24
Я натыкаюсь на мамину фотографию.
Мама у меня красивая. У нее были длинные темные волосы, обворожительная улыбка и милые пухлые щеки. Лицо покрывали мелкие родимые пятна. Ростом она оказалась маленькой и едва доставала папе до плеч. На снимке он смешно держал ладонь на ее макушке, а мама весело смеялась, скорчив рожицу. На ней тогда было короткое желтое платье в белые горожен, волосы она собрала в хвост, откуда выбились несколько густых прядей.
Сердце в моей груди ухает с неистовой силой. Я чувствую, как оно наливается боль за пару, которая так и не смогла стать счастливой. Хотелось заплакать от одного лишь вида на родителей, нежно обнимающих друг друга. Как же можно было утратить свет?
— Пап? Что с вами случилось? — голос у меня тихий, хриплый. Комок в горле кажется слишком огромным.
— Мы расстались.
— Я знаю, что вы расстались. Почему? Ты никогда не говорил об этом. Пап, ты меня с самого рождения растил. Она моя мама, я имею право знать правду.
Папа жестко трет лоб.
— Я встретил ее еще в студенческие годы. У нас наметилась очередная посиделка с ребятами и собралась нехилая компания. Друзей у нас было много, да и сами мы тихонями никогда не были. Нас все знали. В тот вечер мы собрались на речке. Ребята разожгли костер, из машин играла музыка. Мы купались, дурачились, выпивали. Тогда-то Вова и привел в нашу компанию Дашу. Молодую, красивую, наивную. Она всегда носила яркие платья и цвет волос у нее был угольно черный, что только подчеркивало ее внешность.
Я улыбаюсь, представляя в голове маленькую девушку.
— Сколько вам было лет?
— Мне только исполнилось двадцать, а ей — восемнадцать. Я ее сразу заметил. Даже пивом поперхнулся, — папа смеется и снова трет лоб. — Женя сказал, что такую девушку было сложно не заметить. В университете девушек много, но Даша всех старших пацанов с ног валила своей красотой и харизмой. Так что, видимо, исключением я не стал. Все еще помню ее глаза. Точно тебе говорю — они у нее горели и рукопожатие у нас выдалось крепче обычного. Я не знал, что было в этой обычной с виду девчонке, но сердце у меня чуть из груди не выпрыгнуло.
Папа делает паузу, устремляя свой взгляд в окно.
— И что же было дальше?
— Твоя мама была очень веселой. Рядом с ней мы все чувствовали себя легко и непринужденно. Один только я не мог перестать смотреть на нее, как на подругу. Вове она ему нравилась. Но я также видел, что она ничего к нему не чувствовала. Женя мне однажды сказал, что Даша нас погубит. Правда, так и случилось, но до этого все было идеально. Целый месяц мы больше взглядами друг в друга бросались, а потом она меня гулять позвала.
— Она? Не ты?
— Ну да. Я в их с Вовой дела не лез. Так и все сказал, на что она просто махнула рукой. Сказала, что ничего к нему не чувствует и никогда не чувствовала. Другом он хорошим был. Мы с Дашей пошли гулять и потом все слишком быстро закрутилось. Влюбились по уши. Нам буквально голову сносило от любви. Я думал — как у меня может быть столько любви? Как я мог жить без этих чувств? Как я мог вообще находиться вдалеке от нее?
— Что сталось с Владимиром?
— Признался однажды, что заметил между нами связь. Словами не передать, как меня тянуло к Даше, а ее — ко мне. Несмотря на всепоглощающие чувства, мы частенько ссорились и спорили, поскольку были разными. Я мог ее не понимать, но именно за это и восхищался ею. Она злилась, а я любил еще сильнее, потому что Даша представлялась с самого начала такой, какой была на самом деле. Без дурачеств и кривляний, чрезмерной показушности. Вот я и держался за нее.
Я замечаю в глаза папы тоску. Он продолжает:
— С открытием клуба все стало рушиться. В особенности тогда, когда Вова начала баловаться наркотиками. Был не самый лучший период для наших отношения. Я постоянно уходил в работу, Даша заканчивала университет и сильно переживала за друга. Ведь она о нем не переставала думать, заботилась. Они хорошо дружили.
Папа решительно встает с места и идет к холодильнику. Берет оттуда бутылку пива, с шумом открывает и делает несколько жадных глотков.
— Я вот запомнил тот период затишья. Мы узнали, что Даша беременна тобой, что Вова на время перестал употреблять. Это продолжалось четко до твоего рождения, а потом все снова пошло наперекосяк. Всё как будто взорвалось и разлетелось на маленькие кусочки. Даша вечно плакала и изводила себя по каким-то непонятным для меня причинам. Когда я спрашивал, она молчала и закрывалась. Но мне отчаянно хотелось понять, что творится в ее обеспокоенной душе, нужно было уделить твоей маме больше своего внимания. Быть может, тогда бы я не упустил ее.
Я застываю. Папа допивает пиво и идет за еще одной бутылкой. Я молча наблюдаю за его движениями и удивляюсь, когда из папки он достает старый потрепанный конверт и кидает в мою сторону.
— Прочитай. Может что-нибудь поймешь.
«Дорогой, Сережа!
Я благодарна тебе за каждую минуту этой жизни, которую мы провели вместе.
Я благодарна тебе за каждое объятия, которые мы делили вместе.
Я благодарна тебе за каждое «я люблю тебя», которое ты произносил, глядя в мои глаза.
Прости меня, за все, что тебе предстоит пережить. Но ты должен понимать, что я больше не могу быть твоей женщиной. Не могу быть матерью для своей дочери. Я люблю вас обоих всем своим сердцем. Я никогда не смогу забыть о том, что собираюсь сделать и никогда не смогу простить себя за это.
