4. Вокзал и поезд
Остаток каникул Гарри провел за учебниками. Он помнил, что в его прежнем доме у дяди и тети лежало много книг, которые ему взбрело в голову купить перед первой поездкой в Хогвартс. Взять их с собой он не решился, чтобы не вызывать подозрения. И хотя в результате у него не получилось не вызывать подозрения, книги остались у Дурслей. Что с ними станет теперь? Наверняка, тетя Петунья сложит их в коробку, надев плотные перчатки, как она всегда поступала с подозрительным мусором. Книги отправятся на помойку, где их найдет маггл, а потом очередная желтая газета расскажет о тайном заговоре.
Гарри представлял себе и сценарии похуже, но этот расценил самым реалистичным. Написать Дурслям, чтобы они отправили ему книги? Наверняка, мадам Боунс проверяет его почту. Из добрых побуждений, конечно, но она увидит, что Гарри перед первым курсом заказал для собственных нужд несколько книг, касающихся Темных Искусств.
За очередным завтраком, которые никак не отличались друг от друга (за исключением Дня рождения Гарри, когда к кусочку хлеба с маслом поставили баночку с вареньем), прилетела сова с посланием от Уизли. Близнецы Фред и Джордж, а также их «хороший знакомый Рональд» сердечно благодарили Гарри за проявленную щедрость. Они уверяли его, что средства пойдут на значительное улучшение настроения их семьи и друзей. Гарри счел это добрым знаком.
В свертке, который передала ему Нарцисса Малфой, лежал кулон из белого металла на тонкой цепочке. Украшение было женским, но даже будь оно мужским, Гарри вряд ли решился бы надеть его. Ему хватало шрама, из-за которого нужно было прикладывать массу усилий к тому, чтобы оставаться невидимым для окружающих. Но кулон был красивым. Его основа была кругом, в котором вырезали треугольное отверстие с вершиной, указывающей вверх — на крепление кулона. Вертикальная линия разрубала треугольник надвое. Еще одна линия, второй круг, была вписана в треугольник. Получалось замысловато и в то же время лаконично. Как будто в мире волшебников тоже ценили точные математические науки. Похожие фигуры были изображены на маггловских учебниках по математике.
Подарок миссис Малфой сопровождала короткой запиской: «Уважаемый мистер Поттер, вы помогли мне пережить время отчаяния. Вы еще молоды, и я надеюсь, сами такого времени не знали, но когда оно наступит, возможно, вам поможет мой скромный подарок». Гарри посмотрел на подпись — выпускницу Слизерина он выдавал с головой. Из-за большого количества писем, которые приходили ему весь прошлый год, Гарри стал разбираться в почерке выпускников разных факультетов. Гриффиндорцы писали размашисто, не утруждали себя заботой делать строчки ровными. Даже Гермиона, которая училась отлично, могла впопыхах сделать три приписки по бокам и приложить дополнительный свиток с указанием читать его в середине работы. Обычно она переписывала такие свитки, но поскольку даже после трех переписываний ее могла посетить очередная гениальная идея, ее работы выглядели для непосвященного настоящей загадкой. К счастью для нее, преподаватели давно привыкли к такой манере. Она не была единственной гриффиндоркой, которую озаряло за миг до сдачи промежуточной контрольной.
Хаффлпаффцы писали прилежно. В их работах всегда легко было разобраться, ведь когда хаффлпаффец писал что-то, он в первую очередь думал о том, что другому волшебнику придется прочесть это. Они думали друг о друге, о преподавателях, так что читать работы хаффлпаффцев было, наверное, проще всего. Иногда им не хватало гениальных идей гриффиндорцев, зато было хорошо видно, что усвоенные знания улеглись. Например, Седрик завел привычку всегда писать эссе на двух свитках, даже когда преподаватель не требовал этого. На первом он расписывал основные идеи, указывал на библиотечные книги, которыми пользовался. Второй свиток был полностью посвящен самой работе. Гарри просил у него за завтраком «первые страницы», чтобы выписать оттуда названия нужных книг. Наверняка, преподавателям тоже было удобно читать его эссе.
