Моя Свобода

Когда мы вошли в дом, Белинда начала всё разглядывать, и, учитывая, что коридор был затемнённым, у неё это плохо получалось. У входа она сняла свою кожаную обувь на огромных каблуках, и я незаметно посмотрела на её носки. Ничего особенного. Чёрно-белые полоски.

Белинда, заметив мой интерес, вдруг побледнела и прошептала с ужасом:

— У меня дырка в носке.

— Поверь, это не самое худшее, что может с ними приключиться.

— А меня не выгонят?

— Да брось, с чего бы? — отмахнулась я. — Может, после твоего ухода мы и обсудим твои носки с дыркой, но в лицо говорить об этом невежливо.

— Ты шутишь? — спросила она и, продолжая изучать обстановку, проследовала за мной на кухню. Особенно её заворожила лестница, уходящая в полумрак второго этажа, и длинный коридор за ней.

— Ты же не собираешься замуж за моего брата? Тогда тебе не о чем беспокоиться, — прошептала я, краем уха ловя тишину дома. Казалось, мама уже спит.

— Да, он ничего, конечно, но ему далеко до моего любимого актёра, — ответила Белинда. Заметив моё нахмуренное лицо, она поспешила добавить: — Я без ума от Джейсона Стетхэма. Твоему брату не стоит ревновать, он совсем на него не похож.

— Ты смотришь «Форсаж»? — удивилась я, всё ещё хмурясь.

— А кто не смотрел?

— Я, — призналась я.

— Ты многое потеряла, — вздохнула она и, шагнув вперёд, потянула на себя кухонную дверь. Она отворилась бесшумно, и я лихорадочно нашарила выключатель. Комнату пронзил яркий свет, заставив нас обеих зажмуриться.

— Проходи, и я бы сказала «чувствуй себя как дома», но, кажется, ты уже освоилась.

— Ага, чай будешь?

Я прыснула со смеху, заразившись её непринуждённостью, и, достав телефон, написала маме. Вдруг она ещё не вернулась? А если не ответит, значит, спит где-то на втором этаже. Лень проверять.

Белинда, как у себя дома, поставила чайник на плиту, а затем, ловким движением скинув кожаную куртку, подошла ко мне. Повесив её на спинку дивана, она устроилась рядом, буравя меня взглядом, полным невысказанного вопроса.

— Ну чего тебе? — сдалась я.

— Что у вас с тем красавчиком-турком?

— Ничего. Он женится.

Она округлила глаза и, подавшись ко мне, словно мы делились самым сокровенным секретом, прошептала:

— А ты что?

— Мне что, в ответ выходить замуж?

— Заставь его ревновать! Думаю, Ник именно этого и добивался, хоть и не совсем осознанно.

— Если ты пытаешься его оправдать, у тебя это плохо получается, — хмыкнула я.

Белинда прикрыла рот ладонями, изображая крайнюю степень изумления.

— Что ты с ним сделаешь?

— Чтобы ты ему доложила?

— Я не скажу! — заверила она.

— Не очень-то верится, — усомнилась я.

Белинда хотела было возразить, но её прервал сигнал моего телефона. Достав его, я увидела сообщение от Николая, и гнев, словно ледяная волна, окатил меня с головы до ноги.

Николай: Ты что, Дейенерис Бурерождённая, чтобы сжигать людей заживо?

Самия: Хуже. Я — Самия.

Николай: Да...

— Кто это? — спросила Белинда, подскочив, чтобы выключить чайник, оглушительно свистевший на всю кухню.

— Николай, — отрезала я и, заблокировав телефон, бросила его на стол.

Белинда уже разливала чай, и я понятия не имела, как она умудрилась найти заварку, которую моя мама прятала так, что я сама порой не могла отыскать.

Она поставила на стол два изящных стакана-армуды и, уперев руки в бока, с притворной досадой спросила:

— А где ваши конфеты?

Усмехнувшись, я взяла горячий стакан и сделала глоток обжигающей жидкости. Мои губы безмолвно взвыли от боли, язык обожгло, и я с трудом сдержала стон, сделав вид, что всё в порядке, и изобразив кривую улыбку. Белинда смотрела на меня с таким сочувствием, словно сама почувствовала этот ожог.

Вспомнив её вопрос, я усмехнулась и ответила:

— Неудивительно, что ты не нашла. Мама их прячет от меня так, будто это государственная тайна.

— Моя тоже этим страдает, словно у них нет других забот, кроме контроля над нашей глюкозой, — вздохнула Белинда. Затем она вдруг замерла и, вновь взглянув на меня с ужасом, спросила: — У нас что, просто чай?

Я пожала плечами, но вдруг вспомнила кое-что, прежде чем Белинда успела разочароваться и сбежать домой. Мне просто не хотелось оставаться одной и смотреть в стену, думая о Мерте.

