Сердца на грани

Желание сохранить красоту как можно дольше порой доводит людей до абсурдных поступков. В погоне за этими ускользающими мгновениями мы забываем, что жизнь не статична. И умение любоваться каждым её изменением — настоящее богатство.

Я бы вряд ли придалась таким размышлениям с самого утра, если бы не просьба Лебедева, благодаря которой мы с Лерой последние десять минут занимались тем, что обновляли воду в вазах. Наше праздничное украшение фойе, к моему удивлению, было в состоянии продержаться ещё несколько дней (хотя я бы с радостью разрешила измученным цветам уйти на законный покой). И поскольку оно запало в душу руководству школы, они поручили расставить остатки растений по вазам и разместить в каждом кабинете.

С одной стороны, это было прекрасно, ведь результат нашего общего труда не только оценили по заслугам, но и признали достойным сохранить ещё на какое-то время. Только теперь мои руки начинали понемногу неметь от ледяной воды, покалывающей кожу сквозь стеклянные стенки вазы. Наверное, не стоило оставлять джемпер в кабинете — рукава как раз спасли бы меня от полного обморожения.

Ковалёва осталась в учительской, продолжая составлять цветочные композиции, а я начинала сомневаться в преимуществах того, что мы раньше остальных справились с тестом по литературе. Может быть действительно: «истинная мудрость — это способность в нужные моменты убедить остальных в том, что ты полная дура». Сейчас слова Лериной бабушки казались мне уже не такими уж бессмысленными.

Поднявшись по центральной лестнице, я недолго перевела дыхание и мысленно выразила своё негодование человеку, который решил разместить вазы так далеко от кабинета преподавателей. Надеюсь, звонок прозвенит как можно скорее, и Лебедев сможет поручить это увлекательное занятие кому-то другому.

Словно услышав мою просьбу, коридор разорвал пронзительный вой сирены. Ощущение собственной удачи почти успело вызвать улыбку на моём лице, но, когда через несколько секунду звон повторился, стало понятно: что-то не так.

Зашагав быстрее по направлению к учительской, я старалась крепче держаться за вазу, глядя на покачивающиеся волны внутри неё. Звук, сдавливающий уши, не прекращался, а стены школы наполнились ещё большим хаосом. Из кабинетов шумными группами начали выходить ученики, спускаясь и затягивая меня в свой поток.

«Пожарная тревога» слышалось с разных сторон, и я ускорила шаг. Продираться сквозь толпу становилось всё неудобнее, учитывая вес в моих руках. В какой-то момент я не успела сманеврировать из-за большого наплыва людей, и группа младшеклассников со всей скорости врезалась в мой живот, позволяя массивной вазе извергнуть из себя всё содержимое.

Прямо. На. Меня.

Виновники в ту же секунду скрылись в потоке, а я осталась стоять с полупустой вазой и насквозь промокшей белой рубашкой. Казалось, что ткань с каким-то ненасытным удовольствием пропитывалась влагой, неприятно прилипая к телу.

Протолкнувшись к ближайшему подоконнику у конца коридора, я оставила вазу и попыталась выправить рубашку из юбки, чтобы убрать дискомфортное ощущение подальше от собственной кожи. Идея оказалась далеко не самой гениальной. И не решала главной проблемы.

— Все выходим на улицу! — послышалось где-то за спиной.

Думай.

В эту секунду ноги сами повели меня к ближайшей лестнице, поднимая наверх.

Надеюсь, у меня ещё есть время.

Повернув на следующем этаже, я собиралась буквально на минутку зайти в кабинет литературы за джемпером, однако перед входом меня встретила одинокая фигура, не появившаяся на первом занятии.

— Если открыть дверь, войти будет проще, —произнесла я, безрезультатно дёргая за ручку.

— Да... мне как-то говорили. — Подавленности в его голосе не удалось скрыться даже за появившейся на мгновение улыбкой.

— Серьёзно? Он захлопнул дверь. При пожарной тревоге, —резко выругалась я на Лебедева, отходя от кабинета.

