23. Разделенные души
На второй, третий или четвертый день в поместье — они все слились воедино — Гарри понял, в чем прелесть старых пустых домов.
Ни в чулане Дурслей, ни в доме Сириуса, ни в гостях у Боунсов, ни в Норе — нигде не возникало такого всепоглощающего ощущения одиночества. Гарри мог несколько часов переходить из коридора к лестничным пролетам и обратно, заходить в пустующие комнаты, потом в сад, и все это время его единственным спутником был он сам. Малфои держались от него подальше — он видел их только во время обязательных приемов пищи, которые тут казались чем-то мистическим, почти ритуальным.
Оба волшебника ели мало, и еда их была простой, но каждый раз, усаживаясь за стол в дорогой одежде, с идеальными прическами, они напоминали Гарри старинные картины из мира магглов. На уроках учителя показывали им похожие эпизоды в альбомах. Про них писали в книжках, снимали фильмы. Из-за этого ощущение одиночества только усиливалось.
Приправленное привкусом постоянной опасности, оно растягивало каждую минуту в поместье до бесконечности. Гарри часто обращался к часам, которых в поместье было немало. Часы выглядели обычно, вот только время тянулось невыносимо долго.
В книгах, которые принес Малфой, оказалось совсем мало толку. Гарри не рассчитывал всерьез, что ему удастся почерпнуть все необходимые сведения из одного источника — в таком случае Дары Смерти давно выставляли бы в музее Отдела Тайн или в похожем месте, где все знали бы об их существовании, но сдержанно молчали. Но Дары оставались легендой, в которую верила горстка сумасшедших, а еще Геллерт Гриндельвальд, которого вполне можно было отнести к тем же безумцам.
— Он бы не сдался так просто, — говорил Гарри, используя давно забытую технику разговора с самим собой. Беззвучно, почти не шевеля губами.
Разговоры с собой спасали его в детстве, когда тетя Петунья велела сидеть тихо. Он привык, но за время учебы в Хогвартсе редко использовал навык, и вот пригодилось. Опасаясь, что Малфои смогут подслушать его, он бродил по самым отдаленным закоулкам поместья, читал, размышлял и вел бесшумные диалоги с самим собой.
— Добби найдет крестраж Беллатрисы, — Гарри пытался убедить себя уже много раз. — У меня есть дневник и диадема. Три крестража. Еще три.
Пустота поместья внимательно следила за ним. Спиной он чувствовал присутствие посторонних. Сначала ему казалось, что это Малфои или Добби, которых они отправили следить за ним. Он проследил, использовал уловки, Мантию, но оказалось, что рядом никого не было.
Никого из живых.
Гарри садился на скамейку в саду, разглядывал глупых павлинов, бросал им крошки и следил, как они проглатывают еду.
Когда ему в голову пришла идея дождаться завершения временной петли у Малфоев, он был голоден, замерз, а перед глазами стояло лицо мертвого Гриндельвальда. Проще говоря, он действовал наобум и сглупил. Нужно было обратиться к кому-то еще.
Чем больше ели павлины, тем хуже чувствовал себя Гарри. Теперь ему казалось, что Люциус предаст при первой возможности, а Нарцисса подарила знак Даров, чтобы проследить. Почему он не проверил амулет? Стоило попросить мадам Боунс. Или Снейпа. Может быть Слагхорна.
Перед сном приходилось сложнее всего. Он боялся спать без защиты, поэтому накрывал себя Мантией. Под ней, сжимая в руке волшебную палочку, Гарри представлял себе возвращение в Хогвартс. Пришлось обдумать много версий, прежде, чем он понял, что ни одна из них не подходит ему.
Разве что он вновь обратится за помощью к Люциусу. В конце концов, у Пожирателей Смерти есть возможность связаться друг с другом, и быть может Снейп проведет Гарри от Хогсмида в общежитие Хаффлпаффа.
Нужно будет пролезть между бочками. Он встретит Сьюзен, а днем сможет увидеть Гермиону, Луну. Может быть близнецы будут в хорошем настроении, тогда получится уговорить их устроить розыгрыш. Обычный розыгрыш. Ему ведь всего семнадцать лет...
Или «уже» семнадцать?
Сон приходил ненадолго. Гарри забывался, и почти сразу в ужасе просыпался снова. Ему казалось, что чья-то рука пытается выхватить волшебную палочку. Пальцы сжимались до боли на знакомой древесине. Палочка была одной из немногих вещей, которые связывали между собой две временных линии. Две жизни, одну из которых Часы перечеркнули навсегда.
