10. Вне времени
Уроки профессора Бинса были похожи на одну из тех пыток, что с мрачноватой ухмылочкой любил вспоминать Филч, заметив нарушителей порядка. На первом курсе Гарри не сразу поверил, что в чудесном Хогвартсе, где магия на каждом шагу, может быть настолько скучный предмет. Он был похож на математику, помноженную на этикет и возведенную в степень чистописания. Ничего скучнее, казалось, придумать было уже невозможно, однако профессор Бинс совершенствовался от часа к часу. Даже первокурсники, которым от волнения не удавалось толком поспать ночью, с легкостью засыпали на занятиях по истории магии.
Неудивительно, что они все пропускали. Теперь, спустя шесть лет, Гарри начинал подозревать, что за преподаванием Бинса могут стоять люди серьезнее Дамблдора. Кому выгодно, чтобы выпускники считали историю магии скучнейшим и самым бесполезным предметом? Напрашивалось Министерство. Гарри вспомнил Фаджа, уцепившегося накрепко за свое неверие в возвращение Волдеморта. Такому понравилось бы, что из стен Хогвартса выходят волшебники, наотрез отказавшиеся от любой исторической информации.
Впрочем серьезных теорий на этот счет Гарри не выводил. Зачем? Фадж останется Министром до тех пор, пока не наступит подходящий момент. Наверняка, он выгоден. Если даже такая строгая волшебница, как Амелия Боунс, мирится с его должностью, Гарри ничего не удастся поделать.
Проблема ведь не в Фадже и даже не в Министерстве. Она в том, что Гарри, даже посвятив дополнительные часы книгам по истории, так ни в чем и не разобрался. И теперь, когда ему противостояли не Волдеморт с подручными, а время, история была единственным волшебством, которое могло подействовать.
На несколько дней Гарри отказался от жизнерадостных встреч в Большом зале, которые охватили остальных студентов. Краска близнецов Уизли оказалась раскуплена сразу же, и пока Фред готовил новую партию, Джордж отбивался от клиентов возле входа в гостиную Гриффиндора.
Все это Гарри узнал от Гермионы. Ей шумиха и безумие совместных завтраков наскучили так же быстро. Она с радостью вернулась в Выручай-комнату и там вместе с Гарри листала книги по истории.
Вдали от других студентов, особенно от Луны, Гарри перестал чувствовать боль в руке. Возможно, Часы «наелись», поглотив душу Тома Риддла. Возможно, совет Дамблдора был не лишен смысла, и как только Гарри сосредоточился на делах, забыв думать о развлечениях, Часы перестали напоминать о себе. Выяснить это было невозможно — о Часах не упоминалось ни в одной книге, ни в одном учебнике.
Уловив возможность, Гарри попытался задать вопрос профессору Слагхорну, но тот выглядел подозрительнее обычного и убежал в свой кабинет, бормоча про слизней, которые могут сбежать из котелка.
— Тебе не кажется, что это слишком, Гарри? — спросила Гермиона вечером очередного дня, наполненного дополнительным чтением.
— У меня нет выбора, Гермиона, — серьезно ответил он.
— Все из-за руки, да?
— Из-за руки, — согласился Гарри. — Но не только. Мне нужно понять, что происходило, когда Дамблдор сражался с Гриндельвальдом.
— Гарри, все это было уже давно, — Гермиона отложила очередной томик, у нее под глазами снова были синяки. — Гриндельвальд в тюрьме, нет никаких причин считать, что он может стать угрозой. К тому же, Гарри, какое отношение это может иметь к тебе? Ведь твоих родителей... ох, прости.
Гарри долго молчал, взвешивая возможности. Он хорошо помнил отвратительное, выматывающее чувство слепой веры в другого человека. Дамблдор никогда не говорил ему, для чего Гарри делает то или это. Все выяснялось потом, и далеко не всегда Гарри был рад. Будь у него выбор, он не пошел бы на Турнир. Будь у него выбор, он не пошел бы к Озеру. Он бы обратился к другому волшебнику, выучил заклинание получше, взял с собой других людей. Он справился бы куда лучше, если бы знал. Вот почему он здесь, чтобы исправить все, зная.
