16. Пустые слова
Время утекало. Гарри чувствовал это, глядя на рассеянные лица студентов Хогвартса. Они бродили по коридорам, волшебный краситель близнецов делал их похожими, а выражение лица превращало в братьев и сестер. Никогда раньше, даже после смерти Седрика Диггори, Гарри не видел в студентах такого единодушия.
Задумчивость вызвала речь Дамблдора на день, следующий за днем побега Гриндельвальда. Дамблдор говорил об опасности. Просил быть наготове. Напоминал о непростых временах. И студенты, которые в другой раз могли не обратить внимание на тревоги старика, теперь всерьез забеспокоились. По тихой цепочке от одного к другому бродил рассказ о посещенной накануне Годриковой Впадине. О пожилой миссис Бэгшот, о старом доме Дамблдора, о временах, когда Гриндельвальд наводил ужас.
Гарри не нравилась их обреченность. Хотя они в кои-то веки были правы, их сосредоточенная серьезность напоминала ему о совершенном поступке. Он мог найти Дамблдора и предупредить. Мог в конце концов использовать палочку в роковой момент. Но вместо этого он отпустил безумца на свободу, и теперь магический мир будет много месяцев дрожать от каждого шороха. Даже если Гриндельвальд затаится и не будет высовываться.
Даже если — но Гриндельвальд не стал.
«Ежедневный пророк» написал небольшую заметку о возможном местонахождении беглеца. Якобы Гриндельвальда обнаружили на востоке. Далеко на континенте, в Монголии или в Китае — даже журналисты не утруждали себя уточнять настолько «маггловские» нюансы.
Гарри знал, что от него больше ничего не зависит. Он упустил возможность повлиять на события. Предполагал ли Дамблдор такой исход?
В хорошие дни Гарри верил, что не предполагал. Надеялся на лучшее в старом знакомом. Рассчитывал, что тот за годы заключения в тюрьме одумался и отказался от старых планов.
В плохие дни Гарри казалось, что Дамблдор выпустил Гриндельвальда специально, чтобы подстегнуть свою решимость. Когда мир вновь будет на пороге гибели, когда пострадают сотни человек, жизнь одного мальчишки перестанет быть значимой. Тогда неважно будет, жив Гарри или нет, директор найдет способ использовать Часы.
Дневник Тома Риддла оставался вещественным доказательством слабости Гарри. Он перестал писать Тому, но сама мысль о том, чтобы скормить чужую душу Часам, вызывала ужас. Даже когда боль вернулась и на несколько часов превратила его в овощ, он не передумал. Время все еще было — оно нагоняло Гарри, но оно все еще было.
— Да ты совсем хмурый, Гарри! — за завтраком к нему подсели близнецы.
— Что случилось? Боишься контрольной МакГонагалл? — спросил один из них.
— Просто неважный день, — ответил Гарри. Ему не хотелось разговаривать. Утром он проснулся от острой боли.
— Поешь шоколадку, — сказал один из близнецов. Гарри было все равно, кто.
— О чем ты? — спросил Гарри.
— Сладости! — возмутился другой близнец.
— Какие сладости?
Близнецы переглянулись.
— Ты открывал сверток? — спросили они хором.
— Сверток? — только тогда Гарри вспомнил, что на вокзале близнецы сунули ему в руку сверток. Тот так и остался в чемодане, не распакованный. О каких свертках может идти речь, когда вот-вот наступит конец света? По крайней мере, того света, где все они родились.
— Мне рассказывали, что хаффлпаффцам надо подумать, но ты, я погляжу, далеко продвинулся, — Фред — это точно был Фред — хлопнул его по левому плечу.
— Приятель, тебе точно нужна хорошая шоколадка, — Джордж тоже хлопнул Гарри по плечу. Теперь боль в руке компенсировала боль в других частях тела.
— Извините, ребята, мне некогда, — Гарри встал из-за стола в попытке увернуться от назойливого внимания.
— Гарри, мы уверены, тебя заинтересуют наши тестовые образцы!
— Хотя бы попробуй, Гарри!
Они кричали ему в спину, а он все ускорял шаг, спасаясь от назойливого внимания. Нужно было сделать что-то. Хоть что-то. Разрушить дорогу, которую выложил для него Дамблдор. Все снова сходилось на директоре, как в прошлый раз, когда Гарри использовал Часы. Дело снова было в том, что Дамблдор знал «как лучше». На пятом курсе его план закончился смещением с должности и чередой побед Пожирателей Смерти. На сей раз все могло пойти еще хуже.
