| Выстрел в бархатной темноте | 18+

Семьдесят девять дней назад

Пять (или шесть) утра. Вторник. Нью-Йорк. Манхэттен. Долбящая музыка стихла спустя восемь часов беспрерывного безумия. Подобный режим и условия работы довели бы любого от мимолётного намёка на желание уволиться до перехода к настоящему действию. Выйдя из своего кабинета с отличной шумоизоляцией, я был рад, что мои условия не походили на ад. Я лишь изредка спускался вниз, чтобы выпить или понаблюдать за весельем гостей.

Со второго яруса я обвёл взглядом опустевший клуб. Без гостей он казался большим и просторным. С оттенком погаснувшего праздника и привкусом горького разгулья. Уборщики сметали конфетти и мусор, разбросанный по танцполу, в несколько небольших куч. Бармен, передав на кухню все грязные бокалы, фужеры, стаканы, стопки и рюмки для мойки, вытирал насухо те, что уже вернулись обратно. Ему ещё предстояло убрать осколки разбившейся посуды, которую он вовремя смены успел лишь откинуть ногой от прохода. Танцовщицы разбредались по туалетам и гримёрным, окончив смену без происшествий. И ни одного намёка на моих партнёров.

На правах хозяина клуба я спустился со второго яруса и направился к бару. Взгляд бармена уловил моё присутствие. Он озвучил стандартный заказ:

– Чёрный принц? – спросил наперёд, уже поднеся руку к чайнику, стоявшему тут по большей части только для этого заказа. В клубах не так часто гоняли чаи или наслаждались кофе. Только коктейли. Только алкоголь.

Я молча кивнул и сел за стойку. Вытащил из внутреннего кармана маленькое чёрное перо и покрутил между пальцами. Проклятая штучка. Маленькое напоминание о грязном, кровавом прошлом. Осматривание и покручивание его в руках по какой-то причине успокаивало меня, от чего появлялась возможность хорошенько обдумать многое. Как назло, на данный момент забот хватало. И рефлексия была совсем не к месту. Старый враг повержен. Тогда почему я чувствую мерзкую отдушку обмана? А внутренний голос велит получше заточить ножи, чтобы быть готовым к войне?

– Откуда у тебя эта мерзость? – подкравшийся сзади, Кейден недовольно вопросил. Его рыжие волосы были слегка растрепаны, но рубашка и брюки сидели отлично.

Он опустил глаза, полные омерзения и отвращения, на перо, усаживаясь на соседний стул.

– Только не говори, что Ворон опять объявился! – он, как и остальные мои партнёры, явно не хотел этого, а сама мысль, возникшая вполне ожидаемо, наверняка вонзилась между извилинами, как гвоздь. Я понимал его страх. Я мучился от тех же проблем.

– Нашёл на полу в кабинете и тоже подумал о нём. Оказалось, залетела случайно, а на подоконнике нашлось несколько ещё таких перьев с помётом.

– Попрошу уборщиков почистить, – облегченно ответил друг. – Нам только Ворона не хватало для пущего эффекта.

Он посмотрел на меня тем самым мрачным взглядом, по всей видимости, тщетно пытаясь догадаться, в чём заключалась моё более мрачное, чем обычно, выражение лица. Зная меня с детства, Кейден имел необыкновенную способность – улавливать суть и причины моего плохого настроения. У остальных особо не получалось.

– Говори, – попросил он, скорее всего, потому что не в силах был больше терпеть нагнетающую страх тишину.

Не получив ответа и обратившись ко мне по имени, он наконец получил желаемый отклик:

– Мне кое-что не нравится. – От услышанного вступления брови Кейден удивлённо дрогнули. Я изредка делился чем-то, что хорошо бы отражало моё искреннее отношение к каким-либо вещам. И если что-то мне не нравилось, значит, на то были веские причины, потому что всё остальное в мире меня попросту никогда не волновало. Чувства были притуплены. Никакой привязанности. Никакого сочувствия. – Джен Гриффин и Ворон.

– Кажется, мы уже обговаривали это и пришли к единому мнению. Никто из них не составит проблем для нас.

Отсутствие моего ответа породило сомнения. Они, как растения, удобренные навозом, росли чуть ли не по экспоненте. Слыша, как шестерёнки в голове у Кейдена крутятся и заставляют его ещё раз подумать над сказанным, я бросил взгляд на наручные часы.