Студенты Рэйвенкло были для Гарри загадкой. Они стремились к этому изо всех сил. Их главной целью в письме было не рассказать что-то, а не рассказать что-то. При этом именно то, что они не рассказали, и было самым важным. На почерк рэйвенкловцы обращали не больше внимания, чем на собеседника. Иногда вместо кусочков пергамента до Гарри долетали исписанные фантики, а Падма часто жаловалась за столом, что Снейп отказывается принимать у нее эссе, написанное на обложке очередной книги. Она писала их там, где ей было удобно.
Вот почему почерк выпускников Слизерина так отличался от остальных. Если бы магглу на глаза попалась переписка рэйвенкловки и гриффиндорца, он решил бы, что это сувениры из заведения для душевнобольных. Но если бы в его руки попал свиток с работой слизеринки, он мог бы подумать, что ошибся эпохой и попал в девятнадцатый век. Нарцисса Малфой была прилежной чистокровной волшебницей. Выведенные буквы были шедевром каллиграфического искусства. Сложнейшие завитки невозможно было подделать, даже если бы в магическом мире подделка подписи приносила выгоду.
Гарри поймал себя на том, что восхищается миссис Малфой. Чтобы писать так, нужно иметь массу терпения для тренировок. Он едва сумел заставить себя превратить бессвязные каракули в почерк, который понятен хотя бы ему самому и не отнимает страницу книги на каждое слово.
И все же миссис Малфой была причиной страданий Добби. Гарри представил, как возвращает ей кулон и просит взамен домовика. Будет ли это достаточной ценой? Домовики в семьях волшебников считались сокровищами.
Добби вернул его к дурному настроению и весь следующий день он ходил подавленный. Сьюзен беспокоилась, пока они убирали дом утром, и Гарри сказал, что сожалеет о несделанном.
— Мне кажется, ты недооцениваешь себя, Гарри, — ответила она. — Для своего возраста ты совершил уже столько, что тебе пора писать книгу о своей жизни.
— Мемуары, — поправил он.
— Нет, — Сьюзен рассмеялась, — я говорю об историях вроде тех, что пишет мистер Локхарт. Про свои приключения. Мемуары — это жутко нудная штука для стариков. Я не люблю такие. Помнишь, как ты расколдовал крысу Рона с Гриффиндора? Было круто! Или то, что произошло с Барти Краучем. Не знаю, почему ты думаешь, что не успел что-то, мне кажется, ты успел даже больше, чем надо.
— Но мне еще столько хочется сделать, — он будто спорил сам с собой.
— Гарри, нам всем хочется, — Сьюзен улыбалась, — но ведь для этого нам и нужна жизнь, да?
Его осенила неожиданная догадка, и он понял, что беспокоило его по-настоящему сильно. Из-за большого количества книг, которые встали на пути, из-за отсутствия возможности спросить Гермиону и даже совета у Снейпа, он заставил себя на время забыть о произошедшем. Но рука болела. Не сейчас — боль исчезла бесследно. И все же на матче «Пушек Педдл» Гарри почувствовал, как кожу пронзило сотней осколков.
Вот почему ему кажется, что нужно успеть все сразу. Что если боль вернется? Что если она будет возвращаться и усиливаться до тех пор, пока он не сойдет с ума? Нужно успеть, по меньшей мере, выполнить остатки плана. Убедиться, что Темный Лорд не возродится до того, как волшебники будут готовы к этому.
Он попросил мадам Боунс за ужином того же дня положить сверток с подарком миссис Малфой в его ячейку.
— Понадобится твое разрешение, Гарри, — нахмурилась мадам. — Разве ты не помнишь, как это сложно? Гоблины очень тщательно подходят к вопросу проверки.
Гарри прикусил язык, останавливая вопрос, готовый сорваться с языка. Он решил придерживаться проверенной тактики — молчать и выглядеть удивленно. В ответ на это люди сами подкидывали наиболее правдоподобные версии. Нужно было иметь дело с Аластором Муди, чтобы столкнуться с противоположным подходом, но к несчастью Муди был мертв.
— Думаю, профессор Снейп не стал утруждать себя подробным рассказом, — она раздраженно поджала губы и поправила пенсне.
— Все происходило в большой спешке, — ответил Гарри.
Тысячи мыслей носились в его голове. Сейчас она узнает, что Снейп использовал оборотное зелье, нарушив тем самым несколько законов магического мира. У нее появится козырь против бывшего Пожирателя Смерти, а это будет означать уязвимость Дамблдора перед Министерством...