При этом — Гарри уже не сомневался — Дамблдор был уверен, что действует во благо. Речь не шла о старческом маразме или желании самоутвердиться, он не зря окончил факультет храбрецов. Сложности и опасность не пугали его. Даже если эти сложности и опасность вовлекали в водоворот людей, которые понятия не имели, в чем участвуют.
Если бы Лили и Джеймс Поттер знали наверняка, с чем столкнулись, были в курсе всех подробностей, неужели и тогда они обратились бы к предателю Питеру? Остались бы в Англии? Если бы они знали, что Дамблдор отчаялся, почти утратил надежду на победу? Ведь именно так и было много лет назад, когда имя Волдеморта боялись произносить все волшебники в стране.
— Крестражи, крестражи, — бормотал Гарри, сидя в Выручай-комнате. Он проводил там больше времени, чем раньше. Почти все, за исключением того, что приходилось тратить на имитацию учебы, сон и еду.
Если поведение Гарри и казалось странным, Дамблдор ничего не предпринимал. От Гермионы Гарри узнал, что Министерство несколько раз в неделю вызывало его для срочных допросов. Аврорат был занят поисками Гриндельвальда и надеялся на содействие. Гарри только хмыкнул в ответ на ее слова и пошел искать дальше.
В его распоряжении больше не было закрытой секции — вместе с Мантией исчезла возможность незаметно таскать запретные тома. Теперь Гарри шерстил старые подшивки «Пророка», потрепанные словари и энциклопедии. Слова «крестраж» согласно всем этим источникам не существовало в принципе.
Прошло больше двух недель непрерывной работы, прежде чем у себя над плечом Гарри услышал:
— Даже если вы прочтете абзац в двадцатый раз, там не появится ничего нового, Поттер.
Гарри облегченно вздохнул — это был голос Снейпа. Всего за месяц Гарри полностью пересмотрел свое отношение к профессору по Защите. В отличие от Гриндельвальда тот не провел всю жизнь в тюрьме, его не разыскивали за давние преступления все специальные службы мира, и никто никогда не исключал его из школы за опасные эксперименты. Все эти факты о Гриндельвальде делали Снейпа куда более безопасным гостем Выручай-комнаты. Гарри подумал, даже если Снейп был Пожирателем Смерти из идейных соображений, это все равно не могло сравниться с тем, что расписывал о давних делах Гриндельвальда «Пророк».
— У меня нет времени, профессор, — ответил Гарри. — Пытаюсь разобраться, что такое «крестраж», вы разве не видите?
— Вижу, что ты не сдвинулся с места, — сказал Снейп. — Еще вижу, как ты корчишь рожицы на занятиях и надеюсь, дело не в твоем дурном характере, а в боли, которая вернулась.
— Я ведь никого не убил, — сказал Гарри.
Надолго в комнате повисла тишина. Вряд ли Снейп знал подробности работы Часов. Не в духе Дамблдора было рассказывать подробности.
— Чем быстрее я пойму, что такое «крестраж», тем выше вероятность, что все останутся живы, профессор, поэтому не мешайте мне, пожалуйста. Эссе про боггартов я уже сдал, оно у вас на столе.
— Читал его, — ответил Снейп. — Вы списали его у Грейнджер.
— Нет, профессор, мы писали его вместе с Грейнджер, обмениваясь опытом в полном соответствии с духом Школы. Нам помогала Сьюзен, это должно быть заметно по тому, что на сей раз мы разбили эссе на подглавы. Теперь, если позволите, я продолжу читать.
— Поттер, — Снейп схватил Гарри за плечо и развернул к себе. — Вы в тупике. Вы знаете это. Вам нужна помощь.
— Мне нужна была помощь первого сентября, профессор, — ответил Гарри. — Вместо этого вы отвели меня к директору, и теперь, как вам должно быть известно, на свободе разгуливает Гриндельвальд.
Снейп осмотрелся, внимательно проверяя углы. Будто Гриндельвальд мог выскочить из-за табуретки.
— Его давно здесь нет, — сказал Гарри, показательно возвращаясь к чтению. — Две недели назад он ушел из Школы.
— Две недели? — Снейпу эту информацию явно никто не сказал. — Как он ушел?
— Мантия-невидимка, профессор. Он украл ее у меня. И сбежал.
— Украл?! — Снейп снова кинулся к письменному столу. — Хотите, чтобы я поверил в это Поттер?