Выбора не осталось — придётся пойти так. Прекрасно.

В этот момент я заметила шевеление напротив и перевела взгляд на Алекса: он, молча сняв с плеча рюкзак и опустив его на пол, вынул руки из серого свитшота с эмблемой орла и, стянув одной рукой через голову, протянул его мне. Сам он остался стоять в белой рубашке, облегающей тело, и рельеф его торса отчётливо виднелся сквозь ткань.

Я тут же опустила взгляд на собственную рубашку, осознавая, что всё это время мокрая одежда просвечивала белье.

Прекрасно...

Чувствуя, как стремительно жар приливает к щекам, я тут же выхватила жест доброй воли из рук Алекса и, поблагодарив его, надела на себя как можно скорее. Просунув голову, я сразу же оказалась окружена запахом бергамота и не упустила возможности глубже вдохнуть этот успокаивающий аромат. Свитшот своим размером доходил почти до длины моей юбки, а рукава свисали так, словно я могла спрятать в них половину своего рюкзака.

— Теперь ты всегда будешь меня спасать? — спросила я, взглянув обратно на него.

Глаза, ещё несколько дней назад сиявшие жизнью, сейчас были полностью подвержены ураганному шторму, а цвет окружающих алых сосудов дал новый повод для беспокойства.

— Ангел, всё как раз наоборот, — с грустной улыбкой произнёс он, назвав недавно подаренным прозвищем, от которого внутри растекалось тепло.

Внезапная сирена прервала наш зрительный контакт, заставив вспомнить о пожарной тревоге. Коридор окончательно опустел, и я, недолго думая, схватила Алекса за руку и повела на боковую лестницу, к ближайшему выходу. Почти переходя на бег, я успевала цепляться свободной ладонью за деревянные перила, чтобы контролировать тело на поворотах. И, пока мой организм выдавливал из себя все силы, Алекс, казалось, шёл в привычном для себя темпе, и я только позавидовала этому преимуществу его роста и спортивной подготовки.

— Прогуливал? — решила спросить я, стараясь отвлечься от колющей боли в правом боку. Мы уже почти спустились с лестницы, направляясь к чёрному выходу.

— Семейные... обстоятельства, — задумавшись, кратко ответил он, перенимая у задыхающейся меня инициативу и открывая дверь. — Как раз собирался объясниться перед Лебедевым.

Январь обдал морозом в ту же секунду, как мы ступили на крыльцо, и ощущение дежавю врезалось в сознание короткими отрывками того вечера. Вечера, который казался мне сказочным сном или результатом игры воображения. И я всё сильнее склонялась к последней версии, глядя на абсолютно противоположную версию Алекса рядом со мной. Я искала в нём того, кто стоял со мной в оранжерее, кто смотрел на меня будто я — самое ценное его воспоминание, кто заставил моё сердце сорваться с привычного ритма одним прикосновением... но он будто исчез.

Мы шли в полной тишине, и только школьный шум отвлекал меня от вопросов, наполняющих мою голову. Сомнение пропитывало каждую мысль, заставляя в панике перебирать все возможные варианты.

Я сделала что-то не то? Он ждёт ответного шага? Или просто хочет всё забыть...

— Всё... в порядке? — не выдержав, спросила я перед последним поворотом.

Алекс остановился немного впереди и, глубоко выдохнув, развернулся в мою сторону. В его взгляде невозможно было прочитать ни одно чувство — словно все они находились в борьбе друг с другом. И моё сердце сжалось, впервые боясь услышать от него ответ.

— Если ты не хочешь, чтобы я нарушил нашу договорённость не лгать друг другу... не задавай мне этот вопрос. Пожалуйста.

Слова не прозвучали грубо, наоборот: в них была заложена заботливая просьба, которая должна была успокоить мои мысли. Но сердце может болеть, даже если ему говорят, что для этого нет ни единой причины. Поэтому я не стала продолжать разговор и пошла за ним, ощущая, как что-то острое упёрлось в области груди.

