17. Место встречи
Купить дом в волшебном мире оказалось сложнее, чем Гарри предполагал. Вряд ли он стал бы разменивать драгоценные дни на подобную глупость, если бы знал, как много препятствий встретит. Один раз все же пришлось убеждать тетю Петунью впустить в дом волшебника, хоть с помощью Амелии Боунс он добился, чтобы этим волшебником стал чопорный старичок, больше похожий на любого маггла, чем дядя Вернон, хоть это и казалось невозможным. Потом пришлось просить Сириуса прибыть в Косой Переулок, но прежде — отправить его в Министерство, которое он ненавидел за редкими и неожиданными исключениями. Мадам Боунс и здесь оказала содействие. Сьюзен утверждала, что Сириус пригласил ее в то самое кафе, где летом они вчетвером выбирали сорта мороженого.
Даже этого оказалось недостаточно. Необходимо было подписать еще тонну бумаг в присутствии волшебников Министерства, чтобы Гарри получил право «посещать в любое время» собственный дом. Владельцами до его совершеннолетия были указаны «Вернон и Петунья Дурсли, магглы». Министерство записало их в бумагах не хуже некоторых магических существ. Оставалось приписать в сноске их повадки и возможные сложности в обращении. Хотя Гарри никогда не испытывал особой симпатии к дяде Вернону, а некоторые из поступков тети Петуньи понял далеко не сразу, все же ему было неприятно видеть подобное. Неудивительно, что магглов считают угрозой или «недостойными». Если всю жизнь читать подобные «Вернон и Петунья Дурсли», можно сделать соответствующие выводы.
Но когда формальности были улажены, а знакомый фотограф Сириуса прислал пару изображений с места событий, наступило время радоваться. Во всяком случае, Гарри собирался радоваться. Он ни на шаг не продвинулся в разгадке тайны крестражей, боль в руке с каждым днем усиливалась, так что пришлось научиться варить зелье, но кое-где намечалась победа.
В хранилище Гринготтса осталось совсем немного денег. Их могло хватить на новые учебники, одежду и, возможно, даже на волшебную палочку, если бы Гарри во время учебы потерял или сломал ее. Впрочем, сумма была случайной, никто, включая самого Гарри, не планировал ее — просто эти деньги остались от покупки дома. Их присутствие в Гринготтсе немного успокаивало Гарри. В случае непредвиденных обстоятельств, выжив, выпустившись из Школы, он мог рассчитывать на небольшую поблажку.
— Ну вот, теперь у тебя есть тыл, — сказал он очередному тому по истории магии, написанному кем-то менее талантливым, чем Батильда. Выручай-комната по-прежнему была местом, где он проводил все свободное время.
— Осталось спасти свою жизнь, — реплика досталась следующей странице. Он почти выучил их наизусть, но толку не было.
— И еще несколько миллиардов, если придираться к мелочам, — Гарри уныло разглядывал изображения Основателей.
На старых гравюрах, которых в книге было совсем мало, художник в весьма абстрактной манере изобразил четырех волшебников. Их магическое происхождение можно было угадать по здоровенным палкам в их руках и чудовищно огромных остроконечных шляпах. Гарри был почти уверен, что никто из Основателей не выглядел так даже в худшие годы своей жизни.
— Вас было четверо, ребята, — сказал он, обращаясь к неподвижным старым картинкам. — Мне одному разбираться со всем этим ужасом.
Он услышал из угла деликатное «кхе-кхе» и машинально дернулся. Нервы были расшатаны постоянной перепиской и встречами с представителями Министерства. Кому-нибудь то и дело приходило в голову проверить, в себе ли второкурсник, решивший приобрести дом.
В углу на табуретке сидел Гораций Слагхорн. Возможно, он сидел там, когда Гарри зашел, просто старая привычка проверять помещение чарами теперь была опасна. Когда Гарри представил, что может вот таким образом найти Гриндельвальда или Дамблдора, он решил отказаться от чар. Некоторые муравейники лучше не трогать. Пусть ходят и делают что угодно — чем дольше они думают, что всемогущи, тем лучше. Открытое противостояние никогда не приносило пользы — хаффлпаффец в Гарри начинал понимать это.
— Здравствуйте, профессор, извините, я был здесь один, — сказал Гарри.
Он оставил попытки узнать у Слагхорна о крестражах, когда на очередную просьбу разъяснить сложное зелье получил задание написать шесть свитков о слизнях. Более красноречивый отказ сложно было представить.
— Гарри, я решил, что тебе нужна помощь, — сказал Слагхорн.
Выглядел он паршиво, даже страшно. Когда Гарри посмотрел на него внимательней, стало хорошо заметно, что профессор едва может сфокусировать на нем взгляд.
