9. Представь нас вместе
Вместо еще одной ночи без сна в Выручай-комнате, Гарри отправился в спальню, хорошенько взбил подушку и улегся на нее, стараясь выгнать из головы воспоминания о боли, разговорах со Снейпом и знакомстве с Гриндельвальдом. Это было еще одним бунтом, смысл которого понимал только сам Гарри. Он с удовольствием смотрел, как Невилл заботливо ставит рядом с кроватью метлу, как Эрни пролистывает перед сном учебник трансфигурации, а Джастин вытягивает из-под подушки конфеты по одной, надеясь, что никто не увидит.
— Я тут подумал, — беззаботно начал Гарри, привлекая внимание присутствующих нарочито громким тоном. Джастин чуть не подпрыгнул, конфетка упала на пол и закатилась под кровать Невилла, но тот не заметил этого.
— Ты не спишь? — спросил Эрни, откладывая учебник.
— Нет, столько сегодня произошло, — ответил Гарри.
— Понимаю, одна трансфигурация чего стоит, — отозвался Эрни.
Гарри кивнул. Трансфигурация уже не казалась ему мелочью. После разговора с Гриндельвальдом он обрел странное спокойствие. То, что раньше раздражало его, теперь вызывало сочувствие или совсем никак не влияло на его настроение. Для Эрни трансфигурация была поистине непростым испытанием, он был второкурсником с факультета Хаффлпафф, и ожидать от него других проблем было бы... неправильно. Так и должна проходить жизнь студентов Хогвартса и других школ — проблемы с учебой, друзья, первая любовь. Студенты не должны делать вид, что спасают мир, это неправильно. Привлекает кучу внимания и почти не дает результата. Разве что, сбив локти в кровь, лишившись надежды на спасение, потеряв друга, ты оказываешься в центре очередного скандала. Вряд ли это похоже на хороший результат. И Гарри ответил просто:
— Первое время у меня тоже не получалось.
— Поможешь? — попросил Эрни. Хаффлпаффцы говорили это без тени смущения. Они были уверены, что совместная жизнь в общежитиях и обучение в стенах древнего замка нужны именно для того, чтобы студенты могли помогать друг другу. Иначе зачем? Можно было попросить родителей изучить новые чары, а потом сдать экзамен в Министерстве.
— Конечно, только вряд ли сразу начнет получаться, так что понадобится пара недель, может быть, даже больше, — ответил Гарри.
— Ух ты, спасибо! — обрадовался Эрни. Ему по-настоящему не так давно исполнилось двенадцать лет.
— Не за что, о чем разговор, — сказал Гарри. — Но я вот о чем подумал, — теперь, после этой небольшой сценки, все в спальне было приковано к нему. — Знаете, что будет здорово завтра сделать?
— Если ты хочешь предложить что-то, нарушающее... — начал Невилл.
— Нет-нет, ничего такого, — Гарри широко улыбался. — Наоборот, думаю, это в духе Школы. Только нужно будет, чтобы вы помогли, ладно?
— Конечно, Гарри! — ответил Эрни. Возможно, в этот момент он согласился бы подложить бомбу-вонючку Снейпу, но на это Гарри и рассчитывал.
Он коротко описал свой план, опасно скользя между разжевыванием, которое второкурсники ненавидели из-за уроков Бинса, и пока еще непонятными терминами. Чем дольше он говорил, тем ярче горели их глаза. Да, именно это было «в духе Школы», с точки зрения любого хаффлпаффца.
***
Утром они как обычно пошли в Большой зал завтракать. Гарри гордился своими соседями, ни один не посмотрел на другого, поэтому их выходка привлекла больше внимания. Эффект неожиданности сработал на все сто. В зале повисла оглушительная тишина.
Гарри сидел напротив Гермионы как ни в чем не бывало. Он часто сидел так раньше, до того, как сработали Часы, и все выглядело естественно. Все, кроме ее изумленного взгляда. Рядом с Гарри, который уже наложил себе каши и теперь тянулся за соком, плюхнулись близнецы.