Бармен поставил передо мной кружку крепкого чая на блюдце. Качнув благодарно головой, я искоса взглянул на друга. Доводы и объяснения тотчас покатились на меня, словно валуны:

– Она агент-стажёр без опыта поимки кого-либо. А Ворон... Мы о нём ничего не слышали больше года. Возможно, ему надоело бесконечное соперничество, а возможно, надоел и сам Нью-Йорк. Ведь все мы знаем, что делить территорию этого города довольно трудно, учесть, сколько тут группировок, альянсов и мелких бандитов. Тем более, какой-то птичке.

По моим губам прокатилась усмешка. Я не был полностью согласен с его выводом и имел все основания и опровержения, над озвучиванием которых пока подумывал. Не торопясь с ответом, я сначала попробовал чай. Прекрасный... Он слегка горчил, однако это мне не претило, скорее вызывало ностальгию.

– Ворон вырос в этих кругах, значит, не покинул бы Нью-Йорк просто так. Дело времени, когда он начнёт рушить то, что мы построили. Так было раньше, Кей, десятки раз, так будет снова.

– Пока мы не поймаем его, – с бесценной уверенностью твердил мой рыжеволосый друг.

– Или пока он не просчитается.

Ворон годами был нашей головной болью. Он оставался в тени, и все потенциально успешные следы всегда приводили в никуда. Всегда. Призрак местного разлива портил семьдесят процентов наших планов, пока однажды просто не исчез. Головная боль превратилась в фантомную. Но привычка держать палец на курке осталась. То, что мы ничего не слышали о нём, не означало, что он ничего не слышал о нас. Тьма могла и дальше наблюдать, не оставляя следы.

– Ну а с девчонкой что не так?

– Теперь мне кажется, что всё, – на выдохе констатировал я и оторвал взгляд от кружки и пера, чтобы посмотреть на Кейдена. – Она блестяще нашла ключ к записке Кейт, начав то, на чём ФБР уже давно поставили крест, когда-то посчитав идею тупиковой. А сейчас она принялась копать в правильном направлении. Она знает, что книга – ключ.

Встревоженность пролегла на лице моего друга. Он нахмурился и скользнул глазами по барной стойке.

– И что она может там найти? – Кейден звучал серьёзно, как в те моменты, когда мы обычно начинали обсуждать вопросы бизнеса. Но это больше, чем бизнес. На кону стояли наши судьбы и жизни.

– Никто не знает. А Кейт не расскажет, я же... Мне нужно время, чтобы разгадать, какое сообщение она оставила. И сделать это быстрее, чем Гриффин, иначе ФБР в действительности вырвутся вперёд. А мы этого не хотим.

– Кажется, решение может быть проще, чем ты думаешь. Нужно просто избавиться от Джен Гриффин. Если она такая умница-разумница, просто избавимся от девчонки и продолжим жить дальше с ма-а-а-аленьким угрызением совести.

– Нет, – лениво протянул я в ответ и вновь посмотрел на Кейдена, но не как на друга, а как на партнёра, который обязан прислушаться ко мне. Таковы наши правила. И ими нельзя было пренебречь.

– Не вижу ни одной причины, чтобы не сделать этого. Тем более, наша стандартная схема запугивания работала даже на матёрых агентах, не боящихся положить голову на плаху ради Бюро, а с ней? Пока что я вижу, что нашей Дженнифер плевать. Она новичок в деле. И рисковать своей жизнью не станет.

– Нет, с ней мы не будем торопиться.

– Почему? – возмущенно переспрашивает, сжимая кулаки, сложенные на стойке.

– Кей, ты уже озвучил причину. Она не положит голову на плаху Бюро, но эта её тяга и стремление добиться правды... Я думаю, Гриффин что-то скрывает. Возможно, у неё есть скрытый мотив, подпитывающий желание засадить нас за решётку.

Сказанное должно быть воспринято так, как воспринимался бы приказ руководителя. Серьезно и без шуток. Тем более, Кейден не мог забыть о моей неплохой чуйке. Мы оставались партнёрами много-много лет, начиная с низов, и добравшись до такого успеха, который нам и не снился. Позади бесчисленное количество испытаний и вызовов. И Эдмондо. И Ворон. И полиция. И ФБР. Мы пережили многое. Но огонь в глазах Джен. Он был опасным.

– Что, например? – щёлкнув языком, интересуется он.

– Стиль мышления, Кейден. Бесспорно, в нём есть что-то ФБРовское, но прослеживается ещё что-то – нечто большее. Мне кажется, в конечном счёте простачок может стать нашей погибелью.

Кейден усмехнулся, дорвавшись до причин моей мрачности и совсем не оценив эту драматичность.

