19. Вторая попытка
— Вы не должны встретиться, Гарри.
Слова были высечены перед ним крупными буквами, повисшими в воздухе, похожими на те, что он видел в Тайной Комнате. Дело было не в волшебстве — дело было в том, что Гриндельвальд повторял фразу слишком часто. И Гарри мог бы вежливо возразить ему, потому что Гриндельвальд не вел себя, как опасный преступник в бегах, и несколько раз предлагал помощь с убежищем, вот только загвоздка заключалась в самой основе. Гарри нужно было попасть в Хогвартс. Он понял подсказку Серой леди по-своему. Том Риддл собирался использовать для крестражей могущественные предметы — реликвии. Где-то он раздобыл диадему Рэйвенкло. Гарри понятия не имел, чем будут другие крестражи, но все они были связаны с Хогвартсом, и значит ответы тоже нужно было искать там.
Он привык, что ответы всегда давала Школа. Особенно сильно Школа помогла неделю назад — вывела Гарри из тупика и сама подбросила в руки оружие. Дневник остался в Выручай-комнате, но Гарри знал, что ничего не сделает с ним еще очень долго. У него появилось дополнительное время, и его нужно было потратить бережно. Вместо этого Гриндельвальд предлагал действовать осторожно.
— Гарри, ты понимаешь, что мы не сможем туда попасть, оставшись незамеченными?
Гарри не слушал:
— Вам ведь удалось бежать.
— Да, конечно, Гарри, мне удалось бежать, и я планировал это с тех пор, как оказался в вашей хваленой Школе. Представляешь, сколько мне пришлось ждать? Важно стечение обстоятельств, удачный момент, до сих пор эти моменты за тебя выбирали другие. Пора самому учиться действовать обдуманно. В конце концов, ты уже не гриффиндорец.
В ответ Гарри усмехался — он знал, что эта улыбка похожа на выражение лица Тома Риддла. Диадема оставила на его руке незаживающую рану, и Гарри казалось, что яд от крестража проник внутрь. Гриндельвальд утверждал, что Гарри слишком долго держал крестраж. Счет шел не на часы и минуты, а на недели, пусть даже проведенные в обратном порядке.
— Он умеет использовать Часы, Гарри, и ты знаешь это. Еще он умеет читать твои мысли — для него они теперь открытая книга.
Гарри знал, что Гриндельвальд прав — это и было самым страшным в темном волшебнике. Он всегда был прав. И когда говорил, что Дамблдор хочет Гарри добра, и когда утверждал, что Дамблдор не остановится перед убийством миллиардов.
За ними следили — почти везде. Иногда волшебники подбирались так близко, что Гарри видел их, но Мантия и способности Гриндельвальда к аппарации каждый раз выручали. Он хорошо помнил сотни мест, а Гарри привык к постоянной тошноте. Попасть в лапы Министерству теперь, когда его было «двое»?
Гриндельвальд нес диадему — он использовал несколько защитных чар, прежде чем обернул ее лоскутом ткани и убрал во внутренний карман мантии. Гарри часто просил показать ее и долго сидел напротив, не решаясь прикоснуться. Он помнил безумное путешествие сквозь время в обратном порядке. Без сомнения, Школа помогла ему, но основную часть выполнил Том Риддл. Кусочек его души, спрятанный в диадеме. Он хотел выжить и возможно формулировал это так, как когда-то сам Гарри — повернуть время вспять и попробовать заново. Сложность была только в том, что это Гарри владел Часами. И у него больше не было сомнений в том, что Часы все еще находились у него под носом. Можно было объяснить два разговора с Луной приступом или побочным эффектом, но теперь он вернулся к моменту, который уже проживал. И не просто вернулся, а на короткий миг был совсем рядом со своим двойником.
К сути они подобрались в жарком лесу, где со всех сторон доносили пугающие звуки. Гриндельвальд окружил их защитными чарами, они сели в тени, положили диадему, и Гарри сказал:
— Она не меняет реальность. Не сама. Так ведь?