— Там, на полке, между тарелками и итальянской посудой.

— Окей, сейчас проверю.

— Только осторожнее! Мама меня из дома выгонит, если хоть одна итальянская тарелка разобьётся!

Но Белинда уже вытащила пластиковую коробку, которая противно заскрипела, когда она доставала своё «сокровище». А точнее, королевские финики. Она победно продемонстрировала мне свою добычу, и я, покачав головой, не смогла сдержать улыбку.

Она вернулась за стол, поставила финики и, взяв один из них, быстро очистила от косточки и закинула в рот. Вернее, забросила, потому что у неё был полный рот. Если бы я сейчас пошутила, она могла бы выплюнуть всё на меня, ведь я сидела прямо напротив. Пожалуй, лучше воздержусь.

Сложив руки, я наблюдала, как она запивает эти финики. Заметив это, Белинда бросила на меня вопросительный взгляд.

— Слишком горячо, — ответила на её безмолвный вопрос.

Она кивнула, и через пять минут я приступила к остывшему чаю. Но все равно это было лучшее, что я пила. Точнее, ела. Финики — самое прекрасное, что может расти на земле.

В тишине я сидела и попивала чай с Белиндой, с которой мы были знакомы больше двух недель. Ветер усиливался и становился слышнее, но окна были закрыты, поэтому нечему было опасаться. Свет иногда моргал, словно играя с нами в русскую рулетку, а холодильник работал, заполняя комфортную тишину едва заметным гулом.

Мы лишь бросались несколькими фразами и снова замолкали, не желая нарушать приятную тишину.

После этого Белинда посмотрела на время и сказала, что ей уже пора, потому что её мама будет в ярости, в точности как моя.

Как прилежная хозяйка, я проводила её до двери.

После умиротворяющей тишины с Белиндой моя голова не гудела, как растревоженный улей. Я отправилась в свою комнату, умылась, совершила намаз и, вознеся молитву, облачилась в пижаму с осьминогами. Рухнув в кровать, в кромешной тьме, я попыталась обмануть себя, убедить в том, что сплю. Но назойливый вопрос сверлил мозг, подобно сверлу: "Как же я отомщу этому Николасу?"

***

Все воскресенье я была дома и даже отпросилась по телефону от уборки по причине болезни, потому что и правда чувствовала себя не очень. Папа, который был дома в выходные, купил мне торт, надеясь, что я выздоровлю. И я выздоровела.

Наверное, повлияло и отсутствие Николаса и Мерта в моей жизни, хотя мое сердце утверждает, что Мерт не плохой, а разум твердит другое...

Он написал за эти три дня. Вернее, умолял о встрече и разговоре. Я ответила, что больна, и он смирился, но уже на следующий день поинтересовался моим самочувствием. И эта забота растопила лед в моем сердце, хоть разум все еще хранил обиду.

Но вот оставался всего час до школы, и мои трехдневные каникулы подошли к концу.

Али сидел и красил мои ногти хной на правой руке, потому что мне взбрело в голову утром покрасить их в черный цвет. Закончив с левой рукой, правую я не осилила, поэтому психанула и вызвала Али.

Теперь он был моим узником и красил ногти.

— Не хочешь еще сделать педикюр?

— Ни за что в жизни, — ответил он, не отвлекаясь от своей работы.

— Ты так же говорил, когда я просила покрасить ногти на руках.

— Но теперь это означает, что без каких-либо шансов, — его голова двигалась в такт движению маленькой кисти. — Просто мне стало жалко тебя.

— После того как пожалел себя?

Он усмехнулся, но промолчал. Я тоже молча стала листать ленту в IG левой рукой и зависла в профиле одной девушки, которая показывала, как носить платок и сочетать легкий макияж с ним.

— Этот парень... — вдруг начал Али, и, поняв, о ком идет речь, я тут же перебила его:

— Не знаю никакого парня.

— Этот Стефан Карри.

— С его ростом он скорее Шон Брэдли, а не Стефан Карри.

— Ты разбираешься в баскетболе? — удивился он, вскинув на меня взгляд. — Согласен на все сто, потому что мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть на него. Да он как Бурдж-Халифа!

— Не оскорбляй Бурдж-Халифу.

— У тебя с ним что-то не ладится? Он придирается к тебе в школе? — Али мгновенно стал серьезным.

— Нет, скорее это я не даю ему покоя, — ответила я, заставив его расслабиться. — А что случилось после моего ухода?

Я надеялась, что этот вопрос прозвучал невинно и не выдал моего волнения. Мне было интересно, не подрались ли они. Но, судя по неповрежденному лицу Али, обошлось.

— А что должно было случиться?

— Драка? — Я пожала плечами. — Просто показалось, что Арда его невзлюбил.

— Не только Арда, но и Мерт. Я даже думаю, что они были знакомы.