— Намечается что-то интересное? — спросил Фред.
— Конечно, — ответил Гарри и подмигнул ему.
Фред посмотрел на Джорджа, Джордж посмотрел на Гермиону, а Гермиона... Гермиона вдруг стала улыбаться. Сначала едва заметно, потом все больше, больше...
Гарри обернулся. Три факультетских стола были за его спиной — там царил хаос. Невилл занял место за столом Рэйвенкло и невозмутимо жевал овсянку. По его лицу было хорошо видно, что эта авантюра для него вроде подвига, но еще было видно, что он гордится собой. Как будто только что одолел чудовище на манер героя из сказок.
Даже за столом Слизерина собрались любопытные. Их спины так плотно сомкнулись, что разглядеть причину ажиотажа было невозможно, но Гарри понял по пустующему месту за столом Рэйвенкло, что дело в Луне. Несмотря на эффект Часов, Луна была в Хогвартсе впервые, и ее независимый характер столкнулся с незнанием. Она решила, что любой может сесть куда захочет.
— Эй, что там такое?
— Видели? Видели?!
— Так разве можно было?
— Все сговорились?
— Это новое школьное правило?
Гарри смотрел на стол Хаффлпаффа. Подопечные профессора Спраут обладали удивительным качеством — они знали подопечных остальных факультетов. Стол был почти пуст. Сидеть за ним остались немногие, в основном те, кто сам привел товарища с другого факультета на освободившееся место.
— Что тут происходит? — к Гермионе и Гарри подошел Рон.
«Совсем как раньше», — подумал Гарри.
— Похоже на революцию, — ответил Джордж и подмигнул Гарри.
За столом слизеринцев раздались крики. Гарри и много гриффиндорцев тут же подскочили. Факультету МакГонагалл было безразлично, кто и по какой причине кричит, важно было успеть на помощь. Они побежали к другой стороне Зала, но были дальше остальных, поэтому едва могли разглядеть, что творится через головы других студентов.
— Там Луна! — крикнул Невилл. Он забрался за стол рэйвенкловцев и оттуда следил за событиями.
Гарри представил себе, что слизеринцы могут сделать с первокурсницей. Кто-нибудь вроде Крэбба запросто ударит ее, а старшекурсники запросто используют проклятье из тех, что причиняют боль. Мало ли до чего дойдет их фантазия. Нужно было помешать им.
«Стой!»
Гарри увидел, как рассыпается на кусочки Большой зал. Перед ним поплыли обрывки воспоминаний о последних днях. Он попытался удержаться на ногах, но стал заваливаться. Чьи-то руки подхватили его — Гарри не мог понять, чьи.
«Так и будешь геройствовать? Яблочко от яблоньки...»
Большой зал вернулся так же быстро, как исчез. Мозаика собралась моментально. Рядом с Гарри стоял обеспокоенный Седрик.
— Нормально? Живой? — коротко спросил он.
— Да, да, спасибо, все уже хорошо, надо понять, что там происходит, — ответил Гарри. Ему не понравился голос, ни его тон, ни то, что было сказано. Он догадывался, кому может принадлежать этот голос. Раньше он уже слышал его. В прошлом, которое было навсегда стерто Часами.
Или не стерто, а вытеснено. До тех пор, пока Гарри жив.
Голова снова начала болеть. Он понял, что не сможет пробраться через толпу, даже если очень захочет. Здесь поможет разве что мощное боевое проклятье, но делать подобное в Большом зале за завтраком? Тогда Снейп за ручку отведет его в Азкабан.
— Гарри? — к нему пробралась Гермиона. Толпа, собравшаяся вокруг стола Слизеринцев, постепенно начала расходиться.
Гермиона помогла ему подойти ближе. Гарри заметил, что Крэбб и Гойл старательно разглядывают тарелки. Они сидели напротив Драко, как обычно.