— Гермиона, я расскажу тебе кое-что, и ты должна мне поверить, — сказал он.
Гермиона смотрела устало и обреченно, как не должна была смотреть девочка двенадцати лет. Гарри вспомнил, что на первом курсе Гермиона должна была пройти через Дьявольские силки, на втором — попасть под проклятье взгляда василиска. Да, двенадцатилетние девочки много чего не должны делать в идеальном мире, вот только вряд ли они когда-нибудь создадут такой.
— Гриндельвальд не в тюрьме, — сказал Гарри. — Он здесь, в Хогвартсе.
— Что? — усталость как рукой сняло. Гарри с гордостью заметил, что Гермиона ни на секунду не испугалась. Она возмутилась несправедливости, как истинная гриффиндорка.
— Дамблдор вызвал его из-за меня, — продолжил Гарри. — Я его видел. Он постарел. У него разные глаза. Все время бормочет что-нибудь глупое. Про море. И про другое. Он сказал, во мне осталась частичка души Волдеморта.
— Что?! — теперь она испугалась, но Гарри, который знал Гермиону шесть лет, был уверен, что этот страх — за другого. Она боялась, что теперь станет с ее другом. Если бы он мог влюбиться в двенадцатилетнюю девочку, возможно, теперь он влюбился бы в нее.
— Я не могу тебе рассказать все, что знаю, — сказал Гарри. — Если бы мог, рассказал бы, но я не могу. Не знаю, что произойдет, но вряд ли что-то хорошее. Ты помогаешь мне больше, чем кто бы то ни было, так что я решил рассказать хотя бы часть. Гриндельвальд не в тюрьме, он здесь. Но он не причинит никому вреда, это я знаю точно. Если что-нибудь случится, Министерство начнет проверки, и тогда все раскроется. Ты ведь никому не расскажешь?
— Гарри, неужели ты думаешь сам победить...
— Нет, — он рассмеялся. — Что ты, ничего такого я не думал. Гриндельвальд и я — ты только представь. Мне повезло, что каждый раз, когда я сталкивался с Волде...
Гермиона мрачно смотрела на него, и он осекся. В мире, где она жила, Гарри никогда не сталкивался с Волдемортом.
Они долго молчали.
— Я знаю, что такое временные парадоксы, — сказала Гермиона.
— Что? — настал его черед удивляться.
— Конечно, неужели ты думаешь, я читала только эти глупые биографии тысячи снобов? Нет, времени было полно, и я решила почитать что-нибудь для себя. Меня заинтересовало то, как ты легко предугадывал события в прошлом году. И я узнала про маховики времени. Но у тебя нет маховика, я точно знаю это. Значит, это что-то другое. В любом случае, чтобы избежать худших последствий, ты не можешь никому говорить о том, что происходило. Реальность — самое сложное заклинание, Гарри.
— О чем ты? — он был почти напуган.
— Согласно теоретикам временной магии, тем, кто исследовал маховики, реальность является разновидностью чар. Она существует как любое заклинание и действует по правилам, одинаковым для всех остальных.
— Но кто же тогда...
Гермиона пожала плечами:
— Всего лишь теория. Но она единственная. Все, что я узнала — чем меньше я знаю, тем лучше. Думаю, именно поэтому эксперименты временных магов заходили в тупики раз за разом. Ты знал, что все маховики поместили в Отделе Тайн? Их выдают в редких случаях для обучения студентов, но в остальное время они хранятся у невыразимцев.
— Гермиона, — окликнул Гарри. Когда она прервала свой монолог, они опять ненадолго замолчали.
— Знаешь, мне тяжело не рассказывать тебе всего. Мы ведь друзья... были друзьями, — поправился он.