— Да, — ответил Гриндельвальд, тяжело дыша. Они давно ели в последний раз и за день им пришлось аппарировать не меньше десяти раз — Министерство нашло союзников за границей. Поймать Гриндельвальда хотелось каждому — это могло стать поводом для повышения. В инструкции, которую удалось перехватить у одного недотепы, было указано, что Гриндельвальд почти не опасен — он стар, слаб и уже начал «забывать реальность».
— Я меняю реальность, — Гарри вытянул перед собой руку, которая все еще ныла от боли.
— Я бы так не сказал, — Гриндельвальд рассмеялся.
— Как бы вы сказали? — он искал нужные вопросы, как студент рэйвенкло.
— Я думаю, Гарри, твои действия влияют на реальность не больше и не меньше действий других людей. Если бы не мое вмешательство, ты столкнулся бы с временным парадоксом и был сейчас беспомощнее пациентов Больницы Святого Мунго. Там у вас лечат душевнобольных?
— Но ведь у меня...
— Гарри, ты повторяешь наши ошибки. Мои ошибки, — Гриндельвальд снова рассмеялся, справляясь с одышкой. — Думаешь, артефакты дают тебе власть над реальностью.
— Вы искали Дары Смерти.
Гриндельвальд достал из кармана Мантию и положил рядом с диадемой.
— Искал, — подтвердил он. — В юности у всех есть право на ошибки. Будь на твоем месте взрослый, он не смог бы использовать Часы.
— Почему?
— Недостаток воображения, я думаю, — улыбка Гриндельвальда стала мрачной. — Ты ведь знаешь, сколько человек не родилось благодаря твоему вмешательству?
— Они родятся, — уверенно ответил Гарри. — Если не они — другие. У них появился шанс.
— Вот именно, Гарри. Ты просто перевернул Часы, и все. Запустил древний механизм. Кто знает, когда в последний раз его запускали и сколько других устройств находится по всему миру? Мы слышали о Палочке, Камне и Мантии, другие народы искали свои артефакты. В мире было много волшебства, очень много, и его создавали не один, не два волшебника — иногда десятки, порой сотни. Их создавало Время, если подумать. И они уж точно не будут слушать волю одного. Нет, Гарри, теперь это ты будешь слушать, что говорят тебе Часы. Понимаешь? Ты не Том Риддл, тебе не хватит наглости перечить им, и ты сделаешь все, что нужно.
— И чего, как вы считаете, они хотят? — спросил Гарри, пораженный мыслью о том, что Часы и даже Дары Смерти могут оказаться не единственными артефактами подобной силы.
— Еще один шанс, думаю, — ответил Гриндельвальд. — Помнишь, мы вспоминали Мерлина? Он помогал Королю, а еще учился у Основателей.
— Разве правильно называть его имя?
— О, Гарри, все это глупости. Твоя подруга правильно поняла — Часы все понимают. Но они не хотят уничтожить тебя, ни в коем случае. Ты их проводник. Без тебя они будут куском стекла и песка, только ты, твоя душа, заставляют их действовать. Что до имени старика, какая теперь разница, как его называют?
— Мерлина?
Гриндельвальд рассмеялся.
— Мерлин, Мирдин, Абе-но — его называли разными именами. Теперь я понял, в чем было дело. Всегда найдется человек, достаточно амбициозный, чтобы попытаться взять в руки судьбы миллиардов. И они посадили в Нурменгард меня.
В своих словах Гриндельвальд нашел иронию и теперь тихо смеялся, закрыв глаза.
— Вы думаете, это был один человек? — спросил Гарри.
— Да, и каждый раз — разный, — ответил Гриндельвальд. — Мы живем в мире, который он создал своим вмешательством. И если ты окажешься достаточно глуп, ты станешь одним из них. Мерлином, Сэймэйем — мудрецом, который показывает фокусы и учит жизни королей. Разве эта идея еще не приходила в твою голову?