За поворотом показалась центральная площадь, усеянная толпящимися людьми в школьной форме, явно не предназначенной для долгого нахождения на морозе. Преподаватели пытались собрать учеников по группам, но большая часть уже настолько замёрзла, что не могла устоять на месте и пыталась согреться всеми доступными способами. Афанасьев громко объяснял, стоя в центре толпы, что старинность постройки требует проведения тестирования пожарной эвакуации даже зимой, но его слова съедались гулом других голосов.

Выцепив взглядом рыжую копну волос, беспрерывно оглядывающуюся по сторонам, я повела Алекса в её направлении. Лера, наконец увидев нас, сначала опустила глаза вниз, а затем вопросительно подняла бровь, глядя на меня.

— Мы с Беловым тебя обыскались, — произнесла подруга, приподняв один уголок губ в лёгкой усмешке. — Но Эдвард, видимо, снова оказался быстрее. — На последней фразе она перевела взгляд на Алекса, и тот сразу же отпустил мою руку. А мои пальцы инстинктивно сжались в воздухе, будто пытаясь ухватиться за его тепло.

Но страшнее оказалось не то, как именно тело отреагировало на резко прекратившийся физический контакт, и не то, что он без объяснения причины прошёл вперед к нашему классу, оставив меня наедине с немым вопросом, повисшем в воздухе. Меня пугало, насколько правильным казалось его прикосновение, если я даже не заметила, что всю дорогу мы шли, не разнимая рук. Но, если быть до конца честной, меня повергало в ужас осознание, что мой организм успел выработать зависимость от нашей тактильной связи, заставляя перманентно находиться в состоянии её ожидания.

Тревога снова прозвучала разрезающим воздух сигналом, но на этот раз она была слышна только мне.

***

— Именно поэтому ты сейчас роешься в его шкафчике? — раздался голос Леры, сидящей на скамейке возле раздевалки. Она продолжала комментировать мои действия, параллельно занося данные в планшет.

Зимний бал принёс рекордное количество спонсоров, и директор потребовал от нас детальных данных о подготовке, которые теперь нужно было найти во всех наших предыдущих заметках. Кажется, мы всё же смогли поспособствовать тому, чтобы школа навсегда избавилась от однотипных непримечательных мероприятий из года в год.

— Я не роюсь, а возвращаю его вещь, — бросила я, аккуратно складывая в шкафчик свитшот. А вместе с ним — короткую записку.

Вернувшись к подруге, я присела рядом и достала свой ежедневник, в котором уже наполовину наметила план статьи о прошедшем празднике. Оставалось только вставить отрывок вечера, который я ... пропустила. Лера снова пересказала мне произошедшее, в этот раз особенно углубляясь в детали.

— Даже не знаю, благодарить или винить Лаврова старшего за то, что из-за него я прервала ваш поце...

— Лера! — Я не дала подруге закончить предложение, практически закрыв её рот ладонью. Казалось, если произнести вслух то, что почти произошло — я навсегда потеряю это воспоминание. А мне хотелось сохранить его между нами. — Ничего не было. — Ложь. — Мы просто говорили. — Ложь. — И точка. — Ложь?

— Как скажешь, — ответила Лера, опустив мою руку. — Но на твоём месте я бы радовалась, что ваш разговор застала я, а не его отец. По сравнению с ним, Вольтури — просто группа обозлённых школьников, серьёзно...

Подруга, понизив голос, продолжала рассказывать, как подслушала разъярённый разговор Лаврова старшего с Кузнецовым и решила помочь, соврав про цветы в оранжерее, в которой догадалась нас искать. И когда в ответ на мой вопрос она описала отца Алекса, мои глаза, казалось, раскрылись до неестественного размера, не в силах скрыть неприятное удивление.

Это было он. Человек, чьё пренебрежение другими чувствуется в одном взгляде. Встречу с которым я ещё несколько дней пыталась стереть из памяти, словно даже воспоминание было пропитано его ядом.

Он был... отцом Алекса?

Пазл в голове рассыпался, не успев собраться до конца. Здесь что-то не так. Эти люди были из разных миров, словно кто-то решил совместить спокойный дождливый день и раскалённую лаву. Как вообще он мог быть его отцом?