— Можете прочесть мои мысли — как будет удобно. Но только потом восстановите их, пожалуйста, я и так уже отбился от графика.
— Он украл вашу мантию? — переспросил Снейп.
— Да, но сначала угрожал мне с помощью моей палочки.
— И тем не менее — вы живы, — сказал Снейп.
— Да, в этом все дело. Пока я жив — он жив тоже. Все вы живы, пока жив я, понимаете? Что произойдет после этого — неизвестно. Насколько я успел понять, от меня останутся новые Песочные Часы. Или песок, а его потом можно будет насыпать в новые Часы — я не знаю. В любом случае, магию можно будет использовать заново. И он использует ее, не сомневайтесь.
— Кто? Гриндельвальд?
— Гриндельвальд? — Гарри засмеялся. — Знаете, я об этом даже не подумал. Но похоже, Гриндельвальд не хочет использовать часы — я ведь жив. У нас в Школе только один человек вечно исправляет ошибки, разве нет?
— Директор?
Гарри кивнул, не отрываясь от книги.
— Если хотите помочь — найдите сведения о крестражах, хоть какие-то. Любую информацию. Гриндельвальд сказал, это может спасти мне жизнь.
— Он покинул Англию? — уточнил Снейп.
— Откуда я знаю? — Гарри пожал плечами. — Может быть, покинул. На его месте я бы точно покинул. Крестражи, хорошо? Слагхорн может знать о них, но он не говорит со мной напрямую, я ведь второкурсник.
— Поттер, вы опять за старое. Будете строить из себя Темного Лорда?
— Я пережил уже двух, профессор, так что у нас с вами, как говорится, «один — ноль». Не думайте, что мне не страшно или что я уверен, что вы сделаете то, что я прошу вас сделать. На самом деле, я почти уверен, что вы пойдете к Дамблдору. Или дождетесь его, ведь он, наверное, опять не в Школе? Но может быть вы решите, что слепо идти за ним дальше — глупо, как решил я еще совсем недавно. С тех пор произошло много плохих и хороших вещей, но я все равно уверен, что поступил правильно. Даже несмотря на то, что пришлось сделать. Барти Крауч все равно умер бы. Почему-то мне кажется, Аластор Муди — тоже. В войне, которая должна была начаться, едва ли мог выжить один из самых старых авроров. Мне жаль, что так вышло, профессор, но у меня нет времени. И это не красивые слова, я чувствую боль каждую секунду. Еще немного, и время закончится. Тогда я уже ничего не смогу изменить. Вместо меня все изменит Альбус Дамблдор. Думаю, он начнет гораздо дальше. Моей фантазии хватило только на то, чтобы вернуться в день получения письма из Хогвартса. Может быть, вы видели это в моей памяти? Лучший день в моей жизни. Так говорят многие, кто попал сюда. Наверное, Волдеморт тоже говорил так. Но Альбус Дамблдор пойдет дальше. Насколько далеко он замахнется, как вы считаете? Решит ли он лично говорить с Мерлином? И где гарантия, что он позволит вам родиться? Вы ведь не самый добрый человек на свете? Думаю, нет. Как считаете, насколько изменится ваша жизнь? Что он исправит, чтобы вы не примкнули к Пожирателям Смерти? Чью жизнь еще изменит?
Все время Гарри смотрел в открытую книгу — это был томик Батильды, зачитанный до дыр. Она писала увлеченно, но ничего запрещенного в ее главах не было. Никаких сведений, способных направить молодого студента на путь зла. Гарри надеялся увидеть хотя бы намеки. Разгадать, как Волдеморт получил сведения и повторить его путь, чтобы разорвать еще один порочный круг.
— Почему вы думаете, Поттер, что он использует Часы? — спросил Снейп.
— Вы бы использовали? Если бы у вас была возможность, вы бы повернули их? — спросил Гарри.
Снейп долго молчал, размышляя.
— Нет, я бы не смог. Я умнее, Поттер.
— Целеустремленнее, — поправил Гарри. — Вы путаете похожие понятия. Меня научила одна старая волшебница. Вы целеустремленнее Дамблдора. Зато он куда храбрее вас. Согласитесь, директор храбрее любого гриффиндорца. Фред с Джорджем ему в подметки не годятся. Неужели вы думаете, он не рискнет? Имея столько ошибок за плечами. Столько вещей, о которых он сожалеет. К тому же, профессор, — Гарри протянул свою руку — ту, что горела огнем с утра, — посмотрите, разве он помог мне? Вызвал темного волшебника из тюрьмы, натравил на меня, а теперь прячется в Министерстве. Разве это похоже на помощь? Он ведь все уже знает. И он не показал меня невыразимцам, даже не заикнулся им о Часах. Человек, который хочет помочь, не будет скрывать все от своих союзников. Вы ведь его союзник?