— Конечно, Гарри, — мадам вдруг улыбнулась. Этим они со Сьюзен были очень похожи. Подолгу могли не менять выражения лиц, а потом вдруг широко искренне улыбались.
— Вы сможете положить туда подарок миссис Малфой? — повторил он, позволяя себе глупость будущего второкурсника.
— Я придумала кое-что получше, — ответила мадам. — Как ты отнесешься к еще одной прогулке в Косой Переулок?
Сьюзен первая захлопала в ладоши от восторга, и Гарри понял, что не только ему суровый распорядок мадам казался чрезмерным. Или дело было в том, что Сьюзен мало чем отличалась от Гарри, когда дело касалось реального знакомства с магическим миром? Ведь большую часть жизни она провела в этом доме. Здесь было не так много волшебства, как в Норе или на Гриммо.
— Я возьму выходной не на один день, а на два, — решила мадам Боунс. — Мы отметим ваше возвращение в Хогвартс как следует. Гарри, ты не будешь возражать, если я приглашу твоего крестного?
Он подпрыгнул на месте, как маленький, для этого не пришлось ничего изображать. Мадам рассмеялась. Впереди их ожидал еще один праздник. Боунсы были странной семьей. Они не отмечали обычных праздников, не приглашали гостей в дом, чаще всего здесь было тихо и немного пусто. Но они умели веселиться и делали это с душой, не оглядываясь на остальных.
За день до возвращения в Хогвартс мадам разбудила их сама. К завтраку она поставила корзинку с фруктами, разрешила не доедать овсянку и достала из ящика ту самую баночку варенья, которую увидел Гарри на свой День рождения. Несмотря на то, что все эти перемены могли показаться мелочью, после долгих недель строгого распорядка они стали настоящим праздником, и с самого утра у всех было хорошее настроение.
В Косом переулке с утра почти никого не было. Гарри понял, что Уизли вечно опаздывали, потому что с таким количеством детей тяжеловато было вписаться в график. Боунсы наоборот были пунктуальны. Они вновь заняли очередь в Гринготтс — мадам не стала пользоваться положением, хотя ее узнал волшебник, стоящий впереди.
Возле хранилища Гарри развернул сверток. Он действовал инстинктивно — ему показалось важным показать мадам Боунс, что миссис Малфой не передала ему ничего запрещенного. На ладони в тусклом свете блеснули грани кулона.
— Вы не знаете, что означает этот символ? — спросил Гарри, хотя ему куда больше интересно было, сколько может стоить кулон. Но такой вопрос от двенадцатилетнего мог показаться странным.
Мадам Боунс осторожно взяла украшение и повертела в руках.
— Середина двадцатого века, — сказала она вслух, хотя Гарри видел, что ей стало известно гораздо больше. Возможно, детали показались бы ему несущественными, но еще возможно было, что она намеренно не хочет выдавать ему важную информацию. И все же он набрался терпения. — Это символ Даров Смерти, разве ты не узнал? Конечно, внешний круг может сбить с толку, а тонкие линии будут почти не заметны на фоне белой ткани или на коже без загара... Да, пожалуй, это даже иронично. Думаю, женщина, которая заказала этот кулон, была не лишена чувства юмора, хотя вряд ли у нее был покладистый характер. Она замаскировала символ Даров так, что непосвященные могли видеть на ней только букву «О» или ноль, пустое место. Я бы сказала, это изящно. Если бы кому-то в голову пришло производить такие массово, думаю, нашлось бы много желающих носить их в эпоху Гриндельвальда.
— Гриндельвальда? — Гарри читал о нем, заставляя себя зазубривать даты.
— Для тебя-то все это кажется делами прошлых лет, Гарри, — ответила мадам Боунс, возвращая кулон, — даже для меня это в прошлом. Но когда-то те, кто носил этот символ, наводили куда больший ужас, чем Пожиратели Смерти. Они были повсюду. Думаю, именно их существование помогло нам дать отпор Сам-Знаешь-Кому. Пусть это был не очень убедительный отпор, все же мы смогли. — Она запнулась. — Прости, Гарри, что рассказываю тебе все это.
Гоблин, сопровождающий их, громко откашлялся, привлекая внимание.