— Нет! — воскликнул Гарри, и тут же вспомнил о Школе, ее призраках, удивительном прошлом, которое скрывало столько тайн.
— Часы создал трус, Гарри, сейчас я хорошо понимаю это, — рука Гриндельвальда коснулась диадемы Серой дамы. — Возможно, кто-то похожий на Тома Риддла. Хотел все исправить.
— Думаете, он знал, что делает? — спросил Гарри. Мысль о том, что реальность, в которой он жил, была ненастоящей, заворожила его.
— Думал, что знает — как обычно, — ответил Гриндельвальд. — Ради общего блага.
— Это ваш девиз.
— Это девиз любого, кто готов взять ответственность в свои руки. Именно ради общего блага ты перевернул Часы в Министерстве. Я мог бы рассказать тебе сотни историй, когда ради общего блага волшебники творили страшные вещи. Но вам легче думать, что об общем благополучии заботился только я.
Гарри промолчал. Он смотрел на диадему, Мантию, на темного волшебника, на яркие листья, на лианы, на небо незнакомого насыщенного цвета. Хогвартс был так далеко, что без посторонней помощи Гарри ни за что не нашел бы дорогу туда. Теперь он полностью зависел от Гриндельвальда, даже волшебная палочка была в чужих руках. Гарри знал, что без волшебной палочки Гриндельвальд не сможет защитить его. Возможно, он смог бы защитить себя. И уж точно он смог бы украсть или силой отобрать палочку у постороннего волшебника. Вот почему до сих пор они не поднимали этот вопрос.
— Часы не должны попасть в руки Альбуса, Гарри, — сказал Гриндельвальд перед тем, как они стали собираться, чтобы аппарировать в новое убежище.
Гарри не понравился решительный тон. В нем было столько обреченности, что Гарри почти испугался. Не так сильно, как в день, когда Гриндельвальд угрожал ему.
«Интересно, — подумал он. — Если бы я выполнил условие и убил Гриндельвальда, а потом диадема вернула меня к этому моменту, что могло бы произойти?»
Он вспомнил рассказы Гермионы о волшебниках, которые сошли с ума от небрежного использования маховиков. Потом он попытался вспомнить другую Гермиону — ту, что навсегда осталась в будущем. Девочку, которая учила его Манящим чарам для Турнира, готовую ударить Драко из-за волшебного существа. Гермиона не могла бы разделить с ним эти воспоминания — они остались в голове Гарри. В его голове осталась целая вселенная — несбывшаяся, как желание на День рождения.
— Не думай о прошлом, Гарри, — сказал Гриндельвальд. Гарри привык к тому, что его мысли читают — он всегда использовал окклюменцию, но она не была разделом магии, где он преуспел. Вызов телесного патронуса — был, как и ловкое использование обезоруживания, но его сознание оставалось открытой книгой для слишком многих.
— Ты зря считаешь это недостатком, Гарри, — ответил Гриндельвальд. Он собрал вещи, уложил в мешок, который они нашли на юге Франции недалеко от дома волшебников, которые вызвали ищеек.
— Дамблдор говорил...
— Дамблдор, — Гриндельвальд улыбнулся. — Альбус. Ты никогда не замечал, что силы добра, Гарри, ведут себя слишком прямо? Альбус, конечно, далеко продвинулся, но я расскажу тебе один секрет. Считай это уроком по темным искусствам. Тебя всегда учили противостоять им, так что от одного урока вреда не будет.
— Вряд ли у меня есть выбор, — ответил Гарри.
Некоторое время они молча шли, раздвигая лианы, как будто попали в старый фильм о львах и саванне. Спрятались от хищников там, куда не сунется ни один лев, потому что на ветках прячутся твари гораздо опаснее.
— Твои мысли гораздо опаснее, чем ты можешь представить. Ты пытался прятать настоящие, но это всегда заметно. Чтобы сбить с толку окружающих, Гарри, тебе придется думать иначе.
— На другом языке?