— Вы пьяны? — спросил Гарри напрямую.
— Полагаю, в том числе да, — ответил Слагхорн и икнул в доказательство своих слов. — Гарри, я долго думал о том, что сказал тебе в прошлом году. Надеялся, что моя помощь больше — ик! — не понадобится. Но я вижу, ты отличаешься от него. Он добился всего пытками, угрозами, шантажом. Ты не делаешь этого. И никогда не найдешь то, что нужно. Крестражи... Ха! Говорить о них теперь легко. Ты одолел его. Сколько раз? Я ведь знаю, Гарри, в прошлом году здесь творилась чертовщина. Я скромный зельевар, но... Гарри! Послушай, ты должен быть осторожен. Сам-Знаешь-Кто можешь вернуться. Крестражи — темная магия. Чародей раскалывает душу, помещает частичку в материальный объект. В предмет. Куда угодно, прячет. Думаю, Сам-Знаешь-Кто сделал это, Гарри.
Вместо ответа Гарри достал с полки дневник Риддла и отнес Слагхорну, который трезвел по мере того, как говорил.
— Вот он, — сказал Гарри. — Я получил его в прошлом году.
— От к-кого? — Слагхорн в ужасе смотрел на Гарри и вжался в стену спиной, лишь бы не прикасаться к дневнику.
— Неважно, человек не знал, что это, — ответил Гарри. — Он думал, это магический артефакт. Возможно, оружие. Он не знал, что там.
— Мало кто из живущих знает о крестражах, — ответил Слагхорн. — Я интересуюсь... интересовался разными аспектами магического знания. Иногда, Гарри, важно знать о вещах — ик! — просто чтобы не быть безоружным, когда столкнешься с ними.
— Еще одна ваша коллекция, — безразлично ответил Гарри и пошел ставить дневник на полку.
— Ты хранишь его?! — ужаснулся Слагхорн. — Гарри, нужно уничтожить это. Отнеси его директору! Дамблдор знает, что делать с такими вещами.
— Уж не сомневаюсь, — ответил Гарри. — У меня напряженные отношения с директором, мы с ним расходимся в некоторых основополагающих парадигмах.
— Основополагающих парадигмах... — повторил Слагхорн. Из-за алкоголя и выразительного суетливого взгляда он был похож на маленькую змейку, заворожено следящую за флейтистом. — Гарри, кто ты?
— Гарри Поттер, — он пожал плечами. — Пытаюсь спасти этот мир, как обычно. Не обращайте внимания, профессор, действую я в общих интересах. Можно сказать, о чужих интересах я забочусь больше, чем о собственных.
— Я знал, что с тобой все не так просто, — сказал Слагхорн.
— Мне нужно знать, сколько крестражей создал Волдеморт. Есть способ узнать это?
Слагхорн выпучил глаза.
— Сколько? Гарри, даже один крестраж требует убийства. Убийства!
— Волдеморт убил многих, — ответил Гарри.
Слагхорн тяжело вздохнул. Он несколько раз делал глубокий вдох, будто решаясь начать говорить, но тут же замолкал. Прошло не меньше минуты, прежде чем он взял себя в руки.
— Гарри, я должен попросить тебя об услуге, — сказал профессор зельеварения. В его взгляде больше не было хмеля. На Гарри смотрел целеустремленный, уверенный в себе человек.
— Если я смогу...
— Сможешь, не так уж тяжело воздерживаться от создания крестражей. В прошлом я ошибся, Гарри, и жалею об этом по сей день. По моей вине погиб человек. Один, но я каждый день вспоминаю ее. Она была бы жива, если бы он не решил провести эксперимент. Возможно, смертей было больше, но я не хочу думать о них. Теперь другой мальчик спрашивает у меня о крестражах. Гарри, поклянись, что никто не сделаешь его. Поклянись добрым именем матери. Я должен быть уверен, что не приложу руку к восхождению еще одного темного волшебника.
Гарри молча стоял перед профессором зельеварения. Хотелось открыть рот от изумления, он изо всех сил сдерживал себя.
— Ну же! — поторопил Слагхорн.
— Что? — растерялся Гарри. — Да, конечно. Профессор, я обещаю вам...
— Нет, Гарри, — Слагхорн зло рассмеялся. — Поклянись! Ты не сделаешь крестража. Ты никому больше не расскажешь о том, как сделать его. Поклянись.
— Клянусь, — тихо ответил Гарри. — Я никогда не хотел делать ничего подобного. Но я знаю, что Волдеморт сделал его. По меньшей мере, один. Хотя я думаю, он сделал больше крестражей. И мне нужно знать, профессор, сколько. Я должен убедиться, что зло, которое он принес, никогда не вернется. Понимаете?
Слагхорн опустил взгляд и покивал.