— Ничего, большое спасибо, мадам Боунс, — ответил Гарри, — мне было очень интересно. Но я не понимаю, о каких Дарах идет речь.
— Так, детские глупости, — отмахнулась мадам, и Гарри впервые увидел, как она врет. Он испытал при этом два противоположных чувства. С одной стороны, обрадовался, что может увидеть ложь на лице другого волшебника, не используя легилименцию. С другой стороны, его встревожило, что мадам Боунс, которая до сих пор была честна с ним даже в мелочах, сочла нужным соврать.
— Помнишь детскую сказку? — спросила Сьюзен. — Из той книжки, что я тебе одолжила.
— Сказку? — удивился Гарри. — Прости, я так и не начал читать.
— Неважно, — отмахнулась Сьюзен, и это тоже была ложь. Гарри решил, что прочтет книгу при первой возможности.
— Там есть история о Дарах Смерти. Детская сказка, понимаешь? Раньше все были на ней просто помешаны. Мадам говорит, они даже воевали из-за этого.
— Не совсем из-за этого, Сьюзен, но в целом ты права. Гарри, нам нужно торопиться. Мы здесь для того, чтобы оставить подарок в хранилище, если мне не изменяет память.
Он торопливо положил кулон в дальний угол хранилища и вместе с семейством Боунсов вышел из Гринготтс. Его встретил Косой Переулок, по-осеннему пасмурное небо и Сириус Блэк в невероятном сочетании одежды магглов и волшебников. От магглов он оставил себе брюки и футболку, но поверх накинул мантию, так что она выполняла роль плаща. На мантии был вышит герб Гриффиндора, из чего Гарри сделал вывод, что видит оставшийся после Хогвартса сувенир.
— Как вы выросли! — восхитился Сириус и поочередно обнял Гарри и Сьюзен. Мадам Боунс он вежливо пожал руку.
Они отправились в кафе Фортескью, где Сьюзен заказала себе невероятных размеров десерт, украшенный ягодами. Удивленная официантка едва сумела донести его до их столика и сначала поставила перед Сириусом, но он сказал, что любит шоколадное и невозмутимым жестом подтолкнул гору к Сьюзен.
Мадам Боунс выбрала пару шариков мятного сорбета, Сириус действительно заказал шарик шоколадного, а Гарри долго разглядывал меню, сияющее разными цветами. Ему не хотелось мороженого, ему хотелось сидеть в кафе так долго, как только можно, а потом еще чуть-чуть. Смотреть, как искренне смеется Сьюзен, как вежливо улыбается шуткам Сириуса мадам, хотя заметно, что ей тоже смешно. Как крестный уплетает свой шарик, задумчиво глядя в окно, и на его лице тоже — улыбка. Нет ни дементоров, ни ледяного озера, ни зловещего пророчества Трелони. Только мороженое и смех.
— Попробуй ванильное, — шепнула Сьюзен. — Оно ужасно вкусное, но когда волшебники сюда попадают, у них глаза разбегаются.
Гарри заказал два шарика ванильного мороженого. Его принесли в красивой вазочке со снежинками, которые летели вниз — к основанию — там превращались в лужицу и сливались с неподвижным стеклом.
— Гарри, на днях ко мне приезжал старый друг, — сказал Сириус, — мы учились вместе. Его зовут Ремус Люпин. Может быть, ты помнишь? Вы с ним обменялись письмами. Мы посидели в Дырявом Котле, вспомнили всякое. Твою маму, конечно. Джеймса мы не вспоминаем, он был ужасным мальчишкой, с ним было невыносимо, — Сириус нервно расхохотался. — Не знаю, Гарри, захочешь ли ты, но может быть на зимние праздники тебе стоит посмотреть... Знаешь, где они жили. Где вы жили. Там очень красиво зимой, городок просто сказочный. Я вспомнил из-за мороженого.
— Да, конечно, — ответил Гарри. — Я с удовольствием. Мне всегда хотелось посмотреть, где...
— Отлично! Я напишу Дамблдору прямо сегодня. Если уж ему так хочется, пусть присылает с тобой хоть весь Хогвартс. Думаю, Лили и Джеймсу такое бы польстило.