— Другой язык поможет, но не с Альбусом, не с опытными аврорами вашего хваленого Министерства. Нет, Гарри, тебе придется построить лабиринт. Мы называем это «повзрослеть».
Они, наконец, вышли на открытое пространство. Гарри сделал шаг вперед и попал из мрачного леса на яркое плато, раскинувшееся во все стороны. Редкие кустарники и низкие деревья виднелись вдали, но их было немного. Далеко, у самого горизонта, слышно было незнакомый рев дикого животного. Носорога или слона — Гарри не знал.
— Я покажу, — Гриндельвальд сел на корточки, достал волшебную палочку и стал чертить прямо в пыли — лабиринт. У него получилось в считанные секунды украсить ровную поверхность витиеватым узором. Гарри не видел входа и выхода и был уверен, что ему придется потратить несколько часов, чтобы найти путь, если он существовал.
— Мне нужно научиться делать так?
— «Так»? — Гриндельвальд просверлил его взглядом, который выворачивал душу наизнанку — Гарри ненавидел его сильнее аппарации. — Гарри, ты не понял меня. Ваше Министерство уверено, что я одержим желанием отомстить. Альбус считает, что я собираюсь взяться за старое и отыскать Дары. Возможно, в МАКУСА остались волшебники, достаточно сообразительные, чтобы понять, что я предприму, но вряд ли их станут слушать. Старость, Гарри, никому не идет на пользу.
— Так чего вы хотите? — спросил Гарри.
— Жить, Гарри, — ответил Гриндельвальд. — Как твой друг из диадемы и дневника. Я хочу жить, и я не хочу, чтобы меня стерли. Вот почему Часы были в Отделе Тайн. Представь, война какого масштаба могла бы начаться, если бы их существование предали огласке? Куда там Дарам, которые всего лишь наделяют волшебника властью над собственной жизнью. Часы дают тебе власть над жизнью других.
— Вы же сказали, они сами — живое существо, — возразил Гарри.
— Магия — живое существо, если уж на то пошло, Гарри.
Гарри промолчал — он не знал, что можно ответить. Любая реплика казалась глупостью после того, что сказал Гриндельвальд. «Откуда вы знаете?» или «Вы уверены?».
— Я до сих пор уверен, что волшебники должны управлять этим миром, — продолжил Гриндельвальд.
Рев вдали усиливался. Гарри услышал знакомые нотки. На четвертом курсе он уже слышал похожие звуки. Далеко впереди были драконы. Их обнаружили, за ними отправили магических существ.
— Понимаешь, Гарри, когда в твои руки попадает подобное могущество, ты не имеешь права отворачиваться. Много людей все отдали бы за возможность хотя бы раз в жизни приподнять над столом стакан воды. И все это ты получил даром, просто так. Магия подарила тебе возможность управлять предметами, а теперь она позволила тебе управлять временем.
— Я не просил об этом, — сказал Гарри.
— Именно поэтому, — Гриндельвальд направил волшебную палочку в сторону горизонта — там уже можно было различить силуэты фигур.
— Я не понимаю вас. Вы хотите, чтобы я не использовал больше Часы?
— Я хочу выжить, Гарри. Не нужно заглядывать дальше, искать выход из лабиринта. Ты ведь сам видел, как я создал его, на твоих глазах.
— Вы уверены, что не заканчивали факультет Рэйвенкло?
— Уверен, Гарри, — Гриндельвальд расхохотался. — Даже из Дурмстранга меня выгнали.
— Почему мы не уходим?
Фигуры приближались, уже можно было различить крылья — к ним летело пять драконов. На таком расстоянии Гарри еще не мог понять, к какому виду они принадлежали. Он надеялся, что до этого не дойдет.
— Хочу, чтобы они подошли поближе, — ответил Гриндельвальд. — Чем больше их будет здесь, тем меньше их будет там, куда мы уйдем.
— Разве они не могут помешать вам?
На Гарри уставилась пара нечеловеческих глаз разного цвета — так могло смотреть магическое существо.
— Надень Мантию, — сказало существо. — И перестань говорить глупости.