– Встреча в силе? – внезапно, как обычно, из неоткуда появился Вал. Невысокий, худощавый блондин. На нём единственном из нас была одета простецкая толстовка серого цвета с большими бордовыми буквами на груди: "MIT", и любимые потёртые джинсы. – Где опять носит этого...? – он по привычке хотел сказать "недоумка", как замолк и быстро огляделся, чтобы убедиться, что недоумок не стоял рядом.

– А ты как думаешь? – Кейден повернул голову и бросил взгляд на VIP-зону, которая представляла собой разделенные между собой комнаты, рассчитанные примерно на четыре человека, но в исключительных случаях туда вмещалось и шестеро. – Изо всех сил пытается повысить показатели демографии США.

– Чур, не я напоминаю ему о встрече! – восклицает Вал, начиная незамысловатую игру, к которой, так или иначе, прибегал каждый из нас, когда хотел или не хотел что-то делать.

– Чур, не я! – вовремя отзывается Кейден, но тут же замечает, что я не тороплюсь принимать участие в этом сегодня. Меня волновал не Тоск, а надвигающаяся опасность.

– Придётся напомнить, что проблемы демографии не наша забота, – бурчу в ответ, быстро приняв своё поражение.

Я сделал последний глоток Черного принца и, поблагодарив бармена ещё раз, встал со стула. Мы с друзьями обменялись короткими кивками. Они прекрасно знали, что именно меня сейчас ждёт. Точнее кто и в каком состоянии. Вал и Кей, лишив меня ненужного сочувствия, направились в мой кабинет на втором ярусе.

Уборщицы уже перешли к очищению VIP-комнат, и те, с которыми закончили, оставляли открытыми. Заметив ту, которую пропустили по понятной причине, я двинулся прямо к ней. Я не боялся застать потерявшуюся после закрытия парочку или троицу, или большее количество людей за чем-то непристойным, потому что видел достаточно. Ничего не могло меня удивить. Тем более, я знал, что найду там своего друга. И всё же мои брови озадаченно дёрнулись, когда я нашёл Тоска в одиночестве, а не в компании девушек, что было ему больше присуще. На столе перед ним стояла уже наполовину опустошенная бутылка скотча. Только она составляла ему компанию.

Карие глаза, будто бы и вовсе не опьяненные, обратились ко мне с диким раздражением. Он развалился на диванчике, выглядев, как дерьмовый день, если бы дерьмовый день имел тело человека. Его подбородок лежал на оголенной груди. Светло-серая рубашка была расстегнута, открыв вид на чернильные рисунки.

– Я не хочу никого видеть, – пробурчал он.

– Так, закрой глаза, – без промедлений я предложил ему решение этой несущественной проблемы. – А я доведу твою задницу до кабинета, и ты сможешь совершать метанойю там.

– Чего? – протянул друг непонимающим тоном.

– Раскаяние, Тоск. Тебе подобное знакомо?

Я знал, что этот парень передо мной редко занимался чем-то подобным, да и сам он упорно утверждал, что ему раскаяние даже чуждо. Тоск был импульсивным холериком, уходя в крайность, где смешивались агрессия, порывистость, грубая сила и отсутствие нормальной логики. И осуждать его я не мог. Потому что моими тёмными сторонами Тоск обычно восторгался.

– Зачем использовать слова, которые никто не знает? – прозвучавший вопрос скорее был риторическим, потому что Тоск зашевелился и принял сидячую позу. Долго уговаривать его не пришлось.

– Потому что это всегда тебя злит.

– Скорее нервирует.

Но от нервозности до злости Тоску хватало пары минут, так что цель была бы достигнута, если бы... если бы не ощущение, что сейчас он скорее был чем-то обеспокоен, но никак не зол.

Обменявшись ещё парочкой фраз, мы направились в просторное место, где, как правило, собирались все вместе, чтобы провести обсуждения того, что было поистине важным. Наш бизнес.

Кейден оккупировал небольшой бар в углу кабинета, обнаружив пополненный запас его любимого напитка – эль. Вал, откинув голову на спинку кожаного чёрного дивана, казалось, дремал, однако как только дверь закрылась за нами, и мы оказались в полном сборе, он поднял голову и посмотрел на нас.

– Наконец-то, – без радости пробормотал Вал. Вечно сонный и отстранённый. Ему не нравились наши встречи по утрам. Он не приходил в клуб ночью и не имел ничего общего с тусовочной жизнью.

– Скажи спасибо, что пришёл, – парировал Тоск. Между ними вновь натянулась струна, резонирующая со спокойствием между остальными нами, устало поглядывающими на них.