— У меня есть определенные обязательства, — ответил Снейп. Впервые за долгие месяцы он говорил с Гарри без предубеждения и злости. — Вы говорите мудрые вещи, хотя я не уверен, что вы понимаете их до конца, Поттер.
— Я понимаю, профессор, что не имею права тратить свое время на глупости, притворяться, что впервые хожу на занятия, сидеть в общежитии и притворяться сверстником людям, которые младше меня на пять лет. Может звучит смешно, но будь в моей компании старшекурсники, толку стало бы больше. По крайней мере, я сдал бы экзамен и ушел отсюда в положенный срок. Дамблдор утверждает, Часы ничего не должны понять. Был один эпизод, с Луной Лавгуд, но он ни разу больше не повторялся. Я рассказывал вам. Время сделало петлю. Возможно, Гриндельвальд уже был в Школе в это время. Я думаю, он как-то замешан в этом. Проверял действие Часов или мою выносливость — я не знаю. Но нет никаких причин, чтобы я не мог заниматься более важными вещами, чем притворство. Ведь я скрываюсь здесь, не высыпаюсь, мало ем — если верить Дамблдору, все это плохо сказывается на моем здоровье. Но он ничего не делает.
— Выручай-комната — особое место, Поттер, — ответил Снейп. — Возможно, директор рад, что вы проводите здесь много времени. Реальность тут... переменчива. Комната находится в особом месте. Или в особом времени. Возможно, вы зря строите из него злодея.
— Он. Не. Злодей. — отчеканил Гарри. — Он хороший человек, но плохие поступки совершают разные люди. Он спас многих волшебников. Без него кто знает, где я родился бы. Родился бы я вообще? Но сейчас он не прав. Как не был прав, когда я учился на пятом курсе. И я не буду с этим мириться. Вместо того, чтобы открыто объяснить тем, кто идет за ним, что происходит, он плетет заговор. Вы знаете, что он собирается делать? Он рассказал вам?
Снейп промолчал. Гарри не понял по его лицу, знает ли он хоть что-то о планах Дамблдора. Небольшие успехи в окклюменции не помогли ему ни на йоту продвинуться в легилименции. Чужие лица — лица взрослых — все еще были для него загадкой. Читать как книгу он мог только лица второкурсников. Даже Луна порой удивляла.
— Кое-что я знаю, Поттер, — Снейп нарушил молчание, выдержав долгую паузу. — Я поклялся хранить тайну. Клятву, которую я дал, нарушить невозможно. Но я могу рассказать о другом, не нарушая клятвы. Можете быть уверены, я не лгу вам. Считайте, что вы меня убедили. Поговорите со Слагхорном. Он любит болтать. Вам это на руку. Раз он выдал вам те крохи, что у вас есть, он выдаст и остальное. Слагхорн любит ломать комедию, но это один из его немногих недостатков. Он честен и предан — мало кто с факультета Слизерин может похвастаться этим. С нашей точки зрения, честность и слепая лояльность — скорее недостаток. Слагхорн хорошо знал вашу мать, Поттер. Поговорите с ним о Лили. Если понадобится, расскажите ему правду. Он — не человек Дамблдора. В первую очередь, он — преподаватель Хогвартса.
— Спасибо, — ответил Гарри. — Знаете что, я подумал... На днях близнецы напомнили мне о важной вещи.
— Фред и Джордж Уизли могут напомнить только об одной важной вещи, Поттер — о необходимости дисциплины.
— Они напомнили мне про то, что жизнь продолжается, даже если кажется, что она закончилась. Пафосно звучит, да? Они подарили мне пакет пробной продукции, эксклюзивно, как главному инвестору своего предприятия.
— Невероятно полезная информация, Поттер, ума не приложу, что с ней делать.
— Хочу вложить деньги, — ответил Гарри.
— Поттер, в ваше хранилище я больше не пойду. Случай с Нарциссой был исключительным. Ничья жизнь больше не находится под угрозой.
— Спасибо, профессор, всегда знал, что вы меня цените, — поддел Гарри, но его слова никак не отразились на выражении лица Снейпа. — Не хочу связываться с мистером Малфоем в том, что касается денег, да и из мадам Боунс советчик так себе.