— Я много думал над этим, Гарри. И я поражен, как много общего у вас. Сам-Знаешь-Кто... для меня тогда он был мальчишкой Томом... его первым вопросом, когда он узнал о крестражах, был вопрос о количестве. И теперь ты. Вы похожи, Гарри. Меня успокаивает лишь то, что Шляпа распределила тебя на факультет, который ежегодно выпускает лучших целителей и магозоологов в мире. Вы не воины. И уж точно не тираны, которые угрожают всему обществу. Надеюсь, Шляпа не ошиблась. Что ж, он тогда назвал мне цифру, Гарри. Она снится мне в ночных кошмарах. Семь. Он назвал цифру «семь». Не знаю, успел ли он сделать их до своего поражения в доме твоих родителей. Поступок Лили... твоей матери, я хочу сказать... он перечеркнул много его планов.
Гарри вспомнил крик.
— Профессор...
— Да?
— Могло ли быть так, что...
— Да? Гарри, я слушаю!
— Я хочу сказать, могло ли быть так, что когда мама... Когда Лили Поттер умерла, он каким-то образом использовал это.
Слагхорн вскочил.
— Нет! — он ткнул в Гарри пальцем. — Нет, молодой человек! Ни один волшебник не сумел бы сделать подобного. Магия, которую она использовала... Нет магии древнее. Он ничего не сумел бы предпринять.
Гарри осторожно отступил в сторону, но Слагхорн так и замер с вытянутым пальцем.
— Профессор, я не хочу сказать, что он был настолько сильным волшебником. Но раз он был одержим... Он мог просто хотеть этого или думать об этом, когда умирал. Разве не могло все произойти случайно?
Слагхорн продолжал смотреть в пустоту — в место, где недавно стоял Гарри.
— Ты не помнишь ее. Свою маму. Иногда мне так жаль, что ты не помнишь. До слез. Знаешь, у меня ведь нет детей. Не сложилось. Она была моей любимой ученицей. Не только из-за таланта. Ей не было дела, кто я. Она подарила мне ту золотую рыбку...
— Профессор, я понимаю, что вы...
— Не перебивай, Гарри, — зло перебил Слагхорн. — Я знаю, что тебя волнует. Но ты должен понять, что на самом деле твоя мать сделала в ту ночь. Дамблдор считает, она просто не хотела, чтобы тебя убили. Наверняка, он думает, все вышло случайно. Разве ему может прийти в голову, что любовь — самое страшное оружие. Оно может превратить человека в самое счастливое существо на земле, а может навсегда уничтожить.
— Думаю, он в курсе, — пробормотал Гарри едва слышно.
— Она знала, что делает, Гарри. Она была лучшей ученицей. Ни зелья, ни заклинания, ни артефакты не могли спасти от Волдеморта. И она использовала самое могущественное проклятье, которое знала. Волдеморт использовал свою душу, чтобы продлить существование тела — глупая трата жизней. Лили отдала свою душу, чтобы защитить ребенка. Понимаешь? Предложила смерти себя. Ты ведь знаешь историю о Трех Братьях?
— Дары Смерти, — ответил Гарри.
— Да, Гарри, три Дара, которые она вручила волшебникам. Но это не единственное, что связывает смерть с нашим миром. Много сотен лет назад мы учились говорить с ней. Ты ведь знаешь напиток живой смерти, не так ли? Такие артефакты истории есть в каждом разделе магии. Но сейчас мы используем волшебные палочки, точно выверенные заклинания, мы знаем рецепты. Раньше мы не знали ничего. Магия была дикой. Вот почему нас боялись, Гарри. Ведьма могла желать исцелить животное, а получала... чудовищную смесь волка и человека. Волшебник мог пожелать восстановить город, но вместо этого насылал чуму. Мы были так молоды, Гарри. Как вид, как... раса! И тогда творились по-настоящему могущественные чары. Твоя мама знала о них. О, нет, она никогда не использовала их, не подумай о ней плохого. Но она знала — не могла не знать. Любой достаточно любопытный студент Хогвартса знает об этом. Сказки? Выдумки? Возможно, большая часть этих историй — чушь. Но Лили Поттер «повезло», Гарри, и в нужный момент она использовала то, что за тысячи лет до нее использовали десятки матерей, чтобы защитить ребенка от неизбежной гибели. Понимаешь? Дело не в том, как сильно она любила тебя, Гарри, хотя это подтвердит любой. Дело в другом — в ее знаниях и удивительном таланте. Она победила врага, которого никто из нас не решился бы вызвать на дуэль. Она сделала так, что ты выжил после смертельного проклятья. Твой отец был храбрым человеком, но гибель Волдеморта не его заслуга. Она принадлежит Лили — волшебнице, которая на несколько лет заменила мне дочь. Поэтому, Гарри, не думай, что она позволила бы ему использовать свою гибель. У нее был договор со смертью — древний, как само волшебство. Ее смерть — в обмен на твою жизнь.