– Grazie mille! (итал. Большое спасибо!) – благодарил второй по-итальянски, и Тоск с отвращением поморщился. Всё его тело содрогнулось от напавшего отвращения. Я тихо наблюдал за их обычной перепалкой.

– Не трогай божественно-красивый язык своим уродским произношением, – он ткнул в него пальцем, – а вот это уже выглядело, как угроза. – Grazie mille? – пародируя акцент, он рассмешил нас всех, отчего обстановка вновь стала нормальной.

– Может, лучше обсудим кое-что прямиком из Франции? – по другую сторону кабинета отозвался Кейден. Мы переглянулись с широкими улыбками на лицах. – Или наконец посмотрим? – он обратил свои светлые глаза ко мне, безучастно стоящему у дивана со сложенными руками в карманах брюк.

Под одобрительные возгласы остальных я направился к тому месту, где был спрятан сейф. Я старался не хранить драгоценности и уже тем более украденное в клубе, но пока не решил, что делать с тем, что лежало там. Среди пачек стодолларовых купюр и антиквариата лежала большая шкатулка, внутри которой хранилось нечто. И это нечто я вытащил и поместил на кофейный столик перед диваном. Вал подался вперёд для поиска лучшего обзора. Тоск подошёл ближе, но рядом со светловолосым не сел, и только Кейден осматривал всё издали. Я знал, ему так было комфортнее.

Бриллиантовый бант, ловко украденный на днях, приковал внимание каждого. Вживую он оказался лучше, чем на фотографии. Вживую он был тяжелее и более блестящим. А сейчас он фантастически светился на фоне темно-синего бархата шкатулки, словно звезда на чёрном покрывале космоса.

– Всё никак смекнуть не могу, зачем именно он понадобился тебе... – присвистнул Тоск и искоса посмотрел на меня, пока я не мог перестать восхищаться вещичкой. Она стоила целое состояние и, возможно, даже больше. Увидев её среди экспонатов, я не смог пройти мимо. Принял поспешное решение, воспользовался моментом и выкрал.

– Если бы не забрал, жалел бы всю жизнь.

Ещё несколько минут мы оценивали украшение со всех сторон. Кейден даже покрутил его в своих руках, пытаясь прикинуть стоимость, но, узнав, что она оценивается примерно в пять миллионов евро, поспешил вернуть бант на место, держась подальше от подобных сумм.

– Продашь или оставишь себе? – спросил Вал.

– Над этим я подумаю, а вот с остальными предметами нам пора расставаться.

– Деньги, денежки мои! – пропел Тоск, качая головой и обводя языком по сухим губам. Кажется, мысль о деньгах обрадовала его, и он больше не был погружён в метанойю.

– Рембрандта готовы купить, – напомнил Кейден. – Несколько перекупщиков явно посланы ФБР, но есть те, с которыми мы работали.

– Попытки этих умников кажутся до нелепости смешными, – Вал лениво озвучил мысли каждого из нас, и, кажется, я до сих пор оставался единственным, кто не смотрел на всё так оптимистично.

– Сбыть надо аккуратно, – отозвался я и взглянул на каждого поочередно: сначала на Тоска, затем на Вала и закончил на Кейдене.

– Пускай попытки ФБР мы легко предугадываем, но это только злит их и подстёгивает придумывать что-то новенькое. – Я заметил, что Кейден, кивнул, выразив полное согласие. – Вал, тебе нужно проверить каждого, прежде чем наш посредник свяжется с кем-то из них.

– Без проблем.

***

Тринадцатью часами ранее, пока понедельник не успел превратиться во вторник я изо всех сил старалась собрать всю информацию воедино. Надоедливое, неприятное чувство, что что-то из вида продолжало ускользать, не давало мне покоя ни утром, ни на обеде, ни на выезде в музей, откуда на днях стащили несколько предметов искусства. Помимо банта, который денежно был оценён выше всего остального, в списке украденного числились четыре картины, две из которых принадлежали Жаку Луи Давиду, одна – Франсуа Буше, и еще одна – Николы Пуссена. Их ничего не объединяло, кроме принадлежности к одной стране.

Я задумалась, пришли ли они туда за картинами, но прихватили с собой бриллиантовое украшение, или же наоборот, успели прихватить четыре картины, хотя покусились на большой куш.

И только побывав в музее, который до сих пор был закрыт, и осмотрев опустевшие залы, я наконец почувствовала, как пазлы со скрипом встали на свои места.

