22. Жестокость и благородство
Днем обитатели особняка исчезли. Гарри предполагал, что сможет отыскать их притаившимися возле потайных переходов или висящими на люстрах, но понимал, что все это — игра воспалившегося после тяжелого разговора воображения. Он посидел некоторое время в комнате, которую Малфои предложили гостю. Недалеко была комната, которую показывал Драко, где год назад Гарри встретился с Барти Краучем. Идти туда не хотелось совершенно — это было еще одно напоминание об убийстве, на сей раз буквальном, безо всяких оговорок про судьбу, которая распоряжается волшебниками.
Когда стало невыносимо сидеть в четырех стенах, Гарри пошел рассматривать дом. Картины улыбались ему, смеялись над ним, игнорировали его — это было смешное подобие жизни, но все же оно было.
Сыростью и запахами мокрого камня дом напоминал Хогвартс. Гарри прошел в зал, где в прошлом году обедал в компании Макгонагалл и Снейпа. Он сел на один из стульев, огляделся, убедился, что никого нет поблизости, и попытался сосредоточиться.
Ему нужно было убедить Малфоев помогать ему, теперь, когда он столько рассказал Люциусу. Возможно, все это — одна большая глупость и стоит еще раз перевернуть часы. Использовать частичку души, заключенную в диадеме. Уничтожить ее и получить еще одну попытку. Скорее всего, Том Риддл поступил бы именно так. Время, которое идет непрерывно в одну сторону, казалось Гарри подобием личной заслуги. Если бы в его голове все еще сидел призрак Темного Лорда, время начало бы скакать, как бешенное.
Слова Гриндельвальда пришли на ум. Красивые фразы о том, что магия — живое существо. Если так, оно не хотело, чтобы Часы использовали, потому что меньше всего на свете Гарри хотел этого сам. Когда он вспоминал что-то хорошее, эти воспоминания тут же стирались горечью. Все хорошее исчезло, когда он повернул Часы. И если он сделает это снова, у него не останется даже врагов, чтобы думать о них. Он будет один, совершенно один во всем мире.
В дальнем углу комнаты Гарри заметил движение, быстро достал палочку и направил в темноту.
— Простите, сэр, — из темноты вышло существо, о котором Гарри старался не думать, чтоб не расстраивать себя слишком сильно.
— Добби?
— Вы помните имя Добби, сэр? — домовик прижал тощие руки к груди, прикрытой наволочкой.
— Да, Добби, помню, мы с тобой были хорошими друзьями, — сказать подобное было глупостью, но Гарри начинал понимать загадку великих волшебников — они просто говорили вслух правду, которая казалась окружающим смесью пророчеств и афоризмов. Никто не воспринимал всерьез подобные абсурдные реплики. Гарри и сам частенько забывал, что вещает в начале учебного года директор, хотя впоследствии оказывалось, что его слова были важны.
— Разве, сэр? Для Добби было бы большой ч-честью, — домовик склонил голову и задрожал.
Гарри подумал, что Малфои накормили его сказками. Потом вспомнил «Пророк», заметки о Гриндельвальде, который сумел бежать. Сказками? Нет, возможно, Малфои рассказали Добби хотя бы часть правды. Об убийце, который стал последователем темного волшебника.
— Как твои дела, Добби? — спросил Гарри.
— Дела Д-Добби? — домовик несмело поднял взгляд, в его глазах застыл настоящий ужас.
— Просто хочу убедиться, что с тобой хорошо обращаются.
— О, сэр! — Добби с большим энтузиазмом залез на свободный стул, недалеко от Гарри, и приготовился к обстоятельному рассказу. — С Добби обращаются очень хорошо, сэр! Просто прекрасно, сэр! Ни в одном другом доме домовому эльфу не оказывали бы столько... так много...
— Да, Добби, я понял, — Гарри решил, что не будет дожидаться, когда эльф подберет достаточно красивый синоним для лживых реплик.
— Может ли Добби принести вам чаю?
— Может, — Гарри отвернулся.
Добби отбежал на почтительное расстояние и аппарировал с громким хлопком. Почти сразу из-за угла вышел сжимающий сверток Люциус Малфой. Сверток был настолько объемным, что ненадолго захватил все внимание Гарри.
— Ты знаешь моего домового эльфа? — спросил Малфой вместо вечернего приветствия.
— Как я и сказал, в прошлом мы были друзьями.
— C домовым эльфом? — Малфой занял место напротив и неаккуратно положил сверток на стол.
— Твой сын дружит со второкурсниками, тебя это смущает?
Люциус пожал плечами, показывая безразличие:
— Они волшебники.
— Добби владеет магией. Он может аппарировать, может защищать себя от чужих проклятий. Магия домовых эльфов довольно сильная.