— Ничего, — улыбнулась Гермиона. — Мы и сейчас друзья.
— Знаю, — согласился он. — Просто у меня как будто украли несколько лет.
— Если я правильно понимаю, Гарри, — Гермиона нахмурилась. — Тебе подарили несколько лет.
— Первое время я тоже так думал, — сказал Гарри. — Но сейчас все стало куда сложнее. Понимаешь, то, что я сделал... как бы объяснить тебе...
— Говори, как есть, — сказала Гермиона почти жестко. — В прошлом году я разбиралась с устройством Темной Метки. Вряд ли есть что-то, что может привести меня в ужас.
— Хорошо, — Гарри набрал побольше воздуха, будто собирался прыгать в ледяную воду. — У меня заканчивается время, Гермиона. Я не знаю, как быстро.
— Ты... умираешь? — уточнила она, окончательно потеряв сходство с второкурсницей.
— Я не знаю, что именно произойдет, но думаю, что да.
Когда слова были произнесены, и он сам услышал их, ему стало страшно. В нем никогда не было смелости истинного гриффиндорца. Она была у Рона, который на первом курсе позволил шахматному ферзю победить себя. Тогда они не знали, что это — просто игра. Смелость была у Гермионы, которая на втором курсе взяла в руки зеркало и пошла в коридор, хотя уже знала, что может ждать ее за первым же поворотом. У него не было их смелости, и услышав, как прозвучали слова, он в очередной раз понял это.
— Мне очень жаль, — сказала Гермиона. — Я ведь могу помочь тебе? Ты поэтому проводишь здесь все время за книгами по истории?
Ее голос звучал очень далеко. Гарри заставил себя разобрать смысл. Гермиону не пугала смерть, ни его, ни чьи-либо еще.
— Ты думаешь, Гриндельвальд как-то связан с этим? — спросила Гермиона, не обращая внимания на его молчание. — Я ничего не слышала о том, чтобы он использовал маховики.
— Маховики? — наконец, он очнулся. — Нет, дело не в этом. Сложно объяснить. Мне подсказали. Один человек. Почти человек. Подсказал, что нужно проверить, и я подумал... Гермиона, честно говоря, я не уверен, что это сработает. Но я видел его, понимаешь? Гриндельвальда. Дамблдор вызвал его, чтобы разобраться, что со мной не так.
— Разобраться? — насторожилась Гермиона.
— Легилименция, — сказал Гарри. — Он прочитал мои мысли.
— Легилименция? По-моему, вмешательство в сознание студентов было запрещено в одна тысяч...
— Гермиона! Нет времени обсуждать запреты и всю эту чушь. В прошлом году Аластор Муди попытался подсунуть мне чай с веритасерумом. Не думай, что кто-то всерьез соблюдает правила!
— Я соблюдаю, — зло ответила Гермиона.
— Прости, — спохватился Гарри. Он забыл в порыве чувств, что Гермиона в любой ситуации старается следовать правилам, даже если это опасно для жизни. Впрочем, был еще один похожий на нее человек. — Знаешь, ты напомнила мне мадам Боунс.
— Амелию Боунс? — Гермиона просветлела. — Она удивительная, я много прочитала о ней летом. Ты ведь был у нее дома, правда? Как там?
— Там... — Гарри попытался подыскать подходящее слово. — Там все в порядке. Знаешь, убрано, чисто. Ничего лишнего.
— Здорово, — сказала Гермиона мечтательно. — Ладно, что ты там говорил про веритасерум?
— Что я не выпил его, — улыбнулся Гарри.
— Ну хоть на это тебе хватило ума. Так ты считаешь, что нужно искать связь Гриндельвальда и исследований магии времени?
— Нет, думаю, нужно искать связь Гриндельвальда с Дамблдором.
Наступила еще одна напряженная пауза. Гарри отстраненно подумал, что в этом разговоре с Гермионой пауз хватило бы на целую лекцию Бинса.
— С директором? Гарри, ты считаешь, что...