Гарри отвернулся, прошел к столу и сел за него. Переубеждать Слагхорна было бессмысленно. Но его слова лишь сильнее убедили Гарри. Присутствие в его сознании Тома Риддла, боль в шраме, страх Дамблдора и уроки окклюменции — все сходилось. Часы уже уничтожили один крестраж. Если верить Слагхорну, оставалось шесть. Один был перед Гарри — лежал на письменном столе. Кусочек чужой души.
— Как уничтожить их, профессор? — спросил Гарри.
— Мало что может уничтожить крестраж, Гарри, — ответил Слагхорн. Он подошел ближе, но смотрел на дневник с большим опаснением. — Я бы сказал, есть всего несколько предметов, достаточно разрушительных, чтобы сотворить такое.
— Правильно ли я понял, профессор, что внутри находится душа?
— Да, если это действительно крестраж, в нем частица души Сам-Знаешь-Кого.
— Значит то, что разрушает душу, разрушит крестраж?
Слагхорн долго молчал.
— Теоретически — да. Но проклятий, которые разрушают душу... Гарри, зачем? Зачем тебе знать подобное? Отнеси крестраж Дамблдору!
— Я не говорю о проклятьях. И не отнесу его Дамблдору. Он занят поиском Гриндельвальда.
Слагхорн поморщился.
— Что? Его имя тоже нельзя произносить вслух? — Гарри начал злиться.
— Не могу сказать, что всецело одобряю поступок директора, — ответил Слагхорн.
— Какой из них?
— Его прямая задача — охранять Школу, заботиться о студентах. Вместо этого он ловит преступника, будто вступил в Аврорат. Гриндельвальд больше не его забота.
Гарри рассмеялся и окончательно убедил Слагхорна в своей невменяемости. Когда они разошлись, дело близилось к ночи.
***
В своей комнате Гарри забрал из чемодана несколько старых писем. Заканчивались чернила, свитки — нужно было пополнить запас. Глядя, как беззаботно спят второкурсники, он позавидовал им. Здорово — жить, ничего толком не зная. Потом, осознав, какую глупость сморозил, он отругал себя и быстро вышел из спальни. В гостиной сидело несколько студентов старшего курса, в том числе Седрик. Они готовились к контрольной по трансфигурации — у диванов и кресел уже отросли ножки, теперь дело дошло до подушек и пуфиков.
Гарри вылез из бочки. Рядом была кухня: домовики гремели посудой, убирая после ужина. Гарри подошел ближе и заглянул в щель от неплотно прикрытой двери. Эльфы в тряпье увлеченно бегали туда-сюда по кухне. Часть аппарировала, кое-кто колдовал над мисками.
Он вспомнил Добби — эльф все еще был у Малфоев. Они издевались над ним, обращались с ним отвратительно.
Или нет? В конце концов, многое изменилось. Разбирательство Министерства, вмешательство Гарри, встреча в Косом Переулке... Или подобные привычки у таких, как Малфои, в крови? Сириус ведь тоже не особенно жаловал Кричера. Да и Кричер... если подумать, куда больше ему нравилась старая «хозяйка».
Навстречу Гарри вышла знакомая фигурка — это была Винки. Он узнал ее по характерным ушам и встревоженному взгляду.
— Хотите перекусить? — спросила Винки. — Мы почти все убрали... хотя есть пудинг! Хотите пудинг?
Она очень воодушевилась собственной идеей и готова была ринуться с места за пудингом.
— Нет, благодарю. Скажи, тебе тут нравится?
Винки посмотрела на него с подозрением.
— Я про Хогвартс. Тебе здесь нравится? С тобой хорошо обращаются? У тебя все есть?
Винки посмотрела по сторонам выискивая угрозу.
— Вы опять за старое? — спросила она раздраженно. — Будете писать свои буквы? Не утруждайтесь. У Винки все есть. Винки счастлива. Винки работает, Винки приносит пользу.
— Тебе нравится приносить пользу? — спросил Гарри.
— Разве господину не нравится? — она ответила вопросом на вопрос.
Он замолчал и, побежденный логикой домового эльфа, пошел к Выручай-комнате. Мысли его сами собой вернулись к крестражам.
Семь. Даже если вычеркнуть два, остается пять. Пять крестражей, которые нужно отыскать, если он хочет убедиться, что Волдеморт не вернется в Англию. И нужно еще найти способ уничтожать их. Если ему хватит духу сделать это.
— Пять, пять, пять, — шептал он на пути к Выручай-комнате.
Дверь открылась. Он стоял перед огромным складом забытых вещей.