— Значит, ты — сторонник защиты прав магических существ?
— Моя подруга была сторонницей, — Гарри улыбнулся, вспоминая дурацкие значки и вязанные изделия, которые Гермиона пыталась подсунуть домовикам.
— Была?
— Они остались в мире, которого уже не случится, — Гарри скопировал жест — пожал плечами. Хотя для двенадцатилетнего это был нелепый жест, он надеялся, что вкупе с остальным выглядит пугающе, а не глупо. Люциус Малфой, который реагировал живо и сразу, превращался в особую тренировку. Гарри решил, если он сумеет обвести вокруг пальца этого Пожирателя, у него не возникнет проблем с присяжными Визенгамота или десятками комиссий по проверке.
— Вот книги, которые тебе нужны, — Люциус тростью пододвинул сверток в сторону Гарри. — Если тебя найдут с ними в руках, можешь считать себя опасным преступником.
— Я прочту их, пока буду здесь, так что это не имеет значения. Раз ты выполнил свою часть договора, мне нужна диадема. Ты ведь хочешь увидеть знаменитую магию Темного Лорда?
Люциус не ответил, он достал из внутреннего кармана мантии еще один сверток — гораздо меньше. Гарри не увидел — почувствовал — что вокруг свертка свились клубком защитные чары. Возможно, крестраж не успел подействовать на Малфоя. Если успел, в ближайшее время у Гарри могут возникнуть проблемы.
— Положи в центр.
Гарри достал волшебную палочку, посмотрел на диадему. Перед ним лежало обычное украшение. Таких были десятки, возможно, тысячи по всему миру. Другие камни, немного другой сплав, но суть одна — украшение, созданное волшебниками для волшебников. Можно искать оставшиеся крестражи вечность.
— В школе Том Риддл хорошо общался с Горацием Слизнортом, — сказал Гарри.
Малфой встал и стал разглядывать диадему. Гарри попытался представить, каково это — годами выполнять поручения Волдеморта.
— Сейчас Слизнорт вернулся к преподаванию. Он ведет зельеварение. Из прошлого у него остался один секрет.
— Один? — Малфой нервно рассмеялся. — Ты сильно преуменьшил его заслуги.
— Этот ему не простили бы, даже если бы он собрал весь свой Клуб и отправил их просить за себя Министра. Он рассказал Тому Риддлу о крестражах.
— Хочешь сказать...
— До того, как стать Темным Лордом, Риддл был обычным мальчиком. Он хорошо учился, у него были определенные таланты. Но он не смог бы объединить вокруг себя столько волшебников. Секрет крестражей был его сокровищем. С этим секретом он мог считать себя бессмертным и окружающие думали, что он достаточно смел.
Диадема переливалась. Камни сияли, отражая свет десятка свечей, которые украшали зал. Гарри рассказывал вслух историю, которую видел в камнях. На секунду ему показалось, что рядом с диадемой он видит едва заметный силуэт Елены Рэйвенкло.
— Крестраж — это осколок души волшебника, заключенный в предмет, — сказал Гарри. — Чтобы расколоть душу, волшебнику нужно провести ритуал, одним из элементов которого является убийство разумного существа. После можно поместить осколок куда угодно, но Том Риддл, как ты видишь, предпочитал красивые вещи. Один крестраж он отдал тебе.
Люциус отшатнулся.
— Дневник, — пояснил Гарри. — Дневник Тома Риддла, который ты хотел... который ты отдал мне.
— Он сказал хранить его. Использовать только в крайнем случае.
— Крестражи нельзя... использовать. Они самостоятельны. В том мире, из которого я вернулся, дневник чуть не убил девочку-волшебницу.
— Защитницу прав магических существ?
Гарри понял, что Люциус слушает его очень внимательно.
— Другую девочку, ребенка, первокурсницу. Дочь Уизли.
Гарри посмотрел на собеседника, надеясь прочесть на его лице хоть что-то. Без крестража в мантии Люциус перестал реагировать особенно бурно, но его все еще нельзя было назвать безразличным. В мире, который создали Часы, мистер Уизли не встретился с Люциусом и книжном магазине. Они должны были пересекаться в Министерстве, но Гарри хотел понять, сожалеет ли Пожиратель Смерти о том, что мог сделать. Лицо Малфоя осталось безучастным.
— Крестражу нужно получить достаточно силы из живого существа, чтобы получить собственное тело. Дневник почти убил Джинни, я видел это сам. Я успел уничтожить дневник до того, как она умерла.
— Ты уничтожил тот, что я отдал тебе? — тут же спросил Малфой.
— Нет.
— Зря, — Малфой усмехнулся. — Если бы я знал, что...