— Или можно все вернуть? — шепотом спрашивал Гарри у пустой комнаты.
Если он смог вернуться на несколько дней, почему бы не вернуться назад, к моменту получения письма? Тогда он не будет вмешиваться, ничего не изменит до тех пор, пока не наступит критический момент.
Да, правильно. Он снова подружится с Роном, они спасут Гермиону от тролля. Квиррелл будет убит в подземелье, когда совершит все дурные поступки, из-за которых его смерть казалась Гарри справедливой.
Джинни, конечно же, останется жива, а Добби будет на свободе. И потом, в решающий момент, он спасет Сириуса, обеспечит ему алиби и свободу. Во время Турнира он подойдет к Дамблдору и разоблачит Крауча, расскажет обо всем. Волдеморт будет повержен. Раз и навсегда.
— Невилл не научится так здорово летать на метле, — рассеянно прошептали губы без участия Гарри.
Он прислушался к тихому шепоту.
Малфои никогда не пожмут руку Грейнджерам. Сириус просидит в Азкабане лишних три года. Барти Крауч-младший убьет маггла. Старика, который сторожил дом.
Гарри представил, как фигуры его знакомых раздваиваются. С одной стороны он видел их такими, какими запомнил впервые. Во время «первой попытки». Гермиона выглядела почти беззаботной по сравнению с тем обликом, который подарили ей бессонные ночи в окружении запрещенной литературы. Драко по левую сторону казался злым избалованным мальчишкой, а справа в прищуренных глазах пряталась боль и страх от болезни матери, допросов отца, необходимости передать палочку для убийства. И визита Барти, конечно же.
Аластор Муди. Гарри вспомнил волшебника. Губы сжались. Аластора Муди попросту не было справа. Кто будет учить Нимфадору Тонкс? Станет ли она аврором, как мечтала?
Призраки умерших собрались в комнате, где Гарри пытался заснуть. Они смотрели на него, не говоря ни слова. Гриндельвальд стоял в центре — его смерть была последней, которую видел Гарри.
— Магия превыше всего, — напомнил он беззвучно. — Ради общего блага.
Гарри вспомнил их странные разговоры о волшебстве, о собственной воле, о судьбе. Правую руку обожгло болью. Он поморщился. Боль никогда не уходила совсем, но теперь, когда о Часах вспомнили, она накатила с новой силой.
Нужно отдать Часам крестраж и проследить, что будет. Но сначала нужно дождаться завершения временной петли. Иначе он уничтожит предмет, который в данный момент присутствует на другом конце временной петли.
Голова раскалывалась от напряжения.
Дни, проведенные в поместье, подходили к концу. Вечером последнего дня Малфой сообщил, что пригласил «гостя».
— Как ты объяснишь ему, что я не в Хогвартсе?
— Ничего не придется «объяснять», — отрезал Малфой. — Надеюсь, моя предусмотрительность будет оценена. И мне не придется наслаждаться твоим обществом. Еще дольше.
Гарри не ответил. Он уже собрал вещи. Диадема, палочка, мантия. Целый багаж мыслей — надежд, сомнений.
За столом сидели Нарцисса, Люциус. Когда вошел Гарри, Добби потащил через зал огромное блюдо с мясом. Они приступили к еде, хотя еще одно место, сервированное по всем правилам, пустовало.
Затем, осторожно прикрыв за собой дверь, в комнату вошел Снейп.
Гарри не сомневался, что перед ним настоящий Снейп, потому что волшебник, выдававший себя за него, был мертв. Вне всяких сомнений.
Снейп остановился возле двери, разглядывая собравшихся за столом, потом прошел к своему месту напротив Гарри и сел.
— Приятного аппетита, — сказала Нарцисса с вежливой улыбкой.
Они ели в молчании.
Гарри было неудобно. В основном из-за того, что он видел перед собой тонкие руки ребенка. Сейчас, когда рядом сидело сразу три темных волшебника, возраст тела ощущался особенно остро.
Каково им сидеть рядом с существом, которое выглядит как второкурсник? В очках, с приличной прической — спасибо, Сьюзен! — и детским выражением лица. Кого они видят в нем? Монстра или очередного героя, которых они, разумеется, презирают?
— Придется использовать Мантию, — сказал Снейп, когда с ужином было покончено. — Разумеется, если вы не против, — в его голосе отчетливо сквозили ядовитые нотки.
Эхо поместья исказило звук. Гарри поморщился от резкого шороха.