– Картины крали вместе, а вот... – я оглядела куб, сделанный из толстенного бронированного стекла.

– Думаешь, бант украл кто-то другой? – Джеймс спрашивал, хотя наверняка и сам видел значительные отличия между тем, как грубо, расчетливо и надёжно действовали с картинами, и, как нежно – с бантом.

– Думаю, что действовал этот кто-то один, и так... Аккуратно, профессионально...

В своей голове я хорошо и отчётливо видела, как всё произошло. Этот виртуоз – так я назвала его про себя – вошёл сюда, возможно, зная о диковинке, хранившейся в стенах этого зала, а возможно, заприметив её неожиданно для самого себя. Найденные следы от подошвы вели к противоположной стене. Но он отошёл не для того, чтобы оглядеть диковинку подальше. У него наверняка была мысль взять пуленепробиваемое стекло пистолетом, который он всегда носил с собой. Я представляла его в маске, стоящего в сумраке музея и наблюдающего за блестящим бантом, как кот смотрит на жирные сливки и не может перестать облизываться. Но виртуоз не выстрелил, потому что знал, короткое расстояние представляло опасность. Пуля могла неудачным образом отрикошетить и оставить лишние следы.

Тогда он подошёл к кубу поближе. Под безмолвным наблюдением Джеймса Лэндона я ступала в параллель с шагами виртуоза, обозначенными на полу метками. У стекла имелось несколько слоёв, но каким-то неведомым образом он нарушил целостность каждого. Паутинка трещин намекала на то, что виртуоз всё-таки применил грубую силу и нанёс удар, выбрав центр и углы, близко расположенные к граням, но при этом нижние трогать он не стал.

– Конструкция несовершенна, – произнёс Джеймс то, что вспыхнуло в моей голове. Конечно, специальный агент делал выводы куда быстрее, чем я – никчёмный стажёр. – Он это заметил и воспользовался. О подобных нюансах конструкций знают немногие, но ему хватило времени, чтобы заметить несовершенство, понять и обыграть в свою пользу.

Брошь пропала почти бесследно.

– Красть что-то подобное неразумно, – поделилась я ещё одним своим выводом и, достав перчатки из небольшого бокса, стоящего на полу, натянула их на руки.

Джеймс ничего не ответил, и тогда я продолжила объяснять, как у меня сформировалось подобное мнение:

– Украшение с такой высокой ценой будет сложно продать на чёрном рынке, даже если выждать какое-то время, даже если пройдут годы. Это опасно, и может привести не только нас по их следу, но и Интерпол, так как пострадало культурное наследие Франции. Только если... – присев на корточки, я подняла крошечный осколок с пола. – Тот, кто крал, не оставит бант себе.

– Любитель побрякушек? – выбранное слово для описание чего-то настолько идеального и элегантного почему-то задело меня. Как можно было шедевр назвать побрякушкой? Я исподлобья взглянула на агента.

– Возможно.

И сейчас, сидя в своём кресле, вернувшись пару часов назад в офис, я иногда поглядывала на изображение банта, не в силах просто перестать это делать. Великое творение, которое запало мне в сердце.

Я крутила перед собой шифр, иногда отвлекаясь на рисунки Кейт и на изображения растений, странный выбор которых объяснить пока не могла. Число тринадцать. Молчание ягнят. Ганнибал Лектер. Голова пухла от количества данных, и ко всему прочему, на совесть давило наличие нового задания от Джеймса, к которому я пока не приступила.

Когда я читала эту книгу в подростковом возрасте, меня удивлял тот мир, каким мог видеть его маньяк с отклонениями. А ещё больше поражали поступки Ганнибала, выбор жертвы, орудия убийства, место и даже мелкие обстоятельства. Всему этому всегда находились объяснения в психологии. Вот почему стезя профайлера была мне интересна. Чем глубже погружаешься в изучение профайлинга, тем шире открываются его возможности. Многие считают, что это полезно исключительно в расследованиях кровавых преступлений и поиске злоумышленников. Якобы зачем искать отпечатки детской травмы убийцы в лужах крови на месте преступления? И какова цель фиксировать на бумаге отчаяние и горечь ненормального человека, оставленные ударами его ножа?

Просматривая недавно пришедшие материалы по экспертизам музея, я не желала видеть только результаты отбора песчинок с подошвы нашего виртуоза или какие-то микрочастицы, найденные на разломанном кубе. Постукивая ручкой по белому листу бумаги, я решила сделать первую запись.

Аккуратный.

Это было маленькое слово, положившее начало тому, каким я его видела на самом деле.