Алекс всегда приходит мне на помощь не дожидаясь, что я попрошу. Он запоминает мои слова, даже брошенные невзначай. Умеет слышать. Замечать. И в нём нет ни капли той надменности, которую буквально источал его отец. Он... он другой.

Или я просто недостаточно его знаю?

Я резко тряхнула головой в попытке отбросить закравшееся сомнение. Может, мы были знакомы не так долго, но я зналаего: по его поступкам, по глазам, которые кричали громче любых слов, по его письмам.

Он не такой, как его отец.

— Вот это группа поддержки! — Бодрый голос вырвал меня из внутреннего замешательства. — Но, боюсь, сегодня я не раздаю автографы, — усмехнулся Дэн, присаживаясь рядом с нами. Васильковые глаза сверкнули в ответ уставшей улыбке, а спортивная сумка с грохотом приземлилась на пол.

— Как твой просмотр? — взволнованно поинтересовалась я, убирая ежедневник обратно в портфель.

— Уф, было... непросто, — начал Дэн, проводя рукой по слегка мокрым волосам. — Этот манеж в центре города просто убийство, мяч отскакивает вообще по-другому, не то, что у нас, — Белов перешёл на более быстрый темп, войдя в кураж. — Который год предлагаю Кузнецову в зимний период ездить в тот, что за городом. Да, дольше, но качество!..

— Ближе к теме, — перебила Лера, натянув в конце вежливую улыбку, — пожалуйста.

— Всё прошло неплохо, — не обращая внимания, продолжил Дэн. — Тренер сказал, что шанс есть. Но я уверен, что, если бы нога зажила окончательно — сразу бы взяли. А так не обошлось, конечно, без косяков. Хотя, остальные были не лучше, — закончил он, поднимаясь за верхней одеждой.

— Ну, знаешь... Учитывая, что ты играл с растяжением — у них было больше преимуществ, — прокомментировала Лера, собираясь на своё очередное собрание. — Так что в любом случае, это достойно уважения.

— Осторожнее, Ковалёва, — с прищуром и лёгким налётом улыбки произнес Белов, подавая мне пальто. — Это прозвучало почти как комплимент.

— Ой, прости, — наигранно испугалась Лера. — Больше не повторится, — бросила она и, подмигнув на прощание, ушла в другой конец фойе.

Метель за окном успокоилась, и мы с Дэном решили медленно пойти домой. В последние недели обстоятельства были против нашего совместного времяпрепровождения, поэтому хотя бы такая возможность уже казалась удачей. Мы говорили обо всём и ни о чём одновременно, и это показалось мне самой нормальной вещью за последнее время.

— ... он поставил против него Лаврова, и тренер сразу напрягся.

Алекс тоже был там?.. Он не упоминал.

— Да, он вроде не собирался, но в последний момент передумал, — сразу же ответил Дэн, а я даже не поняла, когда успела задать этот вопрос вслух. — Так что результатов придётся ждать несколько недель... Я понимаю, у него ещё много претендентов впереди, но я просто ... сойду с ума в этом ожидании! — выдохнул он и со всей злостью влепил по сугробу. Снег разлетелся в разные стороны, словно в такт его негодованию.

— Всё будет в порядке, не волнуйся, — ободрила его я, точно так же пнув следующий сугроб. В детстве мы часто соревновались, у кого снег подлетит выше, и мне никогда не удавалось победить в этой гонке. Собственно, как и большинстве других. Но это ничуть не останавливало от желания соревноваться, ведь с Дэном это всегда было в удовольствие.

Он вдруг резко остановился и взял за плечи, наклонившись и взглянув своими васильковыми глазами в мои так, будто хотел убедиться. Морской аромат сразу вдарил в лицо, заставляя взбодриться.

— Не волнуйся? — передразнил меня он. — Кто ты и что сделала с моей тревожной Сашей Леоновой?

— Она всё здесь же, — рассмеялась я, вставая на носки и убирая с его лица каштановую прядь, давно уже требующую вернуться на место. — Но иногда мне удаётся её прогнать.