— Не беспокойтесь, Сириус, — вмешалась мадам Боунс, — я уверена, Дамблдор принимает эти меры безопасности только ради Гарри, но вы можете рассчитывать на меня. Если понадобится помощь, обязательно пришлите мне сову.
— Спасибо, — Сириус вдруг схватил ее за руку. Гарри по его виду понял, что он вот-вот расплачется, и ему стало неловко. — Вы столько для нас сделали, я не знаю, как вас отблагодарить. Если бы не вы, он бы вернулся к этим ужасным... Лили никогда не говорила о семье плохо, но всегда было ясно, что ей там не место. Я ее хорошо понимал, но ничего не мог сделать, я и сам был бездомным — ночевал у Джеймса. И то, что вы делаете для Гарри, мне кажется, он никогда этого не забудет. И я не забуду.
Сириус вскочил из-за стола и пошел к выходу, а Амелия осталась сидеть на месте, разглядывая ладонь, которую он сжимал недавно.
Вечером, вспоминая прошедший день, Гарри листал «Сказки барда Биддля». Судя по растрепанному виду, Сьюзен в детстве читала их каждый день. Мысли Гарри были далеки от мира сказок, пока он не наткнулся на историю о трех братьях, которые столкнулись со Смертью.
Чем больше он читал, тем меньше лишнего оставалось в его голове. Наконец, там был только простой сюжет и тихий голос рассказчика, его собственный, который говорил, как одолеть Смерть. Мантия-невидимка, Воскрешающий камень, Бузинная палочка — три составляющих, которые были вписаны в круг на подаренном миссис Малфой кулоне.
Вряд ли она хотела рассказать ему историю о трех братьях, ведь в ее мире эту историю детям читали с пеленок. Скорее она хотела поделиться реликвией — необычной вещью, чья ценность увеличивается со временем. Ее благодарность была искренней и не имела под собой двойного дна, кроме того, которое Гарри нашел сам.
До самого утра он перечитывал абзацы из книги Батильды Бэгшот, посвященные войне с Гриндельвальдом. Они занимали последние главы второго издания. То и дело на строчках мелькало имя Альбуса Дамблдора. Долгие годы затяжной войны, смелые идеи воспитанника Дурмстранга, сухое описание результатов дуэли и заточение в Нурменгард. Тюрьма для одного преступника. Гарри стало интересно, пытался ли Гриндельвальд выбраться из нее?
Когда он закрыл книгу и лег, в дверь постучала Сьюзен:
— Гарри, пора вставать!
Он застонал от бессилия. Ему нужен был маховик времени, если он хотел успеть хоть что-то.
На вокзале к нему подбежали близнецы Уизли. Они сунули ему небольшой сверток, загадочно назвав его «поистине волшебным», после чего скрылись из виду. Гарри решил, что откроет сверток только в присутствии Гермионы. Или Снейпа.
Он сел в вагон, попрощавшись с мадам Боунс. Когда он в прошлом году возвращался на Кингс-Кросс, в его голове роился целый улей бесполезных идей. Благодаря мадам Боунс часть из них отсеялась, часть превратилась в полноценный план, а часть была отложена. Ее строгое воспитание сделало Сьюзен идеальной студенткой Хаффлпаффа, оно кого угодно могло в считанные недели превратить в хаффлпаффца. Но теперь, когда они попрощались, Гарри не был уверен, что хочет вернуться к Боунсам следующим летом. К несчастью, выбор до сих пор оставался за другими — не за ним, но теперь он мог повлиять на него косвенно.
Засыпая, он привалился к окну и стал разглядывать толпу, мелькающую внизу. Когда показались светлые волосы, он чуть не подпрыгнул. Луна! Ведь сегодня ее первый день в Хогвартсе. Он же должен был подготовиться.
— Гарри! — в купе зашла Гермиона и бросилась обнимать его. Он отвык от объятий в доме Боунсов — они были особенностью гриффиндорцев.
— Привет, Гермиона! Как прошло лето? — в окне он высматривал, в какой вагон сядет Луна.
— Ты выглядишь не слишком заинтересованным в общении, — ответила Гермиона. — Потерял кого-то?
— В этом году поступает одна девочка, — ляпнул Гарри прежде, чем сообразил, кому и что говорит. Он был слишком обессилен ночным чтением.