Действует уверенно, с холодным расчётом.

Расчетливый и осторожный, возможно, даже больше, чем я могу себе представить.

Жестокий.

Я смотрела на последнее написанное слово несколько минут и всё-таки решила вычеркнуть. Возможно, он не отличался милосердием, но... и горы трупов по Нью-Йорку мы не находили.

– Ноль шансов, Кэмпбелл, буквально нисколько, – Эван Хикс, изучающий что-то в своих материалах, порядком ему наскучившие, не мог не заметить, как Чед оценивающе поглядывал на меня последние полчаса. Наши столы располагались близко, так что не подслушивать я просто не могла. Делая дополнительные пометки в блокноте, я поджала губы. Как настоящий новичок, мне хотелось впечатлить начальство и коллег, но Чед действовал на нервы.

– Больно надо! – фыркнул пойманный с поличным агент. – Во-первых, она, очевидно, заучка, и что-то мне подсказывает, в Академии её недолюбливали. А во-вторых...

– Во-вторых, она бы не стала путаться с тобой, – Эван бросил вызов агенту Кэмпбеллу, не удержавшись от споров и всего азартного. – А ещё я думаю, ты прав, она заучка, но разве не в этом изюминка девушек? Она видит то, что не смогли увидеть мы в своё время, и готов поспорить, сейчас она, как ты называешь её – Мари или Эйнштейн, – возможно, в паре шагов от своего очередного открытия.

Кажется, либо Эван не был скуп на похвалы особенно тогда, когда с абсолютной объективностью видел достижения окружающих, либо сильно ошибался. Умной я себя никогда не считала. И пока Эвану оказалось нетрудно признать мои умения, Чед противился и относился ко мне по-особенному. Выбирал клички, косо посматривал и постоянно ухмылялся. Он не предавался похвалам, а задавался вопросом: "Что я упустил? И как кто-то другой догадался так быстро?". Но я понимала, что его бы не оставили в деле, будь он нулём. Просто стезя у него была другая, в которой, например, я могла быть слаба. К сожалению, всех наград в жизни не выиграешь. Не станешь лауреатом всех премий во всех сферах. Не вылечишь всех больных и не спасёшь каждого умирающего. И уж точно не будешь в нужное время в нужном месте каждый раз, когда это кому-то необходимо.

– Проверим другие стороны нашей заучки? – искоса взглянув на них, я заметила, как Чед подмигнул и не дал Эвану возможности остановить себя, хотя тот наверняка был к этому готов.

Кэмпбелл оттолкнулся ногами от пола и подкатился к моему столу. Эван, слегка теряя интерес к этому спектаклю, всё же отложил в сторону бумаги. Патрик, нисколько не участвующий в разговоре молодых парней, посмотрел на нас исподлобья.

– Мари-Мари! – пропел Чед, ловя взгляд моих глаз в свой плен. – Любишь игры?

Мне даже не нужно было задумываться над ответом, чтобы его дать. В любых формах, в любом понимании я фанатела от азарта и пьянящего желания одержать победу.

– Ненавижу, – не моргнув, соврала я. Между его густых ресниц в тёмных глазах заискрилась надежда на то, что я клюну на авантюру. Мне сразу захотелось его помучить. Проверить, как сильно он хотел со мной поиграть.

– Да брось, Мари. У меня есть теория, которой я поделился с кучкой так называемых агентов, – он указал большим пальцем за своей спиной на Эвана и Патрика и продолжил: – Я считаю, что агенты и полицейские действительно хорошо понимают логику преступников, отлично ловят их, а затем садят за решетку. Однако я не смог бы согласиться с тем, что из нас, к примеру, не вышло бы хороших воров. Что думаешь?

Скользнувшее любопытство на моём лице было искренним, и оно позволило Чеду более свободно и уверенно продолжить:

– Предлагаю пари для опровержения их сомнений. Может, и тебе хочется стереть улыбки с их довольных рож?

– Почему же сам не опровергнешь? Уверена, ловкости у тебя хватит, – с хитрецой улыбнулась в ответ, делая вид, будто бы не клюнула на его удочку, пока на самом деле он уже тащил меня на леске по водной глади в свои руки.

– Ты ведь новичок, опыта ещё маловато, – Чед задумчиво почесал подбородок. – А я из старой школы, малышка. Так что? – с напором спросил, подталкивая меня в свои сети.

– Ты ещё ничего не рассказал, – я висела на его удочке, позволяя Кэмпбеллу довести дело до конца и представить меня в виде разделанной рыбьей тушки. Голод гулял в его взгляде. И ему оставалось только клацнуть зубами, чтобы и Эвану и Патрику стал понятен его мотив.