— Ну чего еще?! — Драко обернулся к Гарри так резко, что на секунду стал похож на отца. Вернее на то воспоминание о нем, которое осталось только у Гарри. Больше не будет воскрешения Темного Лорда, не будет собрания Пожирателей Смерти на кладбище. Он все предотвратил.
«Спасибо за идею».
— Извини, я думал, это... не ты, — Драко отвернулся к тарелке.
— Гарри, — Гермиона толкала Гарри за плечи. — Гарри, ты слышишь меня?
— Слышу, да, конечно, — комната снова начала разваливаться.
«Тебе нельзя здесь находиться»
— Тебя не спросили, — Гарри зло уставился на фигуру позади Крэбба и Гойла. Человек был одет в черное. В воспоминаниях Гарри он всегда был одет в черное. Он ведь был «темным» волшебником.
— Гарри? — Гермиона смотрела обеспокоенно.
— Что с ним? — Драко встал рядом с ней. Их глаза, взгляды, зрачки превращались в причудливый узор.
— Ему нужен отдых, — Гарри услышал тихий голос Луны.
«Значит, с ней все в порядке», — подумал он с облегчением.
И заснул.
***
Открыв глаза, Гарри понял, что не проснулся. Вокруг него было продолжение сна: комната мерцала, меняла форму, становилась то кладбищем, то платформой вокзала, то кабинетом директора.
— Надо поговорить.
Том выглядел студентом Хогвартса. Гарри запомнил его воспоминание из дневника.
— Ты проиграл, — во сне Гарри хватило сил улыбнуться, хотя губы не слушались, будто он увяз в кошмаре, где время едва движется.
— Нет, — Том не стал тратить силы на улыбку, он покачал головой. — Ты понятия не имеешь, на что я способен. Но мы здесь будем говорить о другом.
— Мне не о чем говорить с тобой. Ты убил моих родителей. Ты убил Седрика. Из-за тебя погибло столько хороших людей, что не хватит времени назвать их имена...
— Именно, — на сей раз Том кивнул. Его голова двигалась будто отдельно от тела. — Времени не хватит. Ты хочешь спасти мир. Я тоже. У нас разные точки зрения. Но мы хотим спасти. Не так ли?
— Ты... как ты... да как только...
— Отбросив громкие слова, ответь, ты хочешь спасти тех, кто тебе дорог? — Том поморщился, по его телу прошла рябь.
— Да, — слово эхом ударило в уши Гарри.
— Я хочу выжить, — голос Тома исказило многократное отражение. — Хочу найти средство от смерти. Хочу дать волшебникам шанс выйти из тени. У меня много планов. На них нужно... время. Он отбирает его.
— Он? Кто «он»? Мерлин?
Том долго смеялся. Стекло впивалось Гарри в уши, он прижал ладони к голове и почувствовал теплую липкую жидкость. Ему страшно стало открывать глаза.
— У Дамблдора есть секрет. Много секретов. Он сожрет твое время. Опасайся его. Если хочешь выжить, придется сотрудничать.
— Ну уж нет, — Гарри мстительно улыбнулся. — Дамблдор сказал, Часы жрут твою душу. Так тебе и нужно.
— У меня много, — голос Тома на секунду пропал, Гарри услышал скрежет помех, будто говорил через плохо настроенный телефон. — Много... попыток. Одна душа ничего не стоит. Дамблдору нельзя верить. Никому нельзя верить.
— Тебя я буду слушать в последнюю очередь!
— До сих пор ты слушал других. Чем это обернулось? Часы стерли... — голос Тома опять пропал. — Часы дают возможность... — Том открывал рот, но Гарри не слышал ни звука. Том зло посмотрел по сторонам. — У тебя есть дневник. Есть Комната. Найди меня. Я — твой единственный шанс выжить.
— Я лучше умру, — говорить это было почти приятно.