— Ого! Я думала, только я стала следить за семьями магического общества, — Гермиона села напротив и тоже стала разглядывать толпу.
— Только ты? — удивился Гарри.
— Да-да, — вздохнула Гермиона, — Ты ведь наверняка помнишь, как мои родители стали рассказывать Малфоям, чем я занималась летом. Ты так заразил меня идеей о Пожирателях, о Метке и всем этом, что я выписала себе кучу книг по истории.
— Я тоже, — обрадовался Гарри.
— Ты тоже? Просто здорово!
Гарри вернулся к наблюдению, но Луна растворилась в серой толпе. Белых волос нигде не было видно.
— Тоже ищете родителей? — спросила она из-за их спины.
— Луна! — воскликнул Гарри.
— Разве мы знакомы? — удивилась она, смешно склонив голову на бок. — Думаю, я бы запомнила.
— Мы... э... я просто...
— Точно! — она всплеснула руками. — Я видела тебя во сне. Ты там ел слишком много мороженого. Как тебя зовут?
— Гарри Поттер, — он протянул ей руку.
— Луна Лавгуд, — она протянула руку ему.
Он подумал о мороженом, о том, что она сказала. Может ли оказаться, что у Луны дар предвидения? Ведь хотя профессор Трелони во многом была шарлатанкой, она была еще и пророчицей. Значит среди волшебников есть те, кто чувствует будущее.
— Твоя рука, — сказала Луна. — Она очень горячая. Ты не заболел?
Гермиона тут же решила проверить, что с его рукой, но не обнаружила ничего странного.
— Гермиона Грейнджер, — представилась она. — Я читала о твоем отце.
— О нем раньше много писали, — улыбнулась Луна. — Вы читаете «Придиру»?
— Нет! — ответила Гермиона.
— Да! — ответил Гарри.
Луна рассмеялась.
— Можно мне поехать с вами?
— Да, конечно, садись, — Гарри предложил ей место у окна.
— О, спасибо, — обрадовалась Луна. — Люблю смотреть через стекло. Кажется, что ты одновременно здесь и там. У вас не бывает такого ощущения?
Гермиона просверлила Луну взглядом скептика, а Гарри заставил себя несколько раз произнести слова Луны мысленно: «одновременно здесь и там». «Здесь» — в настоящем? «Там» — в будущем?
— О, Гарри, — дверь купе открылась, на пороге стоял Малфой, за его плечами маячили фигуры подросших Крэбба и Гойла.
— Здравствуй, Драко, не зайдешь?
Драко заглянул внутрь:
— Нам не хватит места, — ответил он.
— Меня зовут Луна, — отозвалась Луна.
— Я Драко.
— Очень красивое имя, — заметила Луна.
Драко кивнул на прощание и пошел дальше по коридору, но Гарри заметил, как покраснели его щеки.
— Он со Слизерина, — сказала Гермиона. В ее голосе было меньше презрения, чем у той Гермионы, появление которой Гарри предотвратил, используя Часы, но оно все же было.
— Мерлин закончил Слизерин, — ответила Луна и вернулась к созерцанию толпы за окном. Миссис Уизли махала рукой детям.
— Что? — до Гарри не сразу дошел смысл сказанных Луной слов.
— Мерлин закончил Слизерин, — ответила Гермиона вместо Луны. — Ты же читал книги по истории магии?
— Да, конечно, — Гарри потер глаза — они слипались. — Я в последнее время много устаю.
— Летом нужно отдыхать, — укоризненно заметила Гермиона.
— От кого я это слышу, — рассмеялся Гарри.
— Снитчи у тебя? — шепотом спросила Гермиона.
— Конечно! Снитч! — воскликнул Гарри.
Он полез в чемодан и достал бережно обернутый в защитную ткань кусочек металла.
— Луна, у меня есть для тебя подарок.
Гермиона пораженно наблюдала за ним.
— Добро пожаловать в Хогвартс, — он передал ей снитч. Ему стало все равно, как это выглядит со стороны. Лавгуды были семьей, убежденной в существовании нарглов, а Гермиона давно перестала всерьез удивляться его чудачествам.
Когда Луна развернула ткань и взяла руками оживший от прикосновения снитч, ее лицо просветлело.
— Спасибо, Гарри Поттер, — сказала она, — я всегда мечтала о друге.