— В смысле? — спросила я, нахмурившись.

Он пожал плечами:

— Не знаю, у меня было ощущение, что они знают друг друга, хотя я хотел спросить, откуда. Но понял, что это может быть что-то личное, и решил спросить об этом позже у самого Мерта.

— Интересно, — сказала я, прищурившись и погружаясь в раздумья. — Я думала, что вы могли подраться...

— Зачем? Стеф – хороший парень.

Я усмехнулась и закатила глаза, не веря ни единому слову.

И этот «хороший» парень прислал за три дня несколько тем по математике, чтобы я выучила. У него что, выходных не бывает?

Когда мой самый любимый брат среди всех братьев с ювелирной точностью вырисовывал хной мой мизинец, в дверь постучались, и, не дожидаясь ответа, кто-то вошел.

— Али... — протянула мама и застыла на пороге, а за ее спиной стояла Белинда, тоже явно ошеломленная увиденным.

— Валлагьи, она меня заставила! — поспешил оправдаться Али, указывая на меня рукой и вызывая у меня улыбку.

— Это хорошо, что ты помогаешь сестре, — ответила мама, завязывая красный фартук на поясе, видимо, собираясь готовить. — Не смущайся, продолжай.

Белинда попрощалась с моей мамой и осторожно прикрыла дверь, войдя в комнату.

И, подойдя к нам, обратилась к Али:

— Моргни, если тебя держат в плену.

Али, словно получив тайный сигнал, энергично замигал. Завершив свою шутливую миссию, он, поднявшись на ноги, попрощался с Белиндой, одарив ее дружеским воздушным кулаком. В ответ она расплылась в широкой улыбке, повторив его жест.

Прежде чем выйти за дверь, Али бросил через плечо:

— Больше не проси меня об этом.

Когда дверь за ним закрылась, я не удержалась:

— Да он всегда так говорит, но все равно соглашается.

Белинда, однако, словно не слышала меня. Вся ее сосредоточенность была направлена на изучение моей комнаты. Я сидела за рабочим столом, терпеливо ожидая, пока мои ногти высохнут.

— Теперь у нас один цвет, — сказала она, демонстрируя свои черные, как смоль, ногти.

— Следующий черный цвет — это пояс по карате. Хочу хорошенько побить Николая.

Она возмущенно посмотрела на меня и недовольно ответила:

— Черный пояс существует не для мести. Мы выше этого, и карате тоже. Даже не думай об этом.

— Душнила, — буркнула я в ответ.

— Ты ведь не виделась с тем турком?

— А тебе зачем? — парировала я вопросом на вопрос.

Закончив рассматривать фотографии, развешанные над моим столом, она облокотилась на него спиной и оценивающе осмотрела мой маникюр.

— Чтобы соскучился, если он тебя любит.

— Так. Замяли эту тему.

— Почему?

— Потому что.

Я встала, потянулась за корзиной под столом и начала аккуратно стирать засохший верхний слой хны. Под ним обнажился глянцевый, безупречно черный цвет. Именно таким я его и представляла.

Белинда, увидев результат, восхищенно вздохнула.

— Твой брат так аккуратно все сделал.

— Естественно, — гордо ответила я и направилась в ванную, чтобы вымыть руки.

Вскоре мы вышли из дома и направились в школу. Мама пыталась уговорить нас остаться, выпить напоследок чаю с конфетами, но мы отказались. Белинда шепнула мне, что энергетик куда лучше чая.

Поэтому мы свернули к магазину «Сумая». Белинда взяла себе сок, а я — бутылку холодного кофе с молоком.

Расплатившись, мы вышли из прохладного, напоенного кондиционером помещения. От вчерашнего дождя не осталось и следа: солнце щедро заливало улицы светом, и легкий ветерок ласково трепал мой шарф. Асфальт и крыши домов давно успели высохнуть.

Несмотря на теплое солнце, в воздухе чувствовалась приятная прохлада, поэтому, надеясь, что днем не станет слишком жарко, я натянула толстовку с принтом осьминога. Белинда, как всегда, была облачена во все черное, хотя на этот раз ткани было чуть больше, а стрелки на глазах не были такими вызывающими.

Пока мы болтали о «Форсаже» и о том, что Белинда собирается в кино с мамой, мы добрались до школы. На пороге нас тут же встретили презрительные взгляды. Мы всегда выделялись из толпы, даже когда поднимались по ступенькам ко входу.

И вот, чего мне так не хватало все это время, снова было преподнесено. Ленден, после долгого перерыва, подсунул мне очередную дохлую, вонючую крысу. Белинда тут же зажала рот и нос рукой, стараясь не вдохнуть этот «аромат». А я, глубоко вздохнув, потому что уже привыкла, пошла искать пакет, чтобы упокоить грызуна и выбросить его в мусорку...

Ненавижу эту школу. И этого Лендена.