— Гермиона, он вызвал Гриндельвальда в Хогвартс. Ты считаешь, можно сделать такое просто так? И на нем не было цепей, заклинаний, он выглядел совершенно свободным, понимаешь?
— Кто?
— Гриндельвальд!
— Гарри, ты собираешься противостоять и Дамблдору, и Гриндельвальду? Ты на втором курсе Хогвартса, ты не забыл этого?
— Какая разница? Думаешь, если бы я был выпускником, у меня появился бы шанс? Я знаю, что это безнадежно, но еще знаешь что я понял за это время? Что они потратили кучу сил на то, чтобы заслужить такую репутацию. Дамблдор, Фадж, Волдеморт, Гриндельвальд... все это просто имена, понимаешь? Они такие же волшебники, как мы с тобой. Никто из них не всесилен, иначе давно бы правил всеми остальными. Весь прошлый год я разбирался с этим, писал письма, разговаривал, разговаривал, потом опять писал письма. В конечном счете, они сами ничего не понимают. К тому же, в моем случае все осложняется тем, что они понятия не имеют, как это работает.
— Дамблдор не знает...
— Да! Представь себе, не знает. Ни Снейп, ни Дамблдор, ни Гриндельвальд. Никто не знает. Иначе я давно сидел бы где-нибудь в застенках и отвечал на тысячи вопросов. Но я здесь, с тобой, и ставлю галеон, тут нас никто не услышит. Хогвартс куда сильнее, чем любой из них. Магия сильнее волшебников, понимаешь?
— Нет, — она покачала головой. Для гриффиндорки немыслимо были подумать о том, что есть преграда, которую нельзя преодолеть. Возможно, Дамблдор тоже тешил себя подобным заблуждением.
— В этом и проблема. Если бы один волшебник мог создать или уничтожить Хогвартс, мы не сидели бы в тени.
— Мы?
— Мы — волшебники.
— Мне не нравится, как ты говоришь об этом, Гарри.
— Напоминаю тебе Пожирателей Смерти? Но ведь они были правы.
— Что?! — на этот раз страх в ее глазах был вполне реальным. И снова она боялась за него.
— Гермиона, волшебники спрятались в чулан под лестницей, как я сам в детстве. Если бы волшебник, любой волшебник, мог сделать нечто настолько грандиозное, как Хогвартс, вряд ли мы должны были бы прятаться. Но мы не настолько сильны. Так что не нужно переоценивать их.
— Их?
— Взрослых, Гермиона. Дамблдора, Гриндельвальда. Министерство. Пожирателей Смерти. Всех их. Не нужно переоценивать их и считать, что они все время тайком используют Непростительные. Если думать так, даже шаг не сделаешь. Просто выбрось это из головы, хорошо? Я рассказал тебе про Гриндельвальда, чтобы ты поняла, что все это реально. Что мне это не приснилось.
— Ты не сказал, откуда у тебя эта...
— Неважно, — отрезал Гарри. — Просто поверь мне. Гриндельвальда я видел своими глазами, остальное не имеет значения.
— Я постараюсь помочь тебе, Гарри, — сказала Гермиона. Вид у нее был такой, будто она давала клятву рыцаря.
— Спасибо, только не делай такое лицо, пожалуйста.
Они рассмеялись, украдкой глядя друг на друга. Смеяться было не над чем. Теперь Гермиона знала, что Гарри не просто так проводит вечера в Выручай-комнате, знала ставки, знала, кто еще вовлечен в игру. Вряд ли в ближайшие месяцы она сможет смеяться свободно.
На секунду Гарри подумал, что было бы лучше ничего не рассказывать ей, а потом вспомнил себя: опустошенного, злого, обиженного на всех, кого знал. Нет, лучше знать. Знание — единственное, что отличает его от остальных. Возможно, Шляпе стоило отправить его в Рэйвенкло.
