умел держать язык за зубами, и в подобных делах эта особенность пригодилась бы.
Наверное, Эдмондо искал кого-то, к кому не мог подпустить незнакомца. Ему нужен был человек, которому он мог верить. Он выбрал меня и ожидал, что я этой чести буду рад. Но прошлое не было оставлено позади. Я помнил всё настолько хорошо, как будто это было вчера.
Подписывайся на мой телеграм-канал: https://t.me/vasha_vikusha