— Давно пора!

Я не стала объяснять, что это не всегда так... просто. Дэн привык, что любой неприятности всегда можно, и даже нужно, давать отпор. И повторял, что я должна просто сказать своей тревоге, куда именно она должна пойти (спойлер: направление не самое приятное), и тогда всё пройдёт. Мне хотелось ему верить, честно, но такая тактика помогала только в моменты, когда ярость была сильнее тревоги. А находиться в состоянии постоянной злости... привлекало меня не больше обычного.

— Знаешь, я хотел... — Дэн немного замялся, продолжая держать меня за плечи. — В общем, мне жаль, что так вышло с балом...

— Всё в порядке, честно, — ответила я, подкрепив слова улыбкой.

На самом деле, все события до вальса уже давно перекрылись тем, что случилось потом. И самое главное: Лера была счастлива, потому что я подменила её после оранжереи и буквально заставила отдохнуть и потанцевать. Ну и бонусом: по словам Ковалёвой, Афанасьев и салон в восторге от исхода бала, а это уже двойной успех.

— Ладно, мисс честность, я спокоен, — выдохнул Белов и притянул меня к себе в объятия. Его подбородок оказался на моей макушке, а тёплое дыхание согревало и одновременно колыхало растрепавшиеся волосы. Крепкие руки спрятали моё тело от мороза, словно забрав в свою спокойную гавань. — Жаль только, что не удалось станцевать наш вальс, — выдохнул он. — Ставлю на то, что этот Кирилл оттоптал тебе ноги минимум на половине вальса... Уверен, я бы со своим растяжением и то лучше справился. Надо было наплевать на Кузнецова и Ковалёву, и станцевать!

— Ты не видел танец? — вырвалось у меня.

Эта мысль не посещала меня вплоть до этой секунды, затерявшись в хаосе остальных. Я должна была задаться этим вопросом в ту же секунду, как рука Алекса оказалась на моей талии. Будь ответ положительный, мы бы сейчас не стояли вот так, да и вряд ли разговаривали бы, помня реакцию Белова на тот вечер с больницей.

— Хотел, но Ковалёв сразу же забрал на зону кейтеринга, как назло, — выругался он. — Так что, я прав?

— В чём?

— В том, что я лучше! — усмехнулся он, заставив мурашки пробежаться по телу от этого тёплого звука.

— Вообще...

Я вдруг запнулась, заставив мозг наконец сделать то, для чего он предназначался — подумать.

Он уверен, что я танцевала с Кириллом.

Совесть неистово протестовала от следующей мысли, но сейчас я игнорировала её во благо.

Дэн только что вернулся с самого важного просмотра, ему и так достаточно поводов для беспокойства. И я не стану той, кто добавит ему новый.

К тому же, это был просто танец. А остальное... я уже сама сомневалась, случилось ли это на самом деле. Для чего тогда знать ему?

Всё уже закончилось, и он никак не может узнать правды. Зачем же тогда всё рушить?

Да и сейчас он выглядит таким спокойным, каким я не видела его ни разу за последние два месяца. Он заслужил это спокойствие, пусть и ценой моей небольшой лжи.

В конце концов, она останется на моей совести. А уж с ней я как-нибудь разберусь.

— Конечно, ты лучше, — улыбнулась я, но так и не смогла поднять на него глаза, словно в них он смог бы прочитать все мои терзания.

Мы отправились дальше, продолжая разговор, и решили зайти ко мне, чтобы вместе подготовиться к завтрашнему тесту. Казалось, жизнь снова встаёт на свои круги нормальности, и тёплое чувство привычности помогало сердцебиению найти свой размеренный ритм.

Лишь изредка оно выходило за свои пределы, откликаясь на навязчивый голос в голове, настойчиво пытающийся перекричать остальные. Его было слышно даже из самого дальнего угла сознания, возле таких же пыльных коробок с подавленными мыслями, как мне казалось, надёжно спрятанными в темноте.

Обманщица.