— Ты умрешь, — согласился Том. — Но ты использовал Часы не для того, чтобы выжить. Их еще можно спасти. Время еще есть, но оно ускользает. Чем больше ты... — заметив, что звук снова исчез, Том в ярости согнулся, будто ему стало больно.
— Гарри, — на секунду Гарри увидел перед собой лицо Волдеморта. Ужасное, отвратительное подобие человеческого лица, созданное темной магией, которую воплотил на кладбище Хвост. — Ты должен выжить.
Хватая ртом обжигающе ледяной воздух, Гарри сел в кровати. Он снова был под присмотром мадам Помфри. Рядом с его кроватью стояли Драко и Гермиона. Они старались не смотреть друг на друга. Возле двери тихо говорили Седрик и профессор Стебль. Ее вид был крайне обеспокоенным.
— Долго я провалялся? — спросил Гарри, нарочно не обращаясь ни к Драко, ни к Гермионе, чтобы ни у кого из них не было повода чувствовать себя обделенным.
— Почти час, — ответила Гермиона.
— Мы не знали, что делать, — добавил Драко. — Седрик попробовал наложить на тебя чары пробуждения. Потом позвали мадам Помфри.
— Ты кричал, — сказала Гермиона.
— Неразборчиво, — продолжил Драко.
— Ладно, — Гарри посмотрел на Седрика и профессор Стебль — они продолжали разговаривать. — Как дела у остальных?
— Близнецы устроили переполох, — Гермиона улыбнулась. — Продают краситель, который меняет цвет формы. Вместо цветов факультета — радуга. Профессор МакГонагалл, наверняка, запретит его, но пока забавно.
— Ясно, — Гарри кивнул. Голова раскалывалась, он едва мог думать.
— Гарри? — Драко не стал задавать глупых вопросов. Для второкурсника он поступил очень мудро. Просто окликнул по имени. В этом вопросе могло быть все что угодно, но Гарри знал, что это своего рода проверка.
— Я напишу, — ответил Гарри. У них были заколдованные снитчи.
— Гарри! — Седрик, наконец, заметил, что Гарри очнулся. — Как чувствуешь себя?
— Живым, — мрачно ответил Гарри.
— Уже неплохо!
Седрик старался быть жизнерадостным, помог Гарри добраться до гостиной факультета, передал «с рук на руки» Невиллу и Эрни, но в его тоне и взгляде мелькало нечто почти безнадежное. Будто профессор Стебль сказала Седрику, что Гарри смертельно болен. Мог ли Дамблдор пустить подобный слух?
О, да, он мог. Человек, который по первой прихоти вытаскивает темного волшебника из персональной тюрьмы, способен на что угодно. Возможно, он действует из лучших побуждений. Разве директор действовал иначе? Когда-либо? Хоть раз?
«Гарри», — он услышал шепот пары разноцветных глаз.
Нужно было улизнуть из-под опеки соседей. Он осторожно добрался до Мантии, спрятал ее в карман и объявил, что ему срочно нужно в туалет. Потом тихо прокрался через гостиную и вышел в коридоры. Нужно было подумать. Освободиться от голосов. Хотя бы от тех, что принадлежали живым, реальным людям.
Выручай-комната встретила его знакомой пылью на пустынных полках. Когда дверь за Гарри закрылась, голоса смолкли. Замолчали воспоминания о Гриндельвальде, шепот Тома Риддла, даже мысли самого Гарри здесь звучали приглушеннее, не мешали разглядывать стол, стул и полку для книг.
Хогвартс был магическим артефактом — одним из самых масштабных и могущественных. Его создали много веков назад четыре величайших волшебника. По всей видимости, основной их задачей была защита учеников. Ведьм и волшебников никогда не любили. В некоторых культурах, как Гарри знал из учебников магглов, порой приходили к власти туманные личности, но даже если среди них были настоящие волшебники, это были исключения. Правило заключалось в другом — на все потустороннее магглы смотрели с опаской. Хогвартс защищал тех, кто находился внутри. Возможно, похожим образом «работали» другие магические школы, но у Гарри не было особого выбора. Он был студентом Хогвартса. И Школа, однажды приняв его в свои стены, теперь занималась защитой.