***
Прошло всего три дня, когда Гермиона забила тревогу. Она вызвала Гарри в Выручай-комнату и там, всхлипывая, стала рассказывать, что ее поиски ни к чему не приводят. Было несколько заметок в «Пророке», были пересказы слухов, но ничего толкового.
— Гарри, даже если я пройду насквозь Запретную Секцию, я ничего не найду. Ты же знаешь, это История Магии, она никому не нужна.
— Все-таки Николаса Фламеля ты нашла, — возразил Гарри.
— Кого? — удивилась Гермиона, которая никогда в жизни не искала информации про Николаса Фламеля.
Он прикусил язык и попросил ее заняться поиском книг, где упоминались исследования магии времени.
Нужно было искать в другом месте. Там, где история магии была смыслом существования. Где помнить прошлое и чтить его традиции считалось девизом жизни. Гарри выбрал момент на уроке Слагхорна и попросил Драко подойти к нужному коридору.
В Выручай-комнате, пока Драко вертел головой, Гарри достал дневник Тома Риддла.
— Знаешь, что это? — спросил Гарри.
— Нет, — по лицу Драко нельзя было сказать, врет он или нет. Возможно, уроки окклюменции дались бы Драко намного проще, чем Гарри.
— Дневник Тома Риддла, лорда Волдеморта. Твой отец передал мне его в прошлом году. Мне нужно, чтобы ты кое-что передал отцу, включая...
— Я не сова, — Драко разозлился. Так внезапно, резко и быстро план Гарри полетел к чертям, что он растерялся. — Спасибо, что помог маме в прошлом году. Но я все сделал. Я знаю, что сделала моя палочка.
Пока Гарри пытался подыскать подходящие аргументы, Драко продолжил:
— Отец говорит, я должен тебя слушать. Я тоже думал так в прошлом году. Но теперь ты с директором. Ходишь к нему, и потом твоя рука... Если у тебя дела с моим отцом, ты можешь...
— Все верно, — Гарри прервал его. — Да, все так, директор взял меня в оборот. В этом все дело. В прошлом году он не трогал меня, а теперь взялся всерьез. Дело в руке. Но не только. Еще дело вот в этом, — он ткнул в дневник. — Я не хочу, чтобы все повторилось, Драко. Ты же знаешь, что была война? Твой отец участвовал в ней. Мой тоже.
Драко отвел взгляд.
— Я хочу, чтобы такого больше никогда не происходило. И мне нужна твоя помощь.
— Моя?
— Да, твоя. Мне нужно узнать, как связаны Дамблдор и Гриндельвальд.
Драко промолчал. Говорить с ним было куда тяжелее, чем с Гермионой, у которой каждая эмоция легко читалась на лице.
— Ты хочешь знать про Дары Смерти? — спросил Драко, взвешивая каждое слово. В нем тоже было маловато от второкурсника. Он мог поедать конфеты, которые приносила из дома сова, но в его глазах Гарри видел отголоски пережитого ужаса. Несколько дней в обществе сбежавшего Барти.
— Украшение, которое подарила мне твоя мама... — вслух подумал Гарри.
— Да, знак Даров Смерти, — подтвердил Драко. — Гриндельвальд искал их.
— Зачем?
Драко рассмеялся.
— Затем же, зачем искали остальные, до него. Гарри, ты что, сказок не читал?
— Нет, — соврал Гарри.
Драко усмехнулся — возможно, Гарри следовало больше времени уделять навыкам вранья и блефа. Если даже второкурсник может разоблачить его, дела у него совсем плохи.
— Камень, мантия, палочка — три Дара Смерти. У Гриндельвальда был один.
— Какой? — жадно спросил Гарри.
Драко пожал плечами.
— Все это слухи, Гарри. Про такое не напишут в книжке. Наверное, палочка. Мама так думала.
— Она интересовалась Дарами?
— Она рассказывала, что в детстве любила эту сказку. И потом читала книжки.
— Значит украшение принадлежало ей?
Драко отвернулся и кивнул, как будто признавался в неприятной правде.