Жизнь — сплошной обман. Мир, в котором я оказалась, был как счастливым, так и ужасным. Я наделала слишком много ошибок и теперь плачу́ за них сполна. Каждый день, когда я буду открывать глаза, я буду думать лишь о том, что совершила.
Помни, Сережа, я всегда любила тебя и буду любить до конца своих дней. Никогда не вини себя за мой уход. Это только мой выбор, и ты тут не причем. Помни, Ева — самое лучшее, что могло случиться со мной в этой кошмарной жизни. Я навсегда запомню ее маленькое личико, ее редкие темные волосы, ее кряхтение, ее любящий взгляд. Ты будешь лучшим отцом для нее. Я уверенна.
Рано или поздно это должно было случиться. Вот он момент. Я ухожу. Собираюсь все самое необходимое и ухожу из нашего уютного дома. Я собираю все воспоминания о нашей с тобой любви, дорогой, о нашей с тобой любви к маленькому человечку. Прости меня, что покидаю тебя. Я должна.
Я устала. Устала от самой себя. Устала от собственных переживаний, страхов и тревог. Устала от причины, по которой покидаю тебя. Я должна прекратить этот безудержный поток мыслей в голове.
Не пытайся найти меня, Серёжа. Сейчас я, вероятно, нахожусь за миллионы тысяч километров от тебя. От вас. Могу находится в любом месте этого прекрасного мира, но ты не ищи меня. Потому что никогда не сможешь найти.
Ева нуждается в тебе. Ты для нее самый родной человек. Она будет любить тебя. Будет твоим другом, твоей принцессой, смыслом жизни.
Не потеряй этот смысл.
Береги ее. Береги себя.
— Дарья».
Я кладу письмо на стол и не сдерживаюсь. Из глаз градом полились слезы. Я словно услышала ее голос через письмо, и оно так шибко причинило мне боль! Всхлипнув, я пытаюсь представить ее в мгновение, когда она писала его. что она чувствовала? Что сподвигло маму оставить папу и меня?
— Сколько мне было, пап?
— Сколько же тебе было? — папа чешет затылок и быстро смахивает слезы. — Пару месяцев.
Я спрыгиваю со стула и врезаюсь в папу, обхватит его за шею. Все плачу и плачу, вбирая в себя оглушающую боль, боль своего папы. Конечно, он не сможет передать, как сильно любил ее и как сильно она любила его. Не сможет рассказать эту историю, ведь каждое слово будет напоминать и съедать заживо его мысли. Но раз он рыдает у меня на руках, значит, это было безумием?
Мамино письмо не раскрывает в целом совершенно ничего. Нет настоящей причины ее ухода. В одном она оказалась права — папа стал для меня самым лучшим.
— Что это письмо дает?
— Я не знаю. Возможно, ей просто необходимо было написать его для самой себя?
— А ты искал ее?
— Пытался найти, но так и не нашел, хотя однажды вышел на след.
— Что же помешало?
— Я сам себя и остановил.
Почему моя мама не хотела семьи? Раз у них с папой была любовь, в чем же состояла настоящая проблема? Сейчас я могла бы быть рядом с ней, обнимать и разговаривать о девичьих делах. Только вот нет мамы, и я даже не знаю, какой от нее исходит аромат или как чувствуется ее кожа на моих руках. Что значит слышать мамин голос и смех?
Папа тяжело вздыхает и принимается быстро собирать все фотографии.
— Хоть она никогда не была рядом с тобой, главное, что я тебя не оставил. Скажу честно, я не знал, что мне делать дальше. В тот день сразу же поехал к родителям. Все им объяснил, а мама слушала меня, одновременно играя с тобой. Ты была такой крохой, Ева. Что-то кряхтела постоянно, улыбалась, смеялась. И все это несмотря на то, что осталась без матери в таком раннем возрасте. Смотрел на твое миленькое личико и думал, как я буду воспитывать тебя?
Я смахнула слезы с щек, услышав его смех. Он тоже все еще плачет.
— Если бы родители мне не помогали, я бы никогда не смог вырастить тебя. Мне было тяжело, слишком тяжело воспитывать, особенно когда ты была такой малышкой. Нужно кормить, купать, менять подгузники, играть с тобой и ходить по врачам. А еще гулять, читать книжки и успокаивать, если ты вдруг заплачешь.
— Ты все смог, правда? Тогда бы я здесь не сидела.
— Конечно! Я смог, представляешь? Каждый день пахал, как черт, чтобы у тебя было все самое лучшее, Ева. Я работал и проводил с тобой свободное время, чтобы ты не была обделена вниманием. Твои дедушка с бабушкой — самые лучшие люди в нашей жизни, и я так благодарен, что они у меня были и есть сейчас. Ты ходила в детский сад с любимыми игрушками, потом пошла в школу и дружила со всеми, кто подбирался к тебе. Мама научила меня делать тебе косички. Я старался сделать нас счастливы, милая. Смотрел только вперед и никогда не оглядывался на прошлое, которое могло в любой момент меня утянуть. Так что посмотри на себя, Ева! Мы смогли сделать из тебя замечательную девушку. Тебе двадцать лет, черт подери!
— Ты сделал все в лучшем виде. Стал для меня лучшим на свете папой и всегда будешь таким. Навсегда останешься самым родным человеком, понимаешь? Никто и никогда не сможет у меня этого отнять.
Я рада иметь возможность быть рядом с людьми, которые так сильно любят меня. Поэтому я закрываю глаза и впитываю в себя всю любовь своего папы.