Безусловно, директор был здесь значимой фигурой. Он мог многое изучить за время работы и учебы в ее стенах. Но Хогвартс был куда значительнее Дамблдора. Значительнее любого из директоров до него. Хотя бы из-за того, что понадобилась сила, по меньшей мере, четырех могущественных волшебников, чтобы создать Школу.
Нет, Дамблдор не всесилен — это иллюзия. Дамблдор скован многочисленными обещаниями другим волшебникам, его сдерживают традиции, старые чары Хогвартса. В конце концов, он так и не смог сам отыскать комнату с василиском.
— Он ведь мог и не пытаться, — пробормотал Гарри.
Но мысль ушла. Нет, будь Дамблдор злодеем, история пошла бы иначе. Прежде всего, Дамблдор не позволил бы Тому Риддлу зайти так далеко.
Дамблдор верен принципам — они одновременно помогают ему бороться со злом и делают уязвимым.
— Все это неважно. Главное — здесь он не может добраться до меня.
Возможно, много лет назад Том Риддл точно так же скрывался от глаз директора. Гарри было все равно. Он хотел хоть ненадолго избавиться от шума. Почувствовать что-то кроме боли. Ему казалось, если он выйдет за дверь, мир рухнет.
«Ты не можешь сдаться», — фигура молодого Тома вышла из стены и скользнула в противоположную. Гарри едва успел уловить движение взглядом.
— Я схожу с ума, — пробормотал он.
«Ты давно сошел с ума», — Том прошел Гарри насквозь и исчез позади него. Он был похож на призрак. На расшалившегося Пивза. На полтергейста.
— Я не позволю тебе вернуться.
— Если ты умрешь, ты не сможешь помешать мне, Гарри.
— Я уже помешал. Дневник не попадет к Джинни. Барти не поможет тебе. Хвоста допрашивают в Министерстве.
— Если тебе так хочется, — Том устало вздохнул. — Барти Крауч был всего лишь одним из сторонников, не самым преданным, не самым талантливым. Дневник может попасть к любой другой девочке, к любому другому мальчику. Хвост не знал ничего важного. Ты «никогда» не победишь, Гарри.
— Нет, способ должен быть, и я найду его.
— Конечно, — Том рассмеялся. — Конечно, найдешь. Способ есть. Вряд ли он понравится тебе, но что поделать, иногда приходится... запачкать руки. Все это сейчас неважно. Важно другое — время. Ты чувствуешь его?
Гарри хотел ответить «нет», но проследил за взглядом Тома — тот разглядывал стены, сквозь которые путешествовал недавно. Выручай-комната покрывалась рябью. Стены вибрировали. Стучали.
Бились.
Они были похожи на сердце. Сердце Хогвартса?
— Что это?
— Неважно, Гарри, — Том отмахнулся. — Важно только время. Чувствуешь его?
Гарри сел в кровати, втягивая ледяной воздух. Он был в своей комнате. Мантия-невидимка лежала в кармане. Невилл, Эрни, Джастин мирно спали в своих кроватях.
«Он хочет повернуть время. Исправить ошибку. Найди ее, пока еще можешь», — голос Тома прозвучал особенно громко, будто тот кричал, стоя прямо позади Гарри, а потом все исчезло. Гарри почувствовал невероятную легкость, будто... будто наконец, впервые за все время своего существования остался по-настоящему один.
Он хотел обрадоваться, но вспомнил слова Гриндельвальда. Пока Невилл, Эрни и Джастин мирно спали, пережив крошечную по меркам волшебного мира революцию, Гарри смотрел в стену. Он не мог заснуть. Он боялся, что этот сон станет последним. Часы уничтожили душу Тома Риддла.
У них остался только один источник питания.
Вцепившись в Мантию, Гарри забылся тревожным сном.