— Чего вы хотите? — голос принадлежал Гарри, вне всяких сомнений.
Он хотел задать этот вопрос, но, разумеется, не стал бы. Одна часть его сознания считала, что он спит.
— Чего я хочу? — уточнил Снейп, выразительно переведя взгляд на Люциуса, который увлеченно смотрел на десерт.
— Чего вы хотите? — отступать было некуда.
Как и раньше, в минуту, когда все мосты оказывались подожженными, Гарри почувствовал легкость и уверенность. Именно так и нужно действовать — сразу, без размышлений. Вот в чем его сильная сторона. У Дамблдора, у Тома Риддла, у Малфоев, у Министра — у всех планы, столько планов, что хватит на библиотеку. Но они...
«Старые», — подсказал хохочущий призрак Гриндельвальда.
— Вы помогаете мне, — Гарри посмотрел на Нарциссу, которая не отводила взгляд от него. — Вы помогали мне уже много раз. Чего вы хотите?
— У нас был достаточно долгий разговор, — сказал Люциус, потом отпил из чашки и аккуратно поставил ее на место. — Отмена Статута. Уничтожение... памяти о Темном Лорде.
— Не надо строить из себя благородного лорда, — Гарри убрал руки со стола, чтобы их вид не смущал его. — Уничтожение крестражей — часть моего плана. К тебе она не имеет отношения. Отмена Статута не может быть целью. Придется потратить много времени, прежде чем это осуществиться. Есть более простые вещи, — он снова посмотрел на Нарциссу.
Она нервно схватила чашку, потом обернулась к мужу и сказала:
— Люциус.
— Место директора, — резко сказал Снейп.
Гарри отвлекся на Малфоев и почти выпустил его из поля зрения, поэтому решительное выражение лица чуть не сбило его с толку. Волшебная палочка лежала на столе перед Снейпом.
Нарцисса и Люциус, которые до сих пор вели себя довольно шумно, замерли. Повисла пронзительная тишина.
«Он тебя проверяет», — расхохотался Гриндельвальд.
— Зачем вам место директора? — спокойно спросил Гарри. По его спине потекла вдоль лопатки капля пота.
— Я знаю, как сделать обучение в школе... более эффективным.
— Будете обучать детей Непростительным заклинаниям? — Гарри изо всех сил усмехнулся.
— Буду следить, чтобы они знали, что такое — Непростительные заклинания, и могли оценить обстановку. Среди прочего, да.
— Аз... — голос Нарциссы был едва слышен.
— Не нужно, — прервал ее Люциус.
— Нет! — она вскочила из-за стола. — Я скажу это. Да, он может быть кем угодно. Но я не могу молчать. Я не прощу себе, если не скажу. Вы уничтожите всех заключенных Азкабана, причастных к делам Темного Лорда.
Гарри чуть не открыл рот от изумления.
В Азкабане находилась ее сестра, и...
— Мне неважно, каким образом вы сделаете это, мистер Поттер. Вероятно, милосерднее всего будет поцелуй дементора. Они не должны выйти. Я не...
Нарцисса аккуратно сложила приборы и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
— Глупости, — прокомментировал Люциус, впрочем, без особого энтузиазма.
Беллатриса Лестрейндж и ее муж были только верхушкой айсберга. Хватит одного талантливого энтузиаста, чтобы они вырвались на свободу. Дементоры остановят многих, но не всех, и тогда начнется хаос. Без контроля Волдеморта заключенные Азкабана превратят магический мир в подобие Средневековья.
— Вы делите шкуру неубитого медведя, — сказал Гарри. — Азкабан, Хогвартс — все это будет возможно не сегодня и не завтра.
— Считай, что мы открыли кредит на твое имя, — ответил Люциус и поднялся из-за стола. — Добби приготовил тебе подарок. Добби, подойди сюда.
Домовик подошел, и тогда Гарри выдал то, что в своих фантазиях делал уже сотню раз:
— Освободите его.
На этот раз тишина была не просто оглушительной, она буквально душила.
— Что ты сказал? — спросил Люциус.
— У тебя кредит на мое имя, — Гарри встал из-за стола, чтобы не выглядеть совсем уж глупо. К сожалению, он был немногим выше Добби, который стоял напротив него с разинутым ртом.
— Домовой эльф — моя собственность, — отрезал Люциус.
Гарри понял, что отступать некуда.
— Он мне нужен. Чем раньше я получу крестражи, тем быстрей уничтожу их.
— Возможно, ты неправильно понял мои слова, — Малфой сжал в руке трость.