— Хотите избавиться от денег? Отдайте их больнице. Благородно и в духе вашего факультета.
— Нет, профессор, хочу быть уверен, что деньги останутся при мне, если я смогу выжить.
— Строите большие планы, Поттер?
— Маленькие, профессор, — парировал Гарри. — Выжить.
— Своими деньгами вы сможете распоряжаться после совершеннолетия, — напомнил Снейп. — До тех пор вам потребуется согласие опекуна.
— Мадам Боунс?
— Дамблдор не позволит Министерству залезть в хранилище, — Снейп поморщился. — Полагаю, сейчас ваши опекуны — тетя и дядя.
— Прекрасно, — Гарри широко улыбнулся. — Значит, я куплю дом.
***
«Дорогой Гарри,
Надеюсь, я не слишком огорчил тебя своим отсутствием, и ты не решил, что я отказался от идеи встретиться с тобой. К сожалению, именно в день годовщины обстоятельства оказались слишком сложными, в интересах твоей безопасности я не смог прийти.
Все равно мне хотелось бы увидеть тебя. Особенно сейчас, когда Министерство ищет сбежавшего преступника. Важно знать, что у тебя есть друзья.
Напиши мне, хочешь ли ты встретиться? Сириус говорит, на Рождество он обязательно возьмет тебя в свой дом — показать «родовое гнездышко». Если ты не возражаешь, я зайду на чай.
С уважением, Ремус Люпин
твой друг»
Гарри перечитывал письмо. Раз, другой, третий. Снова и снова. Он забыл о профессоре Люпине. Просто выбросил из головы за ворохом событий. Не заметил, что тот не пришел.
В неосуществленном прошлом Люпин был преподавателем по Защите. Хотя бы несколько месяцев у него была крыша над головой. Источник дохода. Гарри невольно лишил его этой радости.
Если план удастся, Гарри выживет, история не поменяется снова, Ремус Люпин останется изгоем. Будет жить в захолустье, скитаясь. Быть может, напишет мемуары. Чем еще заняться волшебнику с его талантами и проклятьем?
«Дорогая тетя Петунья, мой учебный год проходит хорошо. Думаю, на этот раз я лучше сдам экзамены. У нас появились новые предметы. Недавно преподаватели отвели меня и моих друзей к дому, где погибли мама и папа. Я попросил их, и они согласились. Надеюсь, когда-нибудь у меня будет свой дом.
Я пишу вам не просто так. Оказывается, мама с папой оставили мне небольшое наследство. Я не могу им распоряжаться, потому что я несовершеннолетний. По закону им можете распоряжаться вы. Хотя до выпуска еще далеко, я подумал, что хочу, чтобы у меня был дом. Но это не возможно без вашего согласия.
Денег не очень много. Хватит на небольшой дом в пригороде недалеко от места, где я учусь. Будет тихо, я надеюсь разбить сад. Здесь нас учат выращивать разные растения. Если вы согласитесь, я напишу в банк и попрошу их все устроить. Вам по почте пришлют бумаги, вы прочтете их. До моего совершеннолетия дом будет вашим, но я думаю, раз у вас появился такой большой дом, вам не нужен еще один. Чтобы дом не стоял пустым и его не заняли бандиты, я попрошу друга мамы с папой пожить там. Он — хороший человек и хорошо знал их. Если хотите, я вас познакомлю, уверен, он вам понравится.
Не стал бы вас беспокоить, тетя Петунья, если бы мог все сделать сам. Надеюсь следующим летом заглянуть к вам в гости, если мне разрешат.
С любовью, ваш племянник, Гарри»
Он пробежал взглядом по строчкам еще раз: «Подпишите бумаги, и мы гарантированно не увидимся до лета. Вам ничего не придется делать, даже заходить в дом. Больше я вас не потревожу».
Хедвиг отнесла пару писем мадам Боунс. Одно для Амелии, другое — для тети. Чтобы лишний раз не напоминать родственникам Гарри о существовании совиной почты. Потом Хедвиг пришлось летать к Сириусу, но дольше всех она искала Ремуса.
Ответ от него пришел на обратной стороне письма Гарри:
«Дорогой Гарри, такой щедрый подарок я не принял бы, даже если бы мы были знакомы годы».
Гарри тяжело вздохнул. Некоторые легко поддавались на уговоры, на других приходилось изводить литры чернил.