– Самое безобидное, что мы можем с тобой нарушить в этом офисе, так это неприкосновенность чьей-нибудь собственности. Украдем по предмету так, чтобы нас никто не поймал. Я выберу таргет для тебя, а ты – для меня. – В эту секунду я лицезрела, как ярко загорелись красные огоньки на дне его карих глаз. И это должен быть своеобразный предупредительный знак, призывающий отступить, но, повторюсь, я слишком сильно любила игры.

– Позволишь первой?

Он дал мне немое соглашение, махнув рукой на офис, как бы говоря: "Валяй!". Эван, разочарованный в поступке своего коллеги и отсутствии у меня мозгов, покачал головой. Кажется, он успел пожалеть, что похвалил меня, а затем тяжело вздохнул и перестал следить за нашим разговором. Патрик посмеялся над громким вздохом и прошептал: "Молодёжь".

Я не так много времени провела в офисе, чтобы изучить каждого детально, так что у Чеда было определённое преимущество в выборе таргета. Однако за несколько дней работы мне всё же удалось заметить парочку немаловажных мелочей. Так что, Чед, держись!

– У миссис Питерсон... – понизив голос, я заговорила о той, кто в офисе сразу показался мне крепким орешком. О женщине лет пятидесяти, которую я ни разу не застала улыбающейся. Она работала секретарём начальника, и на её на столе аккуратно, по линейке были выстроены антикварные фарфоровые фигурки милых лапочек-котят. До смерти милые. И я заметила, что рабочее место она покидала довольно редко, только в туалет, а с начальником предпочитала общаться строго по телефону, избегая личных встреч в кабинете. Тем не менее одна особенность у неё всё же присутствовала. И она не на скрылась от такого "неопытного" новичка, как я. Миссис Питерсон не переносила агента Чеда Кэмпбелла на дух. – ...прекрасная коллекция кошек. Твоим таргетом будет одна из них.

– Режешь тупым ножом, стажёр! – Чед наигранно схватился за сердце и скорчил гримасу боли. – Но я принимаю твой вызов. – Его бровь дёрнулась, а лицо вновь приобрело оттенок знакомой наглости. – Моя очередь?

Я без слов кивнула и даже не стала пытаться угадать, что было у него на уме.

– Благодарственное письмо Джеймсу Лэндону за достижения и успехи от ФБР. Оригинал.

– Идиот, – прошептал Эван, покачивая головой.

Мимолётно бросив на него взгляд, я заметила, как сокрушённо Эван впился пальцами в переносицу и придавил глаза.

– Я не могу проиграть новичку, Хикс! – ответил ему Чед, продолжая сверлить меня глазами. Дверь в кабинет Джеймса оставалась всё это время закрытой. А сам хозяин сегодня отсутствовал. У него была назначена встреча с высшим руководством. – Так что молчи в тряпочку! Ну так что? Мы ведь всё ещё играем?

Судя по всему, он приготовился отпустить меня – рыбку – обратно в океан, хоть и немного пораненную его крючком. Я не сводила глаз с кабинета:

– По рукам, если скажешь, где найти письмо.

– Оу! – с наигранной озадаченностью агент Кэмпбелл воскликнул. – К твоему счастью, я слышал, что письмо хранится в первом выдвижном ящике, закрытом на ключ, который он носит всегда с собой. Не по зубам, да?

Теперь-то я осознала, что потешила его грандиозное самолюбие и сыграла на руку его иллюзии, будто он какой-то гений и искусный хитрец. Самодовольная улыбка жалила, как оса, но я даже не скорчилась, просто потому что не боялась боли. Я опасалась поражения. Да и эту осу пора было прихлопнуть.

– Срок? – одно моё единственное слово побудило Эвана и Патрика повернуться к нам. Даже если это ошибка – ввязываться в игру, – я готова была сделать плохой выбор и рискнуть ради победы.

– В течение завтрашнего дня. И тот, кто проиграет, проставляется вечером в баре. Готовь кошелёк, Мари.

– А если проигравшего не будет?

– Наивно полагать подобное! Джеймс никогда не расстаётся с ключом и всегда запирает кабинет. Единственная твоя возможность поймать шанс в руки, только если он уйдёт в туалет. Но за время этого отсутствия ты вряд ли успеешь. Так что не нагружай себя с выбором бара, Мари. Я уже знаю, куда мы пойдём!