Гарри выхватил палочку и направил на Люциуса. Спустя долю секунды на него самого указывала палочка Снейпа. Малфой оставался неподвижен.
— Освободи домовика, — сквозь зубы сказал Гарри.
— Освободить? С какой стати он будет подчиняться тебе? — Малфой усмехнулся. Он вел себя так, будто на него не указывала палочка.
У Добби расширились глаза от изумления. Гарри с неожиданной горечью вспомнил, что Малфой прав. Добби не станет его слушать, если окажется свободен.
— Отдай его мне, — сказал Гарри.
— Я могу передать его тебе на время.
— Нет.
— Северус, если он что-нибудь выкинет...
— Северус, — Гарри обернулся к Снейпу. — В отличие от мистера Малфоя, я могу сам позаботиться о себе. Вам я не угрожаю.
Секунду Снейп колебался, а потом его палочка исчезла в рукаве, как по волшебству. Он опустил руку.
— Интересный поворот, — Люциус нахмурился. — Домовой эльф — не просто вещь, которую я могу отдать. Он — часть этого дома, часть моего наследства.
— Твое наследство может существенно увеличиться, — Гарри перехватил палочку. — Или стремительно уменьшиться. Мне нужен домовик. Не твоя жизнь, не жизнь твоей жены, не жизнь твоего сына. Только домовик. Он нужен мне, чтобы уничтожить крестражи. Без него все затянется, и ты знаешь это. Теперь просто назови цену, отдай его и мы пожелаем друг другу спокойной ночи.
— Всегда думал, каково это — возглавлять Министерство, — Люциус мрачно улыбался.
— Учитесь, профессор, — Гарри обернулся к Снейпу.
— Боюсь, подобная ответственность не для меня, мистер Поттер, — ответил Снейп.
— Домовик за пост Министра? — Гарри снова смотрел на Малфоя. — Наверное, самая невыгодная сделка в истории.
— Ты хотел знать, что мне нужно.
— Пост Министра Магии после отмены Статута, — Гарри стало смешно. — Ты хочешь себе всю Британию.
— Ты не захочешь возиться с этим, — сказал Малфой, пристально глядя на Гарри. — Ты совсем не похож на него, теперь я вижу. Тебе не нужна такая власть. Но, разумеется, тебе нужен будет волшебник, способный удерживать Министерство от желания разобрать тебя по кусочкам в Отделе Тайн.
— Я согласен, — ответил Гарри. — Но ты не ограничишься домовиком.
Люциус пожал плечами:
— Я знаю много историй, когда Министры отдавали за пост собственную жизнь. Наслаждайся покупкой — теперь Добби принадлежит тебе. Добби, ты слышал?
Добби молча смотрел на Гарри. Его руки, сжимающие сверток, который только теперь стал заметен на фоне сложных разговоров и угроз, дрожали.
— Добби?! — крикнул Люциус.
— Да, хозяин. Д-да, прежний хозяин, — Добби сразу поправился.
— Добби, что ты принес? — спросил Гарри и убрал волшебную палочку.
Люциус подошел к столу, налил себе вина и сделал пару глотков.
— П-подарок, — Добби неловко улыбнулся. — Возьмите, хозяин. Черная вещь. Помните?
— Да, — Гарри сделал шаг вперед, коснулся сверка, а потом его обожгло такой болью, что он рухнул прямо на Добби.
Домовик сделал шаг в сторону, попытался смягчить падение, но Гарри падал слишком быстро. Колени пронзила острая боль, они задрожали.
Гарри понял, что свалится на пол.
«Какая нелепая сцена», — обрадовался Гриндельвальд, наклонившись над Гарри.
Упасть на пол ему не дали две пары рук. Гарри не знал, кто стоит справа, а кто — слева. Он знал, что рядом с ним два Пожирателя Смерти, а он вот-вот потеряет сознание.
— Добби, убери сверток, — Малфой? Снейп?
— Нет, — сказал Гарри, цепляясь за реальность изо всех сил. — Добби, отдай сверток.
— Вот, хозяин, — сверток маячик перед самым носом.
Гарри откинул ткань и вцепился в металл правой рукой. Раздался знакомый шепот — тот, что преследовал его всю жизнь. Незримый собеседник, участник всех бесшумных разговоров.
— Кто ты? — спросил Том Риддл.
На вид ему было семнадцать или восемнадцать — возраст выпускника Хогвартса.
«Ровесники», — подумал Гарри.
— Сейчас узнаешь, — сквозь зубы процедил он вслух.