— Ладно, я понял, у Гриндельвальда была палочка...
— Возможно, Гарри, я не уверен. Никто не может быть уверен в таком. И потом, будь у него Старшая Палочка, разве он мог бы проиграть в дуэли?
— Дуэль! Да, конечно, дуэль. Где она была?
Драко пожал плечами.
— Как проиграл Гриндельвальд?
Снова безразличный жест.
— Драко!
Драко пристально посмотрел на Гарри:
— Чего ты хочешь, Гарри?
Вопрос сбил Гарри с толку.
— Зачем это все?
Гарри все еще не мог понять.
— Я вижу, что ты не на стороне директора. Но ты жил у Боунсов два месяца.
— Ты же знаешь, я не могу выбирать, Драко.
— Из-за магглов, да, я слышал об этом. Вот я и хочу понять, чего ты хочешь?
Драко достал из кармана золотой снитч. Все это время он, должно быть, крутил его в руке. Снитч недовольно расправлял крылышки. Гарри стало не по себе — он понял, что ответ на вопрос так важен для Драко, что тот может оставить снитч и уйти, и это странное подобие дружбы, больше похожее на сотрудничество, закончится навсегда.
Нужно было думать. Драко терпеливо ждал — должно быть, с его точки зрения, вопрос требовал размышлений. Он был важен.
— Ну конечно, — усмехнулся Гарри.
Слизеринцы. «Чего ты хочешь?» Все равно что спросить у гриффиндорца, чего тот боится, все равно что попросить рэйвенкловца назвать любимую книгу, как если бы хаффлпаффцу приказали выбрать лучшего друга. Сокровенный вопрос — чего ты хочешь.
— Я умираю, — ответил Гарри. Должно быть, после усмешки это было так неожиданно, что Драко попятился. Вот кого по-настоящему пугала смерть. Человека, у которого много целей в жизни. Такого как Драко Малфой, такого как лорд Волдеморт.
«Такого как я», — с тоской подумал Гарри.
— Я использовал заклинание, — продолжил он. — Оно сложное. И из-за него директор следит за мной. Он не знает, что произойдет, когда я умру. Никто не знает. Но я собираюсь разобраться.
— Для чего? — Драко уже взял себя в руки.
— Я хотел спасти людей. Своих друзей, тех, кто мне дорог. Теперь они снова в опасности. Я хочу убедиться, что с ними ничего не случится.
— Хочешь пожертвовать собой ради других? — Драко презрительно усмехнулся. — Шляпа правильно выбрала факультет для тебя.
Он расслабился:
— Ходили слухи, что Дамблдор хорошо знал Гриндельвальда. Что вся эта дуэль, противостояние, все это — подстава. Понимаешь? Спектакль.
— Они были друзьями?
— Возможно. Или как мы с тобой, Поттер, — Драко подбросил снитч в воздух. На секунду Гарри показалось, что он уберет руку, снитч упадет на пол, и все закончится. Но Драко поймал шарик и убрал обратно в карман. — Я черт знает что про тебя думал. Думал, может ты Волдеморт.
— Я был им, — ответил Гарри. И поскольку он не умел врать, Драко снова испугался. Ненадолго — он уже научился не показывать страх слишком явно.
— Твоя идея со столами в Большом зале — дурацкая.
— Просто у тебя нет друзей, Драко, — усмехнулся Гарри.
— Друзья — твоя фишка, Гарри.
Перед тем как выйти из комнаты, Драко остановился у стола и показал на дневник:
— Будь осторожен с этой штукой.
Когда дверь за ним закрылась, Гарри сел за стол, открыл дневник и написал первую строчку:
«Меня зовут Гарри Поттер. Хочешь быть моим другом?»
— Моя фишка, — пробормотал Гарри. Он посмотрел на часы — половина одиннадцатого. — Время еще есть.
«Меня зовут Том Марволо Риддл. Рад быть твоим другом, Гарри Поттер».