Празднуя свою победу, Чед даже не скрывал, что всё подстроил. Теперь всё встало на свои места. Поэтому Эван и Патрик выглядели такими разочарованными и незаинтересованными в споре. Вероятно, я была не первой, с кем Чед устраивал эти гонки. И всё ради того, чтобы напомнить мне о статусе "зелёного новичка". Он настолько был уверен в своей победе, что даже бездумно выложил интересные факты о ключе и нюансах с туалетом. Это могло мне помочь.

Я протянула Чеду-авантюристу с довольной ухмылкой руку и чётко для себя решила. Проиграть нельзя. Ни в коем случае.

***

Теперь каждый вечер, возвращаясь домой, я опасалась, что из-за угла переулка вырастет тень или две, или, как тогда, три. Я не могла отделаться от ощущения, что за мной всё время наблюдают. И сколько бы я не пыталась, не вертела головой в поисках шпионов и сталкеров, всё-таки глаз, следящих за мной, найти не могла. Иногда вопрос: "Увижу ли когда-нибудь их в наручниках?", мучил меня по ночам, побуждал откинуть в сторону одеяло, встать с кровати. Он приказывал копать дальше. Казалось, я будто шарю по карманам в поисках того, что лежало прямо перед носом – надо только продрать глаза и хорошенько взглянуть на всё в ретроспективе.

Три проклятых вопроса крутились в голове:

1. Кто Кейт, на самом деле?

2. Что она зашифровала в "Молчании ягнят"?

3. Как украсть чёртово письмо специального агента Джеймса Лэндона?

Последний меня мучил всего пару часов: от офиса до метро, в вагоне и от метро до дома.

Открыв входную дверь, ведущую в общий холл дома, я в очередной раз с облегчением выдохнула. Клевер не приходил. Он оставался в тени.

Но оказавшись на своём этаже, я остановилась как вкопанная. Атмосфера наэлектризовалась, когда глаза обнаружили пакет, висящий на дверной ручке. Там лежала коробка, о чём говорили углы, выпирающие сквозь тонкий пластик. Проглядывающаяся надпись сквозь полупрозрачный целлофан лишь через несколько мгновений заставили меня расслабиться. Делая шаг за шагом, я подходила к двери так, будто на ручке висел не пакет, а бомба с таймером. И сколько минут оставалось до того, как весь дом взлетит к чёртовой матери, я не знала.

Стараясь не трогать пакет, я аккуратно наклонилась и взглянула на содержимое. Внутри лежала розовая коробка, прозрачный кружок из пластика на крышке которой представлял обзор на пончики с белой глазурью. Мог ли Клевер попытаться меня отравить, решив, что я настолько глупая, что буду есть то, что оставили у меня под дверью? Стоит ли позвонить Джеймсу? А если это доставили по ошибке, то, как сильно эта история повеселит Чеда Кэмпбелла, когда он узнает, что я вызвала команду сапёров ради пончиков? Он будет глумиться до конца моей карьеры и переименует из Мари в имя какого-нибудь телепузика.

Зелёные буквы на белой глазури собирались в одно слово: "Sorry". А на последнем пончике красовалась грустная мордочка. Приглядевшись получше, я заметила десятки пакетиков с сахаром, окружавшие коробку. Если это и бомба, то скорее сладкая и скорее для диабетика.

– Может, это для кошки? – усмехнулась себе под нос и сняла пакет с ручки.

Внутри пакета лежала небольшая записка. Листик, вырванный из разлинеенного блокнота.

"Надеюсь, пончики в 21 веке умеют приносить извинения.

Прости за вчерашнее. И спасибо, что не вызвала копов.

P.S. Сахар я украл в кофейне. Можно ли подобное писать в записке для агента ФБР? Возможно, я из будущего уже в тюрьме и очень собой недоволен... И все же, на случай если однажды сахар у меня закончится, я знаю, что могу зайти к своей соседке напротив. У неё он теперь точно найдётся.

Береги и храни,

Хеддвин".

Я покачала головой, читая и улыбаясь записке. Я не была сентиментальной или падкой на подобное, но записку решила не выкидывать. Во-первых, у него оказался очень красивый почерк. А во-вторых, каким я буду агентом ФБР, если не сохраню улику, доказывающую его воровство?!

Взглянув на дверь его квартиры, на короткое мгновение я подумала постучать и поблагодарить за пончики, но в последний момент передумала. Пусть сначала сам зайдёт за своими пакетиками с сахаром, которых, как я посчитала позднее, оказалось пятьдесят восемь.

Подписывайся на мой телеграм-канал: https://t.me/vasha_vikusha