— Именно поэтому вы ничего не знали, — сказал Гарри. — Должны быть другие крестражи, отданные Пожирателям на хранение.
— Большинству он не доверял, — сказал Малфой. — Беллатрисе, быть может?
— Барти? Он мог доверить крестраж Барти Краучу?
— Мог, но тогда год назад в комнате Драко тебя встретили бы сразу два волшебника. Барти был предан до безумия. Он не стал бы тратить время на детские игры, если бы знал, что может выполнить волю своего Лорда.
— Значит, Беллатриса?
— Северус, — Малфой помрачнел.
Раздался хлопок аппарации, Добби побежал к столу, размахивая подносом. Чашки, чайник, блюда со сладостями шатались из стороны в сторону. Гарри невольно отступил. Домовик поставил поднос в дюйме от крестража.
— Добби! — Малфой покраснел.
Домовик, заметив хозяина, начал отступать. Его руки мелко дрожали, он попытался прикрыть ими голову. Гарри представил, что могло бы произойти, если бы Добби поставил поднос на крестраж. Как крестраж влияет на домовиков? Чувствуют ли они его магию?
— Добби, подойди, — сказал Гарри.
Домовик продолжил дрожать, но подчинился.
— Посмотри на стол, там лежит диадема. Расскажи, что ты видишь?
— Ди-диадема, сэр? — домовик смотрел то на Люциуса, то на Гарри, то на украшение. Ему пришлось запрыгнуть на стул, чтобы видеть лучше. — Фу! — неожиданно Добби зажал рот рукой, спрыгнул и отступил подальше. Гарри не заметил в диадеме никаких перемен.
— Что ты увидел?
— Добби увидел черноту, сэр.
Домовик отошел так далеко, что Гарри пришлось кричать.
— Добби! Ты знаешь, что это? Видел такие вещи раньше?
— Добби не видел такой черноты, сэр. Никогда, сэр.
— Неужели? — Гарри направил на домовика волшебную палочку. Он ненавидел себя за это, но иначе было нельзя.
— Добби видел! Добби видел! К-книга! К-книга, которую хозяин...
— Добби! — крикнул Люциус.
— Добби плохой эльф... — забормотал домовик.
— Ты видел черноту в других вещах, Добби? В вещах других волшебников? — настаивал Гарри.
— Добби видел чашку.
Гарри заметил в глазах Добби слезы. Он пообещал себе, что найдет способ исправить содеянное.
«Ты снова хочешь все исправлять?» — внутренний голос использовал интонацию мертвого Гриндельвальда.
— Чашку, Добби? Где ты видел ее?
— Добби нельзя говорить, — Домовик тряс головой, его уши потешно дергались, но Гарри чувствовал себя еще хуже — для домовика происходящее было пыткой.
— Добби, — вмешался Люциус. — Ты должен ответить. Неважно, кто запретил тебе говорить, ты должен.
Добби посмотрел на Люциуса широко раскрытыми, влажными от слез глазами.
— Добби может рассказать, хозяин? — спросил он недоверчиво.
— Рассказывай! — рявкнул Малфой.
— Ч-чаша была в руках у госпожи Лестрейндж. Она с-сказала, если я з-заговорю, она уб-убьет меня, — Добби давился слезами. Впервые за все время, что Гарри знал Добби, домовик говорил о себе прямо. Возможно, Беллатриса убедила Добби не только словами.
— Ты знаешь, где находится чаша сейчас? — спросил Гарри.
Теперь два волшебника стояли перед домовиком, зажатым возле стены. Добби продолжал дрожать.
— Добби не знает, — он обреченно опустил голову.
— Неважно, есть не так много мест, где она могла хранить крестраж, — Гарри развернулся и пошел обратно к столу. — Спасибо, Добби, ты мне очень помог.
— Д-доб-би помог, сэр? — раздался почти радостный голос.
— Да, теперь я смогу найти еще одну черную вещь и уничтожить ее.
— Вы хо-хотите уничтожить их, сэр? — Добби шлепал ногами достаточно громко, чтобы Гарри заметил, как тот идет следом.
— Да, — ответил Гарри.
Он услышал, как слово эхом отразилось от высокого потолка, добралось до стен, ударилось в них и затихло. Потом он увидел самого себя, стоящим в комнате древнего особняка.
Прошло совсем мало времени после того, как он отказывался уничтожать душу Тома Риддла. По меркам Часов, наверное, крохи. Гарри не помнил, что именно изменилось. Теперь ему казалось, что уничтожение крестражей — его главная задача, а Часы — просто удобный способ сделать все быстро. Им нужна сила разумного существа, чтобы продолжать тикать, а ему — ему нужно убедиться, что Темный